— Ты такая красавица, — пробормотал он, прижимая ее к себе. — Я самый счастливый, самый счастливый мужчина на свете.

Легко подхватив ее на руки, Логан уложил Элиду посредине кровати. Затем в два счета он сдернул с себя одежду и двинулся навстречу протянутым к нему рукам.

— Боже, Элида, — пробормотал он, осторожно вытягиваясь рядом с ней. Руки его лихорадочно ласкали ее тело, и Элида с изумлением ощущала, как оно начинает жить своей собственной жизнью, отзываясь на каждую его ласку, изгибаясь в сладкой судороге, устремляясь навстречу последней, крайней степени наслаждения.

— Ну же, Логан, пожалуйста! — хрипло закричала она, прижимая его к себе, чтобы он наполнил ее собой.

— Я люблю тебя, — прошептал он, медленно, несказанно нежно опускаясь на нее. Его руки скользнули к ее пышным бедрам, разводя их для долгожданного слияния, и, распаленный страстью, он впал в безумство, судорожными движениями тела вознося их обоих к вершине страсти.

— О-хо-хо! — Логан сладко потянулся, вскидывая руки вверх. — Не припомню, когда последний раз спал так сладко.

Повернув голову, он нежно посмотрел на прильнувшую к его груди Элиду.

Элида улыбнулась и откинула голову на подушку, беспечно-ленивая и беззаботная.

— С ума можно сойти, — сказал Логан, поворачиваясь на бок и подпирая голову рукой. — Я провел ночь с индейской вождиней!

— Твое счастье, что не с вождем, — насмешливо отозвалась она и, быстрым движением ухватив Логана за самую уязвимую часть тела, расхохоталась, когда он дико заорал с перепугу.

— Мошенница! — воскликнул он, перехватывая ее руку. — Как ты себя ведешь? Разве так полагается держаться воспитанным девочкам?.. Кстати, нам надо кое о чем поговорить.

— Не хочу ни о чем говорить.

— Зато я хочу. — Он перегнулся и навис над ней, лицом к лицу. — Я хочу быть в курсе всего, что ты делаешь.

Элида словно бы окаменела.

— Зачем? — спросила она настороженно.

— Потому что хочу помочь тебе. Ты слишком долго несла неподъемную ношу на своих хрупких плечах.

— Спасибо, но давай обойдемся без этого. Это моя война и мои обязанности.

— Но я хочу помочь тебе, Элида. Например, у меня возле Березовой бухты есть кусок земли, который все эти годы пропадает ни за что.

Элида отрицательно качнула головой.

— Давай оставим эту тему, Логан. Я ценю твою отзывчивость, но она излишняя. Это мой народ, и только я за него ответственна. Не обижайся, пожалуйста, но я не хочу, чтобы ты имел хоть какое-то отношение к этому.

Логан протестующе приоткрыл рот, и Элида воспользовалась единственным аргументом, который у нее оставался, — припечатала этот рот пламенным поцелуем, предлагая иную, не в пример более сладостную игру, нежели игра в вопросы и ответы.

Это было смешно, и тем не менее факт оставался фактом: все утро Логан безуспешно пытался сосредоточиться на цифрах из гроссбуха, но они тут же вылетали из головы, и мысли возвращались к одному и тому же — к недоговоренности в отношениях с Элидой.

Почему ей так не хочется, чтобы он помогал ей, размышлял Логан, поворачивая голову и следя за тем, как она трудится. Казалось, она была сама безмятежность, и руки ее плавно и красиво гладили деревянный борт близкой к завершению лодки.

Прошло всего несколько дней с того момента, когда она открылась ему, кто она такая, но эти дни показались ему длиннее месяцев, потому что Элида упорно отвергала его помощь. Она не хотела понять, что ее проблемы — это его проблемы, что ее забота — его забота, и что он желает одного — лелеять и холить ее, делать ее жизнь легкой и счастливой.

«Мне не нужна твоя помощь, Логан!» — упорно отвечала она на все его попытки убедить ее, что он только рад оказать ей любую услугу.

А ведь он мог бы ей здорово помочь — например в том, что касается агента по переписи, если бы не ее непроходимое упрямство. Но у нее засело в голове, что эта схватка с властями — ее обязанность, ее долг, и перекладывать хлопоты на других она просто не имеет права.

И вдруг, просияв, он слетел по лестнице и помог Элиде перетащить лодку к стене.

— Как ты думаешь, — спросил он чуть нервно и пробежался рукой по волосам, — сумеешь ты пару дней одна управляться со всем этим хозяйством?

Элида обвела глазами мастерскую, а затем испытующе поглядела на Логана.

— Ты днюешь и ночуешь со мной всего неделю, а уже просишь отпуска? — Губы у нее строго сжались, но глаза смеялись. — О чем ты спрашиваешь — разумеется, управлюсь.

— Великолепно. — Он порывисто обнял ее, поцеловал и снова отпустил.

Кивнув, он пошел к столу, и на середине лестницы его остановил полушутливый вопрос:

— На свидание с другой женщиной, Логан?

Медленно обернувшись, он посмотрел на Элиду. Теперь был его черед хранить секрет. Он действительно шел на свидание с другой женщиной — с мамой, в надежде отыскать ключ к упрямству Элиды, а поскольку днем раньше уже заявил, что хочет их познакомить, то теперь вынужден был молчать о цели своей поездки.

Тряхнув головой и рассмеявшись, он снова подошел к ней.

— Я все понимаю — это твоя маленькая месть, негодница. Ты платишь мне той же монетой. Но… — наклонившись, нежно поцеловал он ее в губы, — отныне и навсегда ты единственная женщина в моей жизни. Ну, а теперь мне нужно идти.

Прищурив глаза, Элида смотрела ему вслед. Походка у него осталась той же — легкой и беззаботной, только свистеть перестал. При некотором желании можно было заметить и легкую сутулость в его обычно прямых плечах.

«Игра воображения!» — сказала Элида самой себе и, отвернувшись, с головой ушла в работу.

День подошел к концу незаметно, и Элида встретила это со странной смесью облегчения и разочарования. Последнюю неделю они с Логаном были неразлучны и всякий раз после рабочего дня разъезжались по домам, чтобы ровно в семь снова встретиться у кого-то из них.

Забравшись в кабину грузовика, она посидела минуту, не включая зажигания. Ей очень не хватало Логана, и она никак не могла решиться поехать домой, в пустую и такую одинокую без него квартиру.

«Заеду в какой-нибудь ресторанчик, — решила она. — Как-нибудь скоротаю лишний час».

Грузовичок она оставила возле дома, потому что решила пройтись пешком.

Ее каблуки звонко стучали по тротуару. В воздухе висела изморось, но Элида не замечала ни мокрого асфальта, ни своих влажных волос. Руки у нее были спрятаны в карманах куртки, на ногах — теплые шерстяные носки. С наслаждением вдыхая свежий, влажный воздух, она рассеянно оглядывала окрестный пейзаж, и щеки ее горели.

Ресторан, куда она зашла, был известен весьма средним качеством еды. Но Элида никогда не была гурманом, а тем более сегодня. Зато здесь всегда быстро обслуживали. Все, что ей было нужно, — это заказать чашечку горячего кофе и отсрочить неизбежное возвращение домой.

— Не желаете кусочек яблочного пирога на десерт? — спросила официантка, подавая кофе.

Элида вздрогнула, отрываясь от газеты, предусмотрительно разложенной на столе. Она решила, что официантка просит чаевые, и только через секунду поняла смысл вопроса.

— Спасибо, я не могу себе позволить такую роскошь, — ответила она, улыбнувшись.

Рыжеволосая и пышная официантка поняла ее ответ по-своему и энергично закивала головой.

— Как я вас понимаю, милочка, — сказала она, чуть понизив голос, и фамильярно похлопала себя по необъятным бедрам. — Я в вашем возрасте не имела характера, чтобы отказаться от лишнего куска пирога или кофе с сахаром. Результат налицо.

Почитав еще немного газету, Элида допила кофе и двинулась к выходу.

В эту самую минуту сидевший за дальним столиком респектабельный седовласый мужчина опустил свою газету и подозвал официантку к себе — рассчитаться. На его сухом, с кисло опущенными уголками губ лице светилось удовлетворение.

Еще бы — после года безрезультатных поисков Фрэнк Мак-Адам нашел-таки беглую индианку, все это время безнаказанно издевавшуюся над законом и над работой, которую он любил и ценил. Сегодня, сидя в ресторане, он подумывал о том, чтобы поставить крест на всем деле, но, оказывается, существует еще справедливость на свете.