Сэму Тауберу было пять с половиной лет. 24 июня его мать скончалась в больнице Марфрисборо, штат Джорджия. 25 июня умерли его отец и двухлетняя сестренка Эприл. 27 июня за ними последовал старший брат Майк, оставляя Сэма одного-одинешенька.

Со смертью матери Сэм пребывал в шоке. Он бесцельно бродил по улицам Морфрисборо, сто-то ел, когда бывал голоден, иногда плакал. Через некоторое время он перестал плакать, потому что много плакать плохо. Это не помогает вернуть умерших людей. Ночью ему мерещились кошмары, в которых папа, и Эприл, и Майк умирали снова и снова; он видел их искаженные мукой лица и слушал ужасные сдавленные звуки, вырывающиеся из груди.

2 июля, в десять утра, Сэм предавался мечтам на лесной лужайке, усыпанной земляникой, неподалеку от дома Хетти Рейнольдс. Он блуждал между кустиками и задумчиво отправлял в ром пригоршню за пригоршней душистые ягоды. Вокруг жужжали озабоченные пчелы. Внезапно ноги мальчика провалились куда-то в пустоту, и он, пролетев вниз двадцать футов, оказался в поросшей травой волчьей норе. Он умер спустя двадцать часов, как от страха, так и от голода и жажды.

Ирма Файетти жила в Лоди, штат Калифорния. Она была старой девой шестидесяти четырех лет, панически боявшаяся изнасилования. Вся ее жизнь, начиная с 23 июня, стала одним сплошным кошмаром, когда в городе перестали функционировать органы юстиции и полиции. У Ирмы был небольшой домик на окраине; до 1985 года она жила там с матерью, скончавшейся от инфаркта. Когда в городе начались грабежи, и на улицах все чаще звучали выстрелы, а под окнами каждый вечер раздавались вопли подвыпивших мужчин, Ирма заперла все двери на замки и спустилась с погреб. С тех пор она лишь изредка подымалась наверх, стараясь не шуметь, и пополняла истощившиеся запасы едой. Ирма не любила людей. Если бы на земле все, кроме нее, умерли, ее счастье было бы безграничным. Но пока что ей не везло. Только вчера, когда она всерьез начала надеяться, что в Лоди, кроме нее, никого не осталось, она увидела в окно пьяного хиппи, бредущего по улице с бутылкой в руке. Его длинные нечесанные волосы прикрывали плечи. Из оттопыривающегося кармана потрепанных джинсов торчал пистолет. Ирма в страхе спряталась за штору, надеясь, что он ее не заметит, на цыпочках бросилась на чердак и там забаррикадировалась.

Нет, еще не все умерли. Если остался один хиппи, должны быть и другие хиппи. И все они, конечно же, насильники. Все они стремятся изнасиловать ЕЕ. Рано или поздно, они найдут ее и изнасилуют.

Наутро она пошла у чулан и под грудой всякого хлама разыскала старое ружье своего отца. Она не будет больше прятаться, как мышь в норке. Теперь она вооружена. Пусть насильники трепещут!

В полдень она вышла на веранду, села на скамейку и принялась читать газету. Ружье Ирма положила рядом.

В два часа возле дома показался какой-то блондин. Он был так пьян, что едва стоял на ногах. Внезапно он увидел Ирму, и его глаза вспыхнули от радости: наконец-то ему попалась «какая-нибудь киска».

— Эй, детка! — окликнул он Ирму. — Здесь только ты и я!! Сколько… — Внезапно его лицо исказил ужас: он увидел в руках Ирмы ружье.

— Эй, послушай, убери эту штуку… она стреляет? ЭЙ…

Ирма спустила курок. Старое, давно никем неиспользованное ружье взорвалось у нее в руках, мгновенно убив ее.

Не велика потеря.

Миссис Эйлин Драммонд из Клевистона, штат Фолрида, до чертиков напилась 2 июнля на похоронах Купера. Она хотела напиться, потому что пьяная она не сможет думать о своей семье. Накануне она нашла пачку сигарет с марихуаной и просидела полдня в гостиной, покуривая сигареты и рыдая над фотографиями из старого семейного альбома.

Итак, в обед она выпила бутылку виски, затем приняла душ и с сигаретой улеглась в постель. Через несколько минут она крепко спала. Сигарета, дымясь, выпала из пальцев, и вскоре весь дом был охвачен пламенем. Дул сильный ветер, и пожар перекинулся на соседний дом. Сгорела половина Клевистона. Тоже не велика потеря.

Артур Стимсон жил в Рено, штат Невада. В полдень 29 июня, поплавав в озере Тахоэ на берегу, он наступил на ржавый гвоздь. Образовалась гангрена. Артур сам поставил себе диагноз и попытался ампутировать ногу. Во время операции он умер от шока и потери крови.

С Сванвилле, штат Мэн, десятилетняя девочка по имени Кэнди Моран упала с велосипеда и умерла от перелома позвоночника.

Мильтон Краслоу, владелец ранчо в Нью Мехико, был укушен гадюкой и умер спустя полчаса.

В Мильтауне штат Кентукки, Джуди Хортон была в восторге от происходящего. Она была хорошенькой девушкой семнадцати лет. Два года назад она совершила две серьезные ошибки: забеременела и позволила родителям настоять на замужестве с тощим студентом — очкариком из университета.

Суперэпидемия помогла решить все проблемы. Ее родители умерли, малютка-сын умер (его ей было немного жаль, хотя через пару дней Джужи напрочь забыла, что у нее был ребенок), родители очкарика умерли, затем за ними последовал и сам очкарик. Джуди получила долгожданную свободу. Ей даже в голову не приходило, что она тоже может умереть; вот она и не умерла.

Они жили в большом особняке в центре Мильтауна. Несмотря на то, что уже три в городе бесчинствовали мародеры, на их улице все еще было спокойно. Муж и сын умерли дома, поэтому Джуди, не желая возиться с землей, не стала хоронить их, а просто отнесла трупы в подвал и положила на ледник. Ежедневно проведывая их, она видела, что тела не начинают разлагаться. Подводов для волнений — никаких.

2 июля Джуди, как обычно, спустилась в подвал, забыв подпереть колышком двери. Сильным сквозняком дверь закрыло, и защелкнулся замок. Ключса не было тоже. В подвале, возможно было не настолько холодно, чтобы замерзнуть, но и не настолько тепло, чтобы жить. Джуди Хортон умерла, в конце концов, в компании нелюбимых мужа и сына.

Джим Ли из Хэттисбуртга, штат Миссиссипи, попытался сменить перегоревшие пробки и умер, убитый током.

Ричард Хоггинс, молодой негр, всю свою жизнь прожил в Детройне, штат Мичсиган. Все его друзья и родные умерли от суперинфаркта, остался он один.

В тот яркий летний день он сидел на тротуаре, потягивая прямо из бутылки теплую минералку и думая об Элли Мак-Фарлан и сплетнях, которые о ней распускают. Об Элли — и о запасе героина, который он хранил дома в потайном месте.

Героин победил. Риччи заторопился домой. Там он трясущимися от нетерпения руками приготовил шприц и сделал себе инъекцию. Его всегда удивляло, как быстро действует это зелье. Спустя несколько минут он был не в силах даже пошевелить головой. Подхваченный потоками крови, героин мгновенно проник во все органы — и Риччи без сил свалился прямо на пол. Он умер шесть минут спустя.

И это тоже не велика потеря.

Ллойд Хеннрейд сидел в тюрьме.

Вчера умер его сокамерник Траск, и теперь перед Лойдом была неразрешимая проблема. С одной стороны, ему хотелось есть, потому что тюремщики, очевидно, давно умерли, так как вот уже пять дней им не приносили никакой еды. С другой стороны, он не мог заставить себя есть мертвечину. Он старался отодвинуться от трупа Траска подальше, но его неудержимо тянуло к телу бедняги. За этим занятием его и застал раздавшиеся где-то в коридоре шаги.

Первым порывом Ллойда было закричать, привлечь к себе внимание, но он тут же изменил намерение. Никто не знает, чьи это шаги. Безопаснее будет затаиться и переждать, пока шаги стихнут.

Шаги звучали все громче… вот они замерли у двери его камеры.

Ллойд поднял глаза и увидел темное лицо Рэндалла Флэга.

— О-о-о! — удивленно протянул Флэгг и отступил на шаг. Ллойд застонал, попытался встать на ноги, но упал и начал плакать от бессилия. — Все в порядке, — успокаивающе сказал Флэгг. — Эй, парень, все в порядке.

— Ты бы не мог выпустить меня? — всхлипывая, пробормотал Ллойд. — Пожалуйста, выпусти меня! Я не хочу умирать, я боюсь, пожалуйста, мистер!..

— Бедняга! Ты похож на кандидата для съемок в Дахау.