Боже! Что с ней происходит?
Аннабелла рассматривала его профиль, как будто в первый раз. «Он очень недурен собой», – подумала она. Как она раньше этого не замечала? То, что он поцеловал пальцы Эвелины, не имело к этому никакого отношения, конечно. Во всяком случае, не такое уж это было важное обстоятельство. Хотя, если подумать, ей оно очень не понравилось. И вообще, что это он так увивается возле Эвелины?
Аннабелла заметила, как на его лице выступила краска, и вдруг она огорчилась всерьез. Правда, они вечно ссорились и до недавнего времени все в нем было ей противно, начиная с напыщенной манеры, с которой он читал ей наставления, и кончая его костюмами, далекими от элегантности. Но нельзя сказать, чтобы у нее уж совсем не было к нему интереса. Ее вдруг осенило, что на самом-то деле она была очень и очень не прочь, чтобы мистер Шелфорд немедленно сменил объект ухаживаний.
Это озарение так ее поразило, что на мгновение она перестала дышать. С каких это пор Грегори Шелфорд стал так много для нее значить? Она не могла ответить на этот вопрос, но, чем глубже заглядывала в свое сердце, тем яснее ей становилось – она любит его, любит уже давно, быть может, с того самого времени, как он впервые дал ей понять, что его нисколько не волнует ее глупое кокетство. Как часто ее преследовали охотники за приданым, всегда готовые льстить ее тщеславию! И вот ей встречается Грегори Шелфорд, гордый, настоящий джентльмен, скромно живущий в глухой деревушке и совершенно равнодушный к одной из самых богатых невест Англии! Его никогда не занимали ее заигрывания и лесть, но однажды, когда они как-то серьезно разговорились, он вскользь упомянул о своем пристрастии к военной службе в ранней юности. Он отрицал, разумеется, что когда-либо мечтал об иной карьере, но сквозь маску обычной сдержанности она все-таки смогла разглядеть его сожаления о несбывшихся надеждах.
«Да, он настоящий джентльмен», – думала Аннабелла, продолжая наблюдать за ним. Откуда у нее могло возникнуть такое предубеждение, что она не сразу оценила все благородство его характера?
Она смотрела на его бутылочно-зеленый сюртук, бриджи и кожаный жилет, разглядывала пыльные сапоги и думала, что с ее состоянием она могла бы нарядить его по последней моде. Сейчас он, конечно, не может позволить себе одеваться у первоклассного портного. Да ведь на ее деньги он мог бы купить себе и приличный военный чин, если бы только пожелал.
Шелфорд продолжал беседовать с Эвелиной, и чем дольше длилась их беседа, тем больше Ан-набеллу мучил страх, что он, чего доброго, и правда влюбится. Ведь ее собственная злополучная манера на протяжении двух лет могла отбить у него всякое желание уделять ей какое-нибудь внимание.
От блаженной улыбки, с которой Шелфорд обращался к Эвелине, у Аннабеллы закололо в сердце. Он не может, он не должен влюбиться в Эвелину сейчас, когда она только что поняла, насколько сама любит его.
– Ах, ты хочешь сказать, ты в нее не целился? – вскрикнула Психея, стоя под липой и глядя на своего мужа. Ей были видны за кустами только его ноги в золотистых сандалиях да край белоснежного хитона.
– Я сказал то, что ты слышала, – холодно ответил рассерженный Эрот. – Ты меня напугала, и я промахнулся. Я стрелял не в Аннабеллу.
– Значит, в Шелфорда? – настаивала Психея, озадаченная его внезапным появлением в Бедфордшире и его странными намерениями. – Неужели в Эвелину? – ужаснулась Психея, не получив ответа. – Но Брэндрейта здесь нет. Если бы ты попал в нее, она могла бы – о нет, только не в Шелфорда! Ты же знаешь, как мне хочется, чтобы она вышла замуж за маркиза. Ты пытался сделать так, чтобы она влюбилась в Шелфорда? Но почему?
Соскользнув с ветки, бог любви легко спрыгнул вниз. Резко приземлился, взмахнув крыльями, чтобы удержаться на ногах.
– Потому что мне надоела твоя возня с этими смертными. Мне, знаешь ли, тоже захотелось немного развлечься! Чем еще прикажешь заняться? Ты все время снуешь туда-сюда, а мне только и остается дожидаться тебя дома… А когда ты возвращаешься, это бывает не раньше утра…
Он умолк и, прищурившись, глядел на нее. Психея сообразила, что ему известно, в котором часу она вернулась из дворца Афродиты, и кровь отхлынула у нее от лица.
Довольный произведенным впечатлением, Эрот продолжал:
– А я должен довольствоваться только чтением последних указов Зевса, не имея никаких иных развлечений.
– Вот как ты заговорил? – возмутилась Психея. – А когда я застала тебя в облике смертного флиртующим с девицей в Глостершире? Это, по-твоему, не развлечение? Или, может быть, тебя посетило серьезное чувство?
Эвелина сознавала, что Шелфорд расточает ей совершенно невероятные комплименты. Но ее отвлекло, а потом и вовсе полностью поглотило зрелище, наблюдаемое ею через плечо викария: это была Психея, беседовавшая с самым красивым мужчиной, какого Эвелина только могла себе представить. Он был просто великолепен, не говоря уже о паре белоснежных крыльев, издававших легкий шорох каждый раз, когда по аллее пробегал ветерок. Его золотые волосы вились ореолом вокруг головы, нос у него был прямой, необыкновенно красивой формы, а твердая линия подбородка прерывалась восхитительной ямочкой. «Поцелуй ангелов», – подумала с улыбкой Эвелина. У незнакомца были чувственные губы, а взгляд его огромных проницательных глаз безотрывно следовал за Психеей.
«Должно быть, это и есть Эрот», – подумала Эвелина. Ни у кого, другого, креме Брэндрейта, она не видела такого лица, такой фигуры, таких ног, что непременно бы отметила тетка. Когда мода предписывает джентльменам короткие атласные панталоны и шелковые чулки, им совершенно необходимо иметь стройные ноги. Но было трудно вообразить себе ноги стройнее, чем у возлюбленного Психеи. Стянутые золочеными ремнями от лодыжек до колен, они являли собой верх совершенства. Короткий хитон, перетянутый в талии, подчеркивал мускулистые бедра. Эрот выглядел зрелым мужчиной, хотя в современной поэзии его и изображают частенько пухлым младенцем с игрушечным луком и крыльями, как у бабочки. Теперь Эвелина могла понять, почему Психея была так безумно влюблена в своего мужа. Но что делает здесь бог любви? Психея говорила ей, что он не желал иметь никакого отношения к ее проделкам в Бедфордшире.
Впрочем, с какой бы целью Эрот ни снизошел до Флитвик-Лодж, Эвелине было очень жаль, что бог любви немедленно вступил в спор с женой, вместо того чтобы заключить ее в объятия, чего бы она, конечно, больше всего желала.
– Ты это видишь? – шепнула ей леди Эль. – Что у них там могло случиться?
Обе дамы слегка наклонились, чтобы лучше видеть, через плечо мистера Шелфорда.
– Понятия не имею, но, судя по тому, что мне известно, это у них давние осложнения, – сказала Эвелина тихо, забыв на мгновение, что Шелфорд говорит с ней. Последнее, что она слышала от него, была просьба дать ему на счастье ее платок. Но она просто не могла оторваться от зрелища спорящих между собой супругов, чтобы дать ему вразумительный ответ. – Мне кажется, он очень сердит, – добавила она, – хотела бы я слышать, о чем они говорят.
– Кто? – недоуменно спросил Шелфорд. – Кто сердит?
На этот раз ему удалось привлечь внимание обеих дам.
– Никто! – поспешно отвечала Эвелина. Ее так увлекла развернувшаяся перед ней сцена, что она чуть было не обнаружила себя перед Шелфордом. – Мне просто показалось, что я только что видела Брэндрейта в конце аллеи. Он, по-видимому, чем-то раздражен.
Шелфорд и Аннабелла обернулись. Обменявшись взглядом с Эвелиной, леди Эль поддержала ее выдумку:
– Мне тоже показалось, что это был он. Вы ведь говорили, что встретили его, подъезжая к дому, мистер Шелфорд?
Викарий озадаченно сдвинул брови:
– Да, но я не помню, чтобы я упоминал об этом.
Леди Эль кивнула.
– Меня это не удивляет, – несколько загадочно заметила она. – Вы же знаете, что я вообще плохо слышу. Мой племянник говорил мне раньше, что собирается поразмяться со своими гнедыми перед состязанием. Почему, однако, не подают наш экипаж? Да где же этот Сидлоу? Гонки вот-вот начнутся, а мне хотелось приехать заблаговременно. Мы рассчитываем увидеть вас первым у финиша, мистер Шелфорд. Я поставила на вас гинею. Ведь вы же намерены обойти Брэндрейта, как я понимаю?
