Наконец, немного придя в себя, Кэтрин пересадила ее в дорожную колыбельку и пристегнула к соседнему сиденью. Вздохнув, она посмотрела в иллюминатор. Весенний пейзаж, скоро лето, Колин целыми днями будет работать на ранчо и постепенно начнет ее забывать.

Но как ей забыть его? Она не представляла себе жизни без этого человека. А каким чудесным отцом он был бы для Эмилии! Ведь он же любит их обеих, иначе почему плакал при расставании? А с каким отчаянием он целовал ее утром, когда они в последний раз занимались любовью!

Кэтрин не смогла удержаться, и из глаз ее снова брызнули слезы. Как бы ей хотелось сейчас увидеть его, потрясти за плечи и спросить: «Что же ты наделал?»

Глядя в окно на проплывавший внизу пейзаж, она предельно остро сознавала, что с каждой минутой удаляется все дальше от Колина. И все потому, что этот человек, столь отважный в драке, испугался душевных мук, которые она когда-нибудь смогла бы ему причинить! Как будто расставание в аэропорту оказалось безболезненным для них обоих!

Но ведь он любит ее и продемонстрировал это всеми возможными способами, порой даже рискуя жизнью! Так зачем же она убежала от него?

Наклонившись, она погладила дочь и прошептала — не столько ей, сколько себе:

— Ну, ничего, возможно, мы еще с ним встретимся. Ведь он же нас любит, и мы с тобой знаем об этом. Да и его родители тоже к нам привязались...

Она взглянула на часы. Целый час она проведет в Финиксе, дожидаясь самолета до Сан-Франциско. Возможно, этот час станет решающим в ее жизни. Зачем ей лететь в Калифорнию, если ее сердце осталось в Оклахоме? Зачем убегать от человека, который плакал, прощаясь с ней? Она разговаривала с дочерью до тех пор, пока не почувствовала, что в ее душе созрело твердое решение.

И вот наконец на горизонте показался аэропорт Финикса, и самолет пошел на посадку. Едва выйдя из салона, Кэтрин зажмурилась от яркого солнца, а когда открыла глаза, увидела многочисленные пальмы, шевелившие своими кронами под напором горячего южного ветра.

Едва войдя в здание аэропорта, она тотчас устремилась к билетной стойке.

Как скоро я смогу вылететь в Оклахому?

На следующий день, в час пополудни, самолет Кэтрин приземлился в аэропорту Оклахома- Сити. Оказавшись в здании аэропорта, она немедленно отправилась в бюро проката автомобилей.

Еще через час она уже подъезжала к дому Уилла Уайтфитера. Услышав шум мотора, Надин вышла на крыльцо, одетая в джинсы и майку. Увидев Кэтрин, она спустилась по ступенькам и пошла навстречу.

— Ты вернулась? — радостно спросила она. — А Колин с тобой?

— Нет. Можно мне на некоторое время оставить у тебя Эмилию? Я решила вернуться и еще раз поговорить с Колином.

Надин испытующе взглянула на Кэтрин, которая поспешно отвела глаза. И вдруг старая индианка улыбнулась и обняла ее.

— Я так рада. Ты нужна ему.

— Возможно, хотя я не уверена, что он сам знает об этом, — криво усмехнулась Кэтрин.

Надин открыла дверцу и протянула руки навстречу Эмилии.

— Где моя чудная малышка? Ну, иди же скорее к своей бабушке. — Она отстегнула ремень безопасности и достала Эмилию. — Она пробудет у меня, пока ты сама не захочешь ее забрать. Завтра, на следующей неделе — когда хочешь. Но постарайся не отступать, пока не убедишь моего сына прекратить делать глупости.

Кэтрин засмеялась и принялась доставать из машины вещи дочери. Затем она внесла их в дом и повернулась к Надин.

— Так, значит, ты уверена в его чувствах ко мне?

— Езжай скорее. Находясь здесь, ты понапрасну тратишь время.

— Спасибо. Возможно, я очень скоро вернусь.

— Я так не думаю, — возразила Надин, целуя Эмилию в затылок. — А вот мы проведем сегодня чудесный денек, не так ли?

Кэтрин выскочила из дома и устремилась к машине. С каждой милей ее напряжение росло. Теперь ее пугало все, даже самые незначительные затруднения. А вдруг его не окажется на месте? А вдруг он уехал, и никто не знает куда? И самое страшное — а вдруг он не захочет с ней разговаривать?

Она подъехала к дому, взбежала на крыльцо, постучала в дверь. Когда никто не ответил, она вернулась в машину, медленно проехала мимо гаража, а затем направилась в сторону конюшни. Колин был там. Одетый в старые джинсы и выгоревшую на солнце майку, он разматывал длинный моток проволоки. Услышав шум мотора, он поднял голову и оцепенел.

У Кэтрин бешено колотилось сердце, и отчаянно потели ладони. Краска залила ей лицо, и она ощущала себя последней дурой, потому что никак не могла решить: это самый лучший момент в ее жизни или самый худший? И тут ей пришла в голову спасительная мысль. Подкатив прямо к Колину, она наклонилась и распахнула дверцу.

— Давай садись. Пришло мое время спасать тебя от преследования.

— Но меня никто не преследует!

— А одиночество?

Колин сдвинул шляпу на затылок, уронил проволоку на землю и приблизился к машине. Положив руки на дверцу, он наклонился и заглянул внутрь.

— Что ты здесь делаешь?

— Какое-то время назад я воспользовалась твоим предложением о помощи и защите. Настало время отдавать долги. Садись в машину. Я никогда от тебя не уйду, Колин, так и знай! Я не могу жить без тебя.

Ожидая его ответа и пристально глядя в его темные глаза, она затаила дыхание. Внезапно он выпрямился и обошел вокруг машины. На какой-то момент ей даже показалось, что он собирается послать ее туда, откуда она приехала. В этом случае она или застрелится, или умрет от разрыва сердца! Колин открыл дверцу с ее стороны.

— Выходи.

Ничего не понимая, она послушно вылезла наружу. Он обнял ее за талию.

— Пойдем.

Они обогнули угол конюшни и вошли внутрь. Выпустив ее из объятий, он закрыл дверь.

— Зачем? — изумилась Кэтрин.

Колин приблизился к ней, подхватил ее на руки и понес в пустое стойло.

— Что ты делаешь?

— Хочу воспользоваться твоим предложением и получить долги, — невозмутимо ответил он.

— В конюшне? Но сюда могут войти...

— Не волнуйся, я запер двери.

Он поставил ее на ноги и принялся целовать, прижимая к себе. Ее затопила волна радости и удовольствия, она сразу почувствовала себя легко и уверенно. Он хочет, чтобы она осталась!

Тем временем пальцы и губы Колина работали с привычной ловкостью и сноровкой. Он расстегнул и снял с нее рубашку, сбросил бюстгальтер и, наклонив голову, принялся поочередно целовать крупные розовые соски. Она сняла с него шляпу и запустила руки в его жесткие волосы.

Кровь прилила к вискам, сердце стучало тяжелым молотом, и теперь Колин сознавал только одно — она здесь, она вернулась! Отныне он твердо знал, чего хочет. Последние барьеры между ними рассыпались в прах. Ради такой женщины, как Кэтрин, можно рискнуть жизнью, душевными муками — да всем чем угодно. И ему обязательно нужно сказать ей об этом, но не сейчас... позже. Сейчас его охватила неистовая жажда обладания — сначала любовь, а разговоры потом!

Однако Кэтрин думала иначе. Стоило ему начать расстегивать ее джинсы, как она схватила его за руки.

— Я вернулась потому, что у меня на это была своя причина.

— Я знаю, — пробормотал он, зажимая ей рот поцелуем.

Она жадно отвечала, чувствуя, как его руки продолжают раздевать ее, и понимая, что занятия любовью отнюдь не решат главной проблемы...

Он не стал раздевать ее до конца, а лишь стянул с нее джинсы до колен и повернул к себе спиной. Она поняла его намерение, томно вздохнула и наклонилась вперед, упершись руками в какую- то деревянную перекладину. Он был могучий, дикий и сильный, как жеребец. Да и она, задыхаясь от страсти и вдыхая запахи конюшни и свежего сена, чувствовала себя ему под стать. Он вошел в нее с такой неистовой силой, что она громко вскрикнула и резко дернулась. Они стонали, содрогались от самой неистовой, бешеной и дикой страсти, которая походила на безумие, но при этом была мудрее всего на свете.