Кэрол быстро взглянула в окно — так и есть, мистер Олридж собственной персоной, нагруженный свертками и пакетами. Она нехотя открыла дверь.

— Привет! Именинник проснулся? — Ричард, не раздеваясь, прошел в гостиную. — Ты забыла железную дорогу в багажнике. Не мог же я оставить сына без такого чудесного подарка.

— Действительно, — холодно усмехнулась Кэрол. — Спасибо за беспокойство.

Ричард, как ни в чем ни бывало, направился на кухню, закатывая рукава клетчатой рубашки.

— Давай я помогу тебе. — Он огляделся с видом хозяина дома. — Здесь очень мило, только тесно.

— Нам вполне хватает места. — Кэрол немного растерялась и не знала, как себя вести с этим невозможным человеком, будившим в ней одновременно и нежность, и раздражение. — Ты собираешься остаться?

— Конечно! Не станешь же ты меня выгонять в день рождения сына.

Кэрол покачала головой. С другой стороны, ей совсем не помешает помощник: надо же кому-то носить тарелки, мыть посуду и изображать лошадь в детских играх.

— Отлично. — Она протянула Ричарду синий в цветочках фартук. — Для начала порежь овощи для салата. Ты представляешь, как это делается?

Ричард только усмехнулся и с энтузиазмом принялся за дело. Когда Энтони, умытый и нарядный, вбежал на кухню, все уже было готово.

— Поздравляю! — Ричард подхватил его на руки. — Ты теперь почти взрослый мужчина.

— Да. — Энтони кивнул и потешно нахмурился. — Мама говорит, что я — ее защитник.

— Уверен, что с тобой ей нечего бояться. — Ричард опустил сына на пол и обернулся к Кэрол. — Вручение подарков состоится немедленно. Идем, малыш.

Она проводила их изумленным взглядом: Энтони, который никогда не жаловал чужих людей, держал Ричарда за руку и смотрел на него с восхищением. На мгновение Кэрол ощутила прилив ревности. Ее мальчик, который был для нее самым дорогим в жизни, казалось, забыл о ней, полностью поглощенный разговором с Ричардом.

Это чувство было неприятным, и Кэрол стоило больших усилий улыбнуться, когда они вернулись на кухню и Энтони сказал, указывая на Ричарда:

— Он обещал показать мне настоящего принца! И каждый день катать на машине!

Праздник удался на славу, и вечером, когда маленьких гостей забрали родители, Ричард и Кэрол вдвоем убирали со стола посуду, а Энтони сидел на диване, разбирая многочисленные подарки.

— Ты должна сказать ему сейчас. — Ричард удержал Кэрол за плечо и прикрыл кухонную дверь. — Так дальше продолжаться не может.

— А ты не думаешь, что это будет слишком сильным потрясением для ребенка? — Она со страхом ждала этого разговора весь день, но так и не решила, как поступить.

— Не придумывай, пожалуйста, глупых причин! — Ричард был настроен решительно.

— Хорошо, пойдем, — с обреченным видом сказала Кэрол.

Вернувшись в гостиную, она села рядом с Энтони и обняла его, легонько поглаживая по мягким волосам.

— Малыш, мне надо кое-что сказать тебе… — Губы еле шевелились, и каждое слово давалось с неимоверным трудом. — Помнишь, ты спрашивал, где твой папа?

— Да. — Энтони поднял на нее расширившиеся глаза, синие, как небо в летний полдень.

— Я говорила, что ему пришлось уехать далеко-далеко… — Кэрол быстро взглянула на Ричарда, застывшего в кресле. — Он вернулся.

— И где он?

— Это я. — Ричард встал, и было заметно, как дрожат его безвольно опущенные руки.

— Ты — мой папа? — недоверчиво и немного испуганно спросил Энтони.

Он медленно сполз с дивана и нерешительно оглянулся на Кэрол. Она заставила себя улыбнуться, хотя горячие слезы жгли глаза, и ободряюще кивнула. Это все-таки случилось, и повернуть назад было невозможно. Она испытала облегчение, но тут же со страхом подумала, что жизнь теперь изменится неузнаваемо, и неизвестно, какие сюрпризы ожидают впереди.

Энтони подошел к Ричарду. С минуту они так пристально разглядывали друг друга, словно виделись впервые.

— Папа… — Он побледнел от волнения так, что стали заметны крошечные веснушки на щеках. — Ты… Ты насовсем приехал?

— Да, малыш. — Ричард взял сына на руки и прижал к себе худенькое детское тело.

— И мы будем жить все вместе?

— Конечно. Ты видел красный дом на холме? — Голос Ричарда срывался от захлестывающей его нежности. — Мы переедем туда, как только закончится ремонт.

— Ух ты! — воскликнул Энтони. — А там есть чердак? А качели?

— Там будет все, что захочешь. — Ричард рассмеялся. — А сейчас имениннику пора спать.

Когда они остались вдвоем, Кэрол устало опустилась на пушистый ковер возле каминной решетки. Она чувствовала себя разбитой, беспомощной и почему-то обиженной. Потому, наверное, что в тайне надеялась: Энтони не воспримет неожиданное появление отца с такой непосредственной радостью и доверием. И Ричарду придется уйти.

— Почему ты такая грустная? — Он сел рядом и обнял ее за плечи. — Ведь все получилось замечательно. Ты себе и представить не можешь, как я счастлив…

— Интересно, твоя жена тоже будет счастлива? — Кэрол внезапно разозлилась от вида этого мечтательно улыбающегося лица. — По-твоему, ее приведет в восторг известие о том, что ты живешь с другой женщиной?

— Моей жене нет до меня дела, — ответил Ричард и резко встал. — Она довольно весело проводит время с многочисленными поклонниками. Мы давно разъехались.

Кэрол с деланным безразличием пожала плечами, но эта новость поразила ее. Значит, он свободен! И остается возможность… Стоп. Эта тема под запретом. Никогда она первой не покажет своих чувств и не попросит о любви. Обжегшись один раз, она не полетит, как глупый мотылек, на жаркое пламя той же свечи, что однажды уже опалила душу.

— Я хочу рассказать тебе о своем прошлом, чтобы между нами ничего не стояло. — Ричард подошел к окну и прислонился к холодному стеклу разгоряченной щекой. — Семь лет назад моя жена лежала при смерти, и я поклялся, что не оставлю ее. Да, в том, что произошло между нами, есть и моя вина. Но пойми, я не смог удержаться… Ты была такая красивая, юная, так ждала любви… — Он с размаху ударил кулаком по подоконнику. — Мне пришлось срочно вернуться в Лондон. Врачи говорили, что надежды нет, но Глэдис поправилась. Я ухаживал за ней два года, пока она восстанавливала здоровье, я убедил себя, что это мой долг. А потом она ушла… Оказалось, я ей больше не нужен. Я должен был сразу приехать к тебе, но… В общем, я испугался, — нет, не ответственности, а того, что ты уже не одна и не захочешь меня видеть. Но я постоянно думал о тебе…

Кэрол смотрела на Ричарда с изумлением, не в силах поверить в его сбивчивый рассказ. Цепь нелепых и жестоких случайностей долгие годы разводила двух любящих людей, не позволяя встретиться, расставляя хитроумные ловушки, маня несбыточной мечтой… Семь лет! Это время они могли бы провести вместе, засыпать и просыпаться рядом, дарить друг другу маленькие радости, растить ребенка, заниматься любовью.

А теперь… Не слишком ли поздно пытаться вернуть назад то, что когда-то существовало между ними? Ниточка, связывавшая их, была так тонка и непрочна. И могла оборваться в любой момент под грузом взаимных упреков, обид и сомнений.

— Ты простила меня? — Ричард опустился рядом с Кэрол на колени и спрятал лицо в ее волосах, с наслаждением вдыхая их запах.

— Да, — прошептала она, пугаясь собственной решимости. — Я ничего не знала… Тебе было очень тяжело?

— Наверное, я заслужил это. — Он прикоснулся губами к ее щеке. — Давай не будем вспоминать прошлое.

Кэрол обняла его, притягивая к себе, с нежностью и горечью разглядывая морщинки в уголках глаз и нити седины на висках. Она целовала его смуглое лицо, губы, темные веки, и Ричард тихонько застонал, когда почувствовал ее ладонь на своей груди.

— Мне так тебя не хватало… — Он глубоко вздохнул. — Мне кажется, я и не жил по-настоящему все эти годы.

Они не спешили, раздевая друг друга при неярком свете огня в камине, бросавшем на их тела теплые розоватые отблески. И ласки тоже были медленными, исполненными нежности, и продлевали наслаждение до бесконечности, пока оба не изнемогли от осторожных трепетных прикосновений. И когда они соединились, мир перестал существовать, осталось лишь прерывистое дыхание и стук сердец, бившихся в одном ритме…