Франни, в свою очередь, чуть было не сказала ей, что она ждет ребенка (прошло уже почти треть срока), но что-то удержало ее. Она испугалась, что своим признанием только ухудшит ситуацию.

Итак, теперь их было не четверо, а шестеро, но с появлением другой женщины ничего не изменилось.

А чего же ты хотела, Франни?

Уж если ей приходилось существовать в мире, каким он стал, подумала она, с биологическими часами внутри нее, ведущими свой отсчет, то ей хотелось бы в мужья кого-нибудь вроде Стью Редмена — нет, не кого-нибудь вроде. Именно его, Стью.

Как и каждая женщина, Франни нуждалась в мужчине, на которого можно опереться. Боже, ей так был нужен мужчина!

Он нужен был ей не только для того, чтобы защитить ее и ребенка или заботиться о них. Стью привлекал ее сам по себе — своим спокойствием, выдержанностью, физической силой.

Он чрезвычайно привлекал ее. Она отлично осознавала это, осознавала с четвертого июля, когда они обедали в заброшенном ресторанчике. На мгновение — только на одно мгновение — их глаза встретились, и между ними будто пробежал ток. Она знала, что Стью чувствует то же самое, но ждет. Ждет, когда придет его время. До сих пор она якобы принадлежала Гарольду, хотя на самом деле это было не так.

О, если бы появился кто-нибудь, кто понравился бы Гарольду! Но никто не появлялся, и Франни начинала чувствовать, что скоро просто не сможет дольше ждать. Она вспомнила день, когда Гарольд, с присущей ему бесцеремонностью, впервые попытался овладеть ею. Как давно это было? Две недели назад? Дольше? Она устала разрываться между тревогой по поводу Гарольда и страхами по поводу того, что он может сделать, если она уйдет к Стьюарту — и ночными кошмарами, из-за которых она так боится спать.

Так она и лежала, обуреваемая мыслями.

Оказывается, она все-таки задремала. Кто-то сильно тряс ее за плечо.

Сонная, Франни попыталась протестовать, но Гарольд (это был он) проявил чрезвычайную настойчивость. Девушка села, сонно потирая глаза.

— Гарольд? Что-то случилось?

Она увидела, что Стью тоже встал. И Глен Бейтмен. Неподалеку дремала Перион.

— Это Марк, — сказал Гарольд. — Он болен.

— Болен? — испуганно переспросила Франни и тут же увидела, что Перион не дремлет, а склонилась над распростертым на земле телом.

— Это… это не пневмония, Гарольд?

— Нет, это не пневмония. И ничего похожего на пневмонию.

Фран, ты ела вчера жареные грибы? За обедом или за ужином?

Она попыталась обдумать вопрос.

— Да, ела, — наконец сказала она. Я люблю грибы. А что, они были ядовитыми? Или что?

— Фран, я просто спрашиваю. Никто из нас не знает, в чем дело. В доме нет врача. Как ты чувствуешь себя? С тобою все в порядке?

— Вполне, только хочется спать.

На самом деле ей совершенно не хотелось спать. Ее беспокоил Марк.

Гарольд прошептал:

— Глен считает, что у него аппендицит.

— Что?!

Гарольд только неловко улыбнулся и кивнул.

Фран встала и направилась к неподвижно лежащему телу. Гарольд, как тень, неотступно следовал за ней.

— Нужно помочь ему, — сказала Перион ничего не выражающим голосом, и Франни стало страшно. Она посмотрела на побледневшего Глена:

— Гарольд сказал, что ты подозреваешь аппендицит?

— Не знаю, — прошептал Глен. — Симптомы будто похожи…

— Нужно помочь ему, — повторила Перион.

Глен дотронулся до живота Марка, и Марк открыл глаза. Он застонал. Глен убрал руку и посмотрел на Стью и Гарольда — и снова на Стью. Во взгляде у него сквозила паника.

— Что предлагаете, господа?

Несколько раз качнувшись с носка на пятку, Гарольд подумал и глубокомысленно изрек:

— Дай ему аспирин!

Перион изумленно уставилась на Гарольда.

— Аспирин? — спросила она тоном, не предвещающим ничего хорошего. — Аспирин? Это все, что могло прийти в твою безмозглую голову? Аспирин?!

Гарольд сунул руки в карманы и смущенно посмотрел на нее.

Стью мягко сказал:

— Гарольд прав, Перион. К сожалению, аспирин — лучшее из того, что мы можем предпринять. Который час?

— Ты не знаешь, что можно делать! — закричала Перион. — Как только у тебя поворачивается язык?

— Без четверти три, — сказала Франни.

— Что, если он умрет? — Пери закрыла лицо руками.

— Оставь их, Пери, — простонал Марк. — Они сделают все, что смогут. Хотя, мне кажется, я все равно умру. Дайте мне аспирин. Дайте хоть что-нибудь, чтобы прекратилась эта ужасная боль.

— Вот, — достал таблетки из кармана Гарольд. — Нашел.

— Нужно помочь ему, — как заведенная, еще раз повторила Перион.

Стью отозвал Глена и Франни в сторону.

— Есть какие-нибудь идеи по поводу того, что делать? — спросил он. — Могу сказать, что у меня нет ни одной. Она злится на Гарольда, но аспирин — это единственное, что мы можем предложить.

— Она просто нервничает, вот и все, — сказала Фран.

Глен вздохнул:

— Может быть, это почки? Или радикулит? Может быть, все обойдется?

Франни покачала головой:

— Не думаю. Тогда у него не поднялась бы температура, а по нему видно, что у бедняги жар.

Ей стало страшно. Как это сказал Гарольд? В доме нет врача? О, как это верно! Как ужасно верно! Боже, за что ей это все? Как страшно одиноки они вшестером! Она переводила взгляд с лица Глена на Стью и обратно. Она ждала от них поддержки, а они молчали.

Сзади снова застонал Марк, и Перион своим плачем вторила ему, будто чувствовала его боль. В некотором роде, поняла Франн, так и было.

— Так что же нам делать? — беспомощно спросила Франни.

Она думала о ребенке, и в голове ее снова и снова всплывал один и тот же вопрос: «Что, если придется делать кесарево? Что, если придется делать кесарево? Что, если…»

Позади нее стонал Марк, и Фанни ненавидела его.

В темноте они смотрели друг на друга.

Было около двенадцати часов дня.

Перион забылась в тяжелом сне возле лежащего неподвижно Марка. Он то приходил в сознание, то снова терял его. Когда он был в сознании, его стоны и крики леденили кровь всех остальных членов их маленькой компании. Они стояли, беспомощно переглядываясь. Есть никому не хотелось.

— Это аппендицит, — сказал Глен. — У меня нет никаких сомнений.

— Может быть, мы можем попытаться… ну, прооперировать его? — спросил Гарольд, глядя на Глена. — То есть я…

— Мы убьем его, — отрезал Глен. — И ты это знаешь, Гарольд. Если мы даже разрежем его, по твоему совету, то не сумеем отличить аппендикс от любого другого органа. Здесь очень легко ошибиться.

— Если мы ничего не будем делать, мы все равно убьем его, — возразил Гарольд.

— Ты хочешь попытаться? — спросил Глен. — Иногда ты удивляешь меня, Гарольд.

— Что-то я не вижу в тебе стремления помочь бедняге, — язвительно заметил Гарольд.

— Эй, прекратите, — вмешался Стью. — Что толку, если вы будете ссориться? Глупо говорить о том, чего мы не можем сделать!

— Стью! — почти закричала Франни.

— Что? — спросил он и пожал плечами. — Ближайшая больница находится в Майами. Мы не сможем довезти его туда. Думаю, мы не провезем его и двух миль.

— Конечно, ты прав, — пробормотал Глен, потирая ладонью щеку. — Гарольд, мне очень жаль, но тут мы ничего не сможем поделать. Конечно, как всякий мало-мальски образованный человек, я примерно представляю себе, как должна выглядеть операция, но не более того.

Гарольд переминался с ноги на ногу, надув губы, как обиженный десятилетний ребенок.

— Почему мы не сможем довезти его до больницы? — непонимающе спросила Франни, переводя взгляд со Стью на Глена.

— Потому что его аппендицит может лопнуть, — сказал Стью. — И если это произойдет, его кровеносная система окажется отравлена гноем.

Стью кивнул:

— Перитонит.

Франни зажмурила глаза. Аппендицит. Разве это болезнь в наше время? Если бы Марк сейчас находился в больнице, то даже самый неопытный врач смог бы… Она вспомнила одну из своих школьных подруг, которой в двенадцать лет удалили аппендикс. Она только два или три дня провела в больнице. Говоря медицинским языком, удаление аппендицита — ничего не значащая процедура.