Медленно, как во сне, он приблизился, и вот она уже ощущает его дыхание на своем лице.

— Я догадывался, что в тебе есть что-то особенное, но такого не сумел бы предположить ни за что. — Дрожащим пальцем он обвел лицо Элиды. — Мама, когда я рассказал о тебе, предположила, что ты, судя по имени, испанка или мексиканка, но что-то заставляло меня сомневаться в этом… Из какого ты племени?

Он отступил на шаг, вглядываясь в нее.

— Озетты.

Брови у него изумленно взмыли ввысь, и Элида спешно добавила:

— Нет-нет, мы не вымерли, что бы там ни утверждалось в книгах по истории.

Логан рассмеялся:

— Ты можешь говорить мне все, что считаешь нужным. О племени озеттов я не знаю ровным счетом ничего.

«Он что, насмехается?» — возмутилась Элида. Гордо выпрямившись, она вздернула подбородок, и лицо у нее сделалось величаво-непроницаемым.

— Согласно официальным данным, озетты вымерли в первой половине двадцатого века. На самом деле… — Она поколебалась, решая, может ли открыться до конца. — На самом деле племя озеттов существует и поныне.

— В твоем лице?

— Не только. У меня две сестры, одна из них замужем за озеттом. Мой покойный муж Симон был озеттом.

— Уже пять. И все равно слишком мало, чтобы этнографы и агентства по переписи населения могли интересоваться вами. Кому хочется выбиваться из сил, чтобы разыскивать и регистрировать горсточку вымерших индейцев? — пошутил Логан.

Элида тихо засмеялась. Что бы сказал Логан, узнай он о настырном агенте по переписи, долгие годы гоняющемся за ней, об агенте, по вине которого двенадцать ее соплеменников все это время вынуждены вести жизнь бродяг.

Пальцы Логана стиснули ей плечо, но сам он все еще стоял чуть поодаль, всматриваясь в нее.

— И эту тайну ты боялась мне открыть?

В глазах у него было удивление, а лоб перерезала недоверчивая морщинка.

— Нет. — Элида сейчас знала одно: она должна довериться этому человеку, иначе все на этом свете теряет смысл. Она взяла его за руку, подвела к пухлому дивану и усадила. — Подожди здесь, хорошо?

«Так это еще не все?» — озадаченно подумал Логан, провожая Элиду взглядом.

Поерзав, он снова устроился на диване. В любом случае, Элида хотела ему что-то сказать, и оставалось лишь ждать.

Элида вернулась с большим фотоальбомом в руках, примостилась рядом с Логаном на диване и раскрыла альбом.

— Вот так выглядел наш поселок незадолго до того, как мой народ вынужден был оставить его. — С пожелтевшего снимка на Логана смотрело причудливое поселение, словно бы сошедшее с гравюр из учебников истории.

— А почему пришлось уйти?

— Во-первых, были введены ограничения на морской промысел, а во-вторых, власти потребовали зарегистрировать всех наших детей для обязательного посещения средней школы.

Страницы альбома пестрели от газетных вырезок и цветных журнальных вкладышей. В них рассказывалось о судьбе племени, канувшего в безвестность сразу после того, как агент по переписи пожаловался властям, что они все еще живут в поселке, который им предписывалось покинуть. Перелистывая страницу, Элида пояснила, что человек, толкнувший шайку «бродяг» на акт неповиновения властям, был ее отцом и одновременно вождем племени.

— Он и этот человек, — ткнула она пальцем на фотографию молодого Барни Уэйда, — были большими друзьями и мечтали о тех днях, когда их народ сможет вернуться к старому, доброму, привычному образу жизни.

— С морским промыслом…

— … в просторечии именуемым браконьерством, — ухмыльнулась Элида, и в глазах ее сверкнуло озорство. — Агент по переписи сумел-таки отыскать наше новое поселение и, угрожая привлечь армию, призвал нас вернуться в предписанное властями место жительства. Тогда отец понял, что надежд на мирное решение спора нет, и увел племя прочь.

Логан взял у нее из рук альбом и начал листать его, то и дело хмыкая при виде интересной фотографии или занимательной газетной вырезки. Когда он дошел до парной фотографии, где двадцатилетняя Элида показывала кулак ошеломленному Фрэнку Мак-Адаму, он вскинул брови и присвистнул.

— И как я только забыл об этом! — воскликнул он. — Пока вы ссорились с властями и давали пищу для газетных сплетен, мы с друзьями тоже демонстрировали свою независимость и устраивали марши протеста.

— Против чего вы протестовали? — удивленно спросила Элида.

— Против намерения властей университета закрыть магазинчик, располагавшийся возле городка и торговавший предметами первой необходимости. Увы, нас даже не услышали!

— А-а, так ты радикал!

— Вероятно, поэтому мы так славно спелись, — с убийственной серьезностью заметил он. — Мы оба из породы бунтарей.

Он захлопнул альбом, положил его на пол и привлек Элиду ближе к себе.

— Я дико извиняюсь, — прошептал он, касаясь ее губ своими. — Мне и в самом деле стыдно. Я подозревал, что у тебя остался кто-то, с кем ты не можешь или не хочешь распрощаться. Ты вправе считать меня последним мерзавцем после всех этих сцен, которые я тебе закатил.

Элида смущенно глянула на него своими карими глазами и вместо ответа дотронулась ладонью до его щеки.

— Ты совершенно непредсказуем, Логан Теннер.

— И вовсе нет. — Он обхватил ее обеими руками и притянул совсем близко к себе. — Я просто человек, решающий свои жизненные задачи в порядке их важности… А сейчас… сейчас я убедился в том, что мы способны понимать друг друга. Ты мне открылась — должен же и я был открыться тебе. Дело сделано, и теперь…

Одним движением он обхватил ее за талию и усадил к себе на колени, так что Элида от неожиданности взвизгнула.

— Успокойся, — сказал он строго. — Это мне еще пару часов придется переваривать то, что ты мне продемонстрировала. А пока это произойдет, самое время подумать, чем нам заняться сейчас.

Он медленно и мягко поцеловал ее в губы, а когда приподнял голову, глаза у нее влажно поблескивали.

— Я люблю тебя, Элида, — прошептал он. — И если ты дашь мне хотя бы самый малюсенький шанс, я обещаю, что сделаю тебя самой счастливой женщиной на свете.

— Логан, Боже! — Внезапно зарыдав, она спрятала лицо у него на груди, и слезы заструились по щекам.

— Эй, что тут творится? — Логан, смеясь, начал осыпать поцелуями ее щеки, подбородок, рот, языком ощущая соленый привкус слез. — Тебе не положено плакать. И вообще, если один дурачок сказал «Я люблю тебя», другому полагается сказать то же самое.

— А то я тебе не говорила? — всхлипывая, спросила Элида.

— Погоди… Говорила? — На лбу у него прорезалась морщинка. — Это когда же? Когда я спал без задних ног или в какое-нибудь такое же время?

— Йа бисси кукс, — прошептала она, улыбаясь во весь рот. — Припоминаешь такие слова?

— Ну… Смутно.

— Это означает «Я тебя люблю». И я действительно люблю тебя, Логан, всем сердцем и душой.

Порывисто обвив его шею, Элида с жаром поцеловала его губы. Логан стиснул руки, отвечая, и Элида беспомощно повисла в его крепких объятиях, ощущая, как она тает, тает…

— Я вижу только один выход из ситуации, — пробормотал Логан, целуя ее в шею и плечи.

С губ Элиды слетел хриплый смешок.

— И ты собираешься к нему прибегнуть?

— Да. Я намерен во что бы то ни стало соблазнить тебя, — ответил Логан. Он овладел ее ртом, и Элида порывисто выгнулась в его руках, прося еще и еще.

— Я весь в огне, любовь моя, — прокладывая жаркую тропу из поцелуев от ее рта к уху, прошептал Логан, и рука его легла на прикрытую мягкой оленьей кожей грудь Элиды.

Рассмеявшись, Элида соскочила с колен Логана, взяла его за руку и провела в спальню. Одним быстрым движением она сняла с себя индейский наряд, но, когда собралась расстегнуть кружевной лифчик, рука Логана остановила ее.

Сам, не очень умело, но терпеливо, он расстегнул все застежки, снял лифчик и припал к ее полной груди губами. Описав языком круг, он ласково куснул сосок губами, и розовый бутончик напрягся. Руки его ласково и медленно снимали с нее шелковые трусики, и она, поднимая ноги, помогла ему в этом.