Ральф поднял ребенка и посадил на колени к Абигайль.

— Если станет тяжело, — сказал он, — сразу же позовите меня.

Он ласково пощекотал девочку, и та радостно заверещала:

— Не трогай меня, Ральф! Не трогай меня!

— Успокойся, — погладил ее по голове Ральф. — Я слишком сыт, чтобы трогать кого бы то ни было.

И он сел на место.

Абигайль заметила, что нога девочки содержится в лубке.

— Что произошло с твоей ногой, Джина?

— Сломала, когда перелазила через забор, — ответила Джина. — Дик перебинтовал ее и наложил шину. Ральф говорит, что Дик спас мне жизнь.

И девочка послала мужчине в очках воздушный поцелуй, отчего тот смутился и закашлялся.

Ник, Том Каллен и Ральф повстречали Дика Эллиса, когда пересекали Канзас. Он шел по дороге, сгибаясь под тяжестью рюкзака и тяжело опираясь на посох. На следующий день в маленьком городишке Линдсборг, где они остановились, чтобы перекусить, они услышали слабый крик, доносящийся с южной окраины города. Если бы ветер дул в другую сторону, они никогда бы ничего не услыхали.

— Бог милостив, — сказала на это Абигайль, гладя волосы девочки.

Джина вот уже три недели жила сама. За день до описываемых событий она играла в саду за домом и, перелезая через изгородь, упала с высоты сорок футов и сломала себе ногу. Сперва Дик Эллис весьма пессимистично оценивал ее состояние. Он сделал ей местное обезболивание и зафиксировал ногу. Кроме того, девочка потеряла треть своего веса и была так слаба, что Дик и вовсе опасался за ее жизнь (все это было рассказано в то время, как Джина Мак-Коун увлеченно играла пуговицами платья Матушки Абигайль).

Но Джина быстро пошла на поправку. Встреча с людьми, готовыми заботиться о ней, действовала лучше любых лекарств.

— Конечно, — заметила Абигайль. — Если бы вы не нашли ее, девочки давно не было бы в живых.

Джина зевнула. Ее глаза были большими и прозрачными.

— Сейчас я уложу ее, — сказала Оливия Уокер.

— Положите ее на кровать в маленькой угловой комнате, — посоветовала Аби. — Вы сможете, если захотите, спать вместе с ней. Другая девушка… Как вы сказали, ее зовут? Мне кажется, вы говорили, но я забыла.

— Джун Бринкмейер, — представилась рыжеволосая.

— Да, так Джун сможет спать со мной, если ничего не имеет против. Кровать, конечно, не слишком широка, и, возможно, ты не захочешь спать со старой калошей, но у меня еще есть матрасы, и можно лечь на них. Кто-нибудь из мужчин достанет их из чулана.

— Конечно, — с готовностью вскочил Ральф.

Оливия взяла на руки засыпающую Джину и понесла в постель. Гости помогли Абигайль отнести грязную посуду в кухню. На дворе постепенно сгущались сумерки.

— Нет ничего лучше покоя, — потянулся Дик, и все оглянулись на него. Он зевнул, прикрывая рукой рот.

Вернулась Оливия.

— Быстро уснула, — сообщила она. — Девочка очень устала.

— Вы сами печете хлеб? — поинтересовался у Абигайль Дик.

— Конечно, сама, — ответила та. — И всегда делала это сама. Может быть, это и не самый лучший хлеб, но мне он нравится.

— Я сам пекарь, — просто сказал Дик. — Хален… моя жена… просила меня печь хлеб два раза в неделю. Я люблю хлеб. Несколько кусочков хлеба с клубничным вареньем — и я могу счастливо и спокойно умереть. — Том Каллен устал, — провозгласил вдруг Том. — О-Ч-Е-Н-Ь устал, — и он громко зевнул.

— Ты можешь постелить себе в сарае, — продолжила Абигайль. — Там тепло и сухо.

За окном шумел недавно начавшийся дождь. Если в такой момент ты одинок, дождь навевает тоску. Но в обществе шорох дождя был приятен; он будто объединял людей вместе. Вдалеке, со стороны Айовы, гремел гром.

— У вас есть с собой спальные мешки? — спросила Аби мужчин.

— Сколько угодно, — ответил Ральф. — Мы отлично экипированы. Пойдем, Том.

— Мне бы хотелось, — медленно произнесла Абигайль, — чтобы вы и Ник еще немного задержались.

Все это время Ник сидел за столом в противоположном углу от ее кресла-качалки. Он напряженно следил за разговором, поворачивая каждый раз лицо к говорящему. Лицо его было открытым и интеллигентным, хотя и достаточно юным. Несколько раз за время разговора Абигайль замечала, что люди поглядывают в сторону Ника, будто ожидая, что он что-нибудь скажет, или рассчитывая на поддержку. Они доверяли ему. И еще она заметила, что когда Ник смотрит в окно, его лицо приобретает встревоженное выражение.

— Кто-нибудь снимет мне матрас? — сонно поинтересовалась Джун.

— Сейчас мы с Ником сделаем это, — ответил, вставая, Ральф.

— Я не хочу сам идти в этот паршивый сарай, — закапризничал Том. — Право слово, нет!

— Я пойду вместе с тобой, бедняга, — сказал Дик. — Мы постелим себе постель и тут же уснем, — он встал. — Спасибо вам, мэм. Не могу выразить словами, как все это здорово.

Остальные согласно закивали. Ник и Ральф отправились за матрасами. Том и Дик пошли в сарай, освещая себе путь керосиновой лампой. Вскоре Ник, Ральф и Матушка Абигайль остались в кухне одни.

— Можно мне закурить, мэм? — спросил Ральф.

— Конечно. Сзади тебя стоит пепельница.

Пока Ральф вставал, Абигайль рассматривала Ника. На нем были рубашка хаки и джинсы. Что-то в его облике заставляло Абигайль думать, что она знала его раньше, знала всегда. Она ощущала какую-то фатальность момента. Будто с одного края ее жизни стоял ее отец, Джон Фримантл, высокий, темнокожий, гордый, а с другого — этот парень, юный, белокожий и немой.

Она увидела, что из сарая появилась струйка света, слегка освещающего двор, и подумала, не пахнет ли в сарае по-прежнему коровами — она не заглядывала в сарай не меньше трех лет. Не было необходимости. Ее последняя корова, Дайси, пала в 1975 году, но еще в 1987 году сарай продолжал пахнуть коровой. Ну, да ничего, если даже и пахнет. Бывают запахи и похуже.

— Мэм?

Абигайль оглянулась. Ральф сидел теперь рядом с Ником, прикуривая сигарету. Ник достал из кармана блокнот и ручку и положил на колени. Он внимательно смотрел на Абигайль.

— Ник говорит… — Ральф прокашлялся.

— Продолжай.

— Он написал, что ему трудно читать по вашим губам, потому что…

— Мне кажется, я знаю почему, — перебила Аби. — Не страшно.

Она подошла к старенькому шкафчику и извлекла оттуда давно невостребованную вставную челюсть. Вставив ее в рот, Абигайль налила себе стакан воды и вернулась на место.

— Теперь можно и поговорить, — сказала она. — Вы двое главные в этой компании, и нам нужно кое-что обсудить.

— Ошибаетесь, — улыбнулся Ральф. — Только не я. Я всего лишь простой рабочий и еще немного фермер. Старший здесь, скорее, Ник. Я только исполнитель.

— Это верно? — Абигайль взглянула на Ника.

Ник начал быстро писать, а Ральф тут же прочитал это вслух:

— Да, найти это место было моей идеей. Но я не знаю, главный ли я.

— Мы встретили Джун и Оливию в девяноста милях к югу отсюда, — добавил Ральф. — Это было два дня назад, верно, Ник?

Ник кивнул.

— Все время мы направлялись к вам, мэм. Женщины тоже шли на север. И Дик. Поэтому мы объединились.

— Вы встретили еще кого-нибудь? — спросила Абигайль.

— Нет, — написал Ник. — Но у меня было ощущение, у Ральфа тоже, что есть и другие люди, и они следят за нами. Наверное, боятся. Никак не могут прийти в себя после того, что произошло.

Аби кивнула.

— Дик сказал, что за день до того, как встретил нас, он слышал звук мотоцикла где-то в южном направлении. Значит, вокруг есть другие люди. Мне кажется, еще их могла напугать большая группа людей.

— Почему вы пришли сюда? — ее глаза будто пытались прощупать Ника изнутри.

Ник написал:

— Вы снились мне. Дик Эллис сказал, что и ему тоже. И малышка, Джина, называла вас «леди из сказки» задолго до того, как мы встретили вас. Она описывала место, где вы живете. Ваше пение.

— Милая детка, — отсутствующе сказала Матушка Абигайль. Потом взглянула на Ральфа:

— А ты?

— Мне вы тоже снились, мэм, раз или два, — сказал Ральф. Он облизнул губы. — Но большей частью мне снился… снился другой парень.