Повсюду стояли розы. Розы, розы – море роз. Их тяжелый аромат настигал повсюду. Точное отражение – отметила про себя Психея – темперамента ее свекрови.

Спальня Афродиты была расположена в центре здания. Прокрадываясь по пышным залам, Психея с восхищением посматривала на чудо архитектуры – движущуюся крышу, дающую возможность звездам сиять по ночам над постелью Афродиты. Афродита спала. Впервые за много тысяч лет Психея увидела свекровь спящей. Свои первые кражи Психея совершала днем, когда точно знала, что Афродиты нет дома. Увидев ее теперь, она подумала, что никогда еще богиня не выглядела такой доброй. Она спала, совсем по-детски подложив руку под щеку.

Психея подошла поближе, чтобы лучше рассмотреть ее. Только во сне могла Афродита казаться такой безобидной и невинной. В гневе она была страшна! Психея достаточно наслушалась рассказов о проделках богини любви за тысячелетия ее царствования.

Глядя на мать мужа, Психея вдруг с тоской вспомнила собственную мать. Слезы выступили у нее на глазах. Если бы только Афродита отнеслась к ней, как к настоящей дочери, как хорошо было бы ей здесь. С любовью мужа жизнь ее была довольно счастливой, но теперь, без этой любви, в особенности при недоброжелательстве к ней свекрови, Олимп стал для нее тюрьмой, откуда не было выхода.

При этой мысли ее решение продолжать свою деятельность в Бедфордшире укрепилось еще больше. Она вернулась мыслями к своей цели, подойдя туда, где богиня хранила свои одежды, драгоценные эликсиры и другие любовные средства.

Поскольку Психея уже бывала здесь раньше, она точно знала, где искать пояс. Поскольку у ее свекрови был очень конкретный склад ума, она отличалась редким постоянством в быту. Психея была уверена: Афродита положила пояс туда, где он лежал раньше. Она чуть не рассмеялась. Неужели богиня действительно думала, что она не сделает новой попытки украсть его? Психея улыбнулась. Афродита попалась в ловушку собственной аккуратности. Она не могла быть иной, так же как и сама Психея не могла отказаться от своих привычек простой смертной.

Опустив флакончики с любовным снадобьем и с противоядием в карманы платья, она вдруг услышала шорох, донесшийся откуда-то со стороны входа в спальню. Сердце ее было готово выскочить из груди. Был ли во дворце кто-то еще вместе с ней или это просто шуршал крыльями запутавшийся в занавесях голубь?

При этой мысли она вздохнула с облегчением. Ну конечно, голубь, кому тут быть в эту пору.

Свернув пояс, она засунула его под мышку. Осторожно прокравшись по холодному мраморному полу, она выскользнула из спальни. Афродита так и не шевельнулась.

Психея быстро направилась к той же самой задней двери, через которую вошла во дворец. Темный коридор, ведущий к выходу, – и она на воле. Только выбравшись из дворца, можно быть хоть как-то уверенной в успехе своей затеи.

На цыпочках, затаив дыхание, она уже почти переступила порог, когда чья-то рука схватила ее, другая зажала ей рот, и ее потащили назад.

Она была так напугана этим внезапным нападением, силой нападающего, что первым ее побуждением было оказать отчаянное сопротивление.

Знакомый голос прозвучал у нее над ухом:

– Не шуми, Пси, а то разбудишь маму.

– Энтерот! – прошептала Психея, когда он убрал руку от ее рта. Охвативший ее страх сменился гневом. – С чего это ты на меня накинулся?

– А что ты делаешь в маминых покоях? В коридоре было темно, так что единственное, что могла видеть Психея, – это очертания темных крыльев младшего брата Эрота. Они были похожи, как вода и лед. В отличие от белолицего брата кожа Энтерота была смуглая, стальные, серые глаза смотрели холодно и вызывающе. Психея вздохнула, представив себе мягкие карие глаза Эрота, излучающие уверенность и открытость. Но наиболее заметное отличие – серебряные волосы, так непохожие на сияющие золотистые локоны Эрота. Шевелюра его брата сверкала даже в темноте, как какой-то зловещий маяк.

Какую бы ложь сплести для хитроумного бога безответной любви?

– Я… я… – Психея вырвалась из его рук и первым делом нащупала флакончики в кармане. К счастью, они были целы, но пояс упал на пол. – Я просто зашла взглянуть, спит ли твоя мать. Она жаловалась на днях на здоровье.

– Чушь! – фыркнул Энтерот. – С каких это пор ты озаботилась ночным покоем нашей грозной матушки?

– Я всегда ей сочувствовала. Мы, быть может, и не ладим иногда, но это не значит, что у меня нет к ней привязанности.

– Если бы она хоть когда-нибудь проявила малейшую заботу о тебе или какое-нибудь еще теплое чувство, я бы тебе поверил. А так твое поведение кажется мне очень подозрительным. Знаешь, что приходит мне в голову? Похоже, все эти слухи на твой счет – о твоей склонности к воровству – могут оказаться правдой.

– Слухи, которые ты сам и распустил! – возмутилась Психея.

Энтерот видел, как она однажды украла лук у Артемиды, а потом какой-то меч из мастерской Гефеста. Он просто дразнит ее. У Психеи была теперь только одна цель – подхватить упавший пояс и ускользнуть от Энтерота, прежде чем он поднимет на ноги весь дом.

– Ты меня обижаешь, – отвечал он шепотом, прикладывая руку к сердцу. – Я никогда бы не рассказал никому ни о твоих, ни о наших проделках.

– Наших? – переспросила Психея.

Он усмехнулся:

– Наш с тобой давний роман…

– Никакого романа не было, Энтерот! – горячо возразила она. – Это одно твое воображение! Только потому, что я позволила тебе однажды по глупости поцеловать меня, ты выдумываешь нелепые истории. Ничего между нами не было, так и знай. – Сделав шаг назад, она почувствовала, что ее нога погрузилась в мягкий бархат пояса. Она быстро наклонилась, чтобы его поднять, продолжая в то же время разговор. – Я думаю, пора тебе перестать тешить себя иллюзиями и предоставить мне жить своей жизнью. Повернувшись, Психея направилась в холл. Услышав по дороге шелест крыльев у себя над головой. Психея не удивилась, когда Энтерот преградил ей путь у дверей.

– Если бы я первым нашел тебя, – произнес он пылко, – ты бы полюбила меня, а не моего ничтожного брата! Признайся, ты была увлечена мной! Чем еще ты можешь объяснить ту готовность, с которой отвечала на мой поцелуй? Если бы я тогда унес тебя в мой дворец…

– Если бы ты поступил так тогда, началась бы война, и, я не сомневаюсь, вы оба подняли бы такой шум, что разъярившийся Зевс навсегда сослал бы вас на реку Стикс, помогать перевозчику Харону.

– Ну и пусть, – шептал он. – Я стал бы даже простым смертным ради твоей любви. Что тебе Эрот? Он к тебе близко не подходит последние десять лет!

Психея тоже охотно пожертвовала бы бессмертием, чтобы только не быть предметом такой наблюдательности. Чувствуя, как у нее сжалось горло, она воскликнула:

– Ну и что? Я не так глупа, чтобы поверить, будто я могла бы быть счастлива с тобой.

– Я, конечно, мог бы сделать тебя счастливой! Мог! Я только этого и хочу!

– Ты хочешь превзойти брата… Это единственное, что тебе всегда было нужно. Быть может, я не так умна, как другие обитатели Олимпа, Энтерот, но уж это я понимаю.

– Ты ошибаешься.

Внезапно она очутилась в тесном объятии его рук и крыльев.

Психею давно уже не целовали, и само тепло этого объятия оказало на нее сильное воздействие. Желание остаться с ним, уступить его настояниям овладело ею. К своему стыду, она отвечала на его поцелуй.

– Нет, – бормотала она, когда он нежно целовал ее щеки, глаза, губы. – Нет, не надо!

– Ты любишь меня! Я знаю. С тех пор, как мы танцевали на маскараде у Зевса, тогда… двести лет назад… когда я поцеловал тебя.

– Ты же помнишь, я выпила тогда слишком много молодого вина Вакха.

– Тогда скажи мне, почему ты не отвергаешь меня теперь? – Взяв ее за подбородок, он закинул ей голову, так что свет звезд упал ей на лицо.

– А что еще можно ожидать от брошенной жены? – тихо отвечала она, чувствуя себя одинокой и разбитой.

Он не отпускал ее еще минуту, пока до него не дошло со всей отчетливостью, что означали ее слова.