Я поселился в пещере на лесистом склоне горы, возвышающейся над долиной, которая уходила террасами вниз. Тибетские монахи научили меня питаться одной цампой — мукой из слегка поджаренных зерен ячменя. Цампу можно было долго хранить, и, если сметать ее с водой, получалась каша. Сведя свои телесные потребности к минимуму, я каждый день спускался в Маклеод Ганж изучать буддизм от его обитателей. На ночь я возвращался к себе в пещеру, Однажды ночью, лежа на каменном полу, я увидел гигантского паука, ползущего по стене всего в нескольких сантиметрах от моего лица. Паук медленно перемещал свое волосатое черное туловище, поднимая за раз только по одной ноге, пока, наконец, не исчез в расщелине возле самой моей головы. В детстве я очень боялся пауков; завидев паука, я с криком пускался наутек, прося маму прогнать его. Этот паук был самым страшным из всех, когда-либо виденных мною. Бог послал мне его в качестве испытания. Нужно преодолеть свой страх, — подумал я. С той самой ночи я делил пещеру с пауком, стараясь относиться к нему с уважением. С того места, где я занимался медитацией, иногда можно было видеть кобр, ползущих по лесу, Время от времени в пещере поселялся еще кто-нибудь. Однажды ночью с потолка пещеры на пол свалился огромный скорпион, Приземлившись недалеко от меня, он стал водить своим смертоносным жалом из стороны в сторону. И надо же было так случиться, что как раз в этот миг догорела и потухла моя единственная свеча. Пещера сразу же погрузилась в кромешную тьму. Я счел неблагоразумным делать какие-либо движения вслепую, и долгое время сидел неподвижно. В этой ситуации мне очень пригодились отечески наставления Кайлаш-бабы, научившего меня правильно относиться к змеям и скорпионам. Чуть дыша, я стал молиться Богу, чтобы Он помог мне преодолеть ненависть, страх и привычку осуждать других.

Однажды поутру, сидя в пещере, я мысленно перенесся через моря и континенты к своему отцу — в пригород Чикаго, Хайленд- Парк. Я пока сам не знал, как сложится моя дальнейшая жизнь но чувствовал, что самым большим проявлением моей любви к отцу будет письмо, побуждающее его стать ближе к Богу тем способом, который для него наиболее естественен. Сам я еще толком не выбрал свой путь, но с самоуверенностью, присущей юности, написал такое письмо:

Любимый отец!

Я хочу попросить тебя о чем-то очень важном. Свое сострадание ты во многом унаследовал от моего любимого дедушки Билла, а его сострадание, как мне кажется, коренится в непоколебимой вере в основы иудейской веры. Это семя любви к иудаизму дедушка передал тебе. Прошу тебя, пестуй это семя со всей искренностью, и тогда ты обретешь вдохновение и любовь к Богу. Священный дар медитации позволит тебе еще глубже проникнуть в суть иудаизма. Иудейская вера, как и другие великие религии, способна всех нас приблизить к Господу.

Пожалуйста, продолжай черпать воодушевление в религии своих предков.

Я уверен, что это именно то, чего ты на самом деле ищешь.

Маклеод Ганж, Дхарамсала, Химачал-Прадеш, Индия,

май 1971г.

Во время большей части моего путешествия по Индии у меня не было спутника, которому я мог бы раскрыть свое сердце. Те, с кем и общался, либо не говорили по-английски, либо были великими и могущественными мудрецами, намного превосходившими меня по возрасту. Временами я чувствовал себя одиноко, но научился относиться к одиночеству как к способу развития своих отношений с Богом. Безмолвная медитация стала тем средством, с помощью которого я мог изливать свои мысли и чувства. Умиротворение медитации стало для меня убежищем от беспокойного ума и окружающего мира. Когда я успокаивал своих домашних весточками о том, что у меня все в порядке, мною зачастую руководило желание раскрыть в письмах свое сердце, хотя я и понимал, что им будет трудно понять меня. Иногда я поверял свои мысли страницам маленькой записной книжки. Одним прекрасным солнечным днем, сидя в уединении с моей горной пещеры, я сделал в записной книжке следующую запись, ни к кому особо не обращаясь:

В жизни отшельника бывают непростые моменты, когда он устал, не знает, куда идти, и не сознаёт, что оставил позади. Он не может решить, хранить ли то немногое, что у него осталось, или от всего отказаться. Куда податься тому, кто бросил свой дом и друзей? И что делать человеку, который бродит по пустыне своего уединения? Должен ли отшельник сломать стены, которые сам воздвиг вокруг себя, или, наоборот, укрепить их и сделать еще неприступней? Поэтому он молится:

«О Господи, когда же я встречу того, кто укажет мне путь к Тебе? И где найдет приют бездомный, который не считает этот бренный мир своим домом?»

Неподалеку от моей пещеры жил один мистик-затворник из Египта. Время от времени мы беседовали с ним на духовные темы. У него был смуглое правильное лицо, крупный нос, тонкие губы и давно не стриженная бородка клинышком. Взгляд его задумчивых темных глаз был столь глубок, что, казалось, он всматривается в иной мир. При всем внешнем спокойствии ум его находился в постоянной работе, ища недостающие крупицы мудрости в мозаике жизни. Будучи знатоком древней египетской техники гадания Meту Нетер, напоминающей Таро, он как-то раз предложил мне прочитать мою судьбу. Я согласился. Тщательно перетасовав колоду и aккуратно разложив карты ровными рядами на бирюзовой скатерти, он совершил древнеегипетские оккультные ритуалы. Затем он помог мне пройти через довольно сложную медитацию, которая завершилась выбором карты. Яркие разноцветные карты размером примерно пятнадцать на семь сантиметров были покрыты мистическими символами и мифологическими фигурами. С добрых полчаса он разглядывал расклад карт, прежде чем нарушить тишину. Медленно поднявшись со стула и опершись руками о стол, он огласил свое пророчество. «Ни умом, ни разумом ты не сможешь определить тот духовный путь, который ты ищешь. Но очень скоро Провидение сам поведет тебя. Словно лист, подхваченный ветром, ты будешь выведен на путь, уготованный тебе». Мне показалось, что карты знаю обо мне всё, а он является их глашатаем. Дотронувшись до одной из карт, он вдруг замолчал, а потом с закрытыми глазами прошептал: «Терпеливо продолжай свои поиски. Высшие силы помогут тебе распознать того, кого ты ищешь. Верь мне. Это судьба. Твой учитель обязательно придет к тебе».

И вот пришло время проститься с этой обителью спокойствия — Маклеод Ганжем. Я никогда не забуду доброту, которой меня обогрели там, но другие святые места Индии звали меня к себе. Я хотел познакомиться с иными духовными практиками и традициями в надежде на то, что мое предназначение откроется мне.

В Патханкоте я сел в поезд, направлявшийся на юг, в штат Хирьяна, и сошел в Курукшетре — одном из самых святых мест в Индии, где была поведана Бхагавад-гита. Со мной, как всегда, была только котомка с грузом духовных книг. Стоило мне немного отойти от вокзала, как я услышал стихи Бхагавад-гиты на санскрите, доносящиеся из похрипывающего динамика на храме неподалеку.

На Курукшетре я погрузился в изучение наставлений Кришны Его ученику Арджуне, который перед лицом непреодолимых препятствий уже собирался изменить своему долгу. Гита потому была поведана Арджуне на поле битвы, что жизнь — это непрерывная борьба добра и зла, в которой наши ценности и идеалы постоянно подвергаются жестоким испытаниям. Все мы рано или поздно сталкиваемся со смертельной опасностью или с демонами внутри себя и снаружи. И готовность вступить с ними в схватку, не утратив при этом достоинство и веру, дает нам очень многое.

Неподвластное времени учение Кришны подводит человека к бескорыстной преданности, самоотверженности и духовной сосредоточенности, которые помогают познать могущество любви Бога, побеждающей любые страхи.