– Мы не можем уйти без гнома, – вздохнула я. – А вдруг ему плохо? И он не сможет добраться до харчевни сам? Представляешь, какие издевательства учинит над ним капитан в этом случае?

– А мне какое дело?

– Мы должны помочь Персивалю, – решительно заявила я, вставая. – Пойдем обратно, будем его искать.

– Ты думаешь, что говоришь? – возмутился эльф. – Назад – это значит, что нам придется пройти еще больше! Я не собираюсь тратить свои силы и время, отведенное на завтрак, ради беспомощного гнома. Кто он мне?

– Мы в одном отряде, – удивилась я равнодушию целителя к судьбе Персиваля. – Разве не так? Нам вместе жить и работать еще минимум полгода, а ты хочешь бросить своего друга в самом начале?

– Он мне не друг, – заявил целитель.

– Все равно. Мы не можем его бросить.

– Не мы, а ты не можешь его бросить.

– Да, я не могу его бросить. Каким бы он ни был, он с нами в команде. Он наш, понимаешь? А своих бросать неправильно.

Эльф закатил глаза и остался сидеть на обочине. А я отправилась назад, искать гнома.

Правда, шла я в одиночестве недолго. Очень скоро со мной поравнялся Даезаэль. Лицо его было еще более унылым, чем всегда, поэтому я воздержалась от комментариев. Мы шли молча и целеустремленно, и на нас – о чудо! – перестали обращать внимание. Во всяком случае, мне затылок перестали жечь любопытные взгляды.

– Эй ты, в ободранной юбке! – Я вздрогнула от оклика. – Это не твой, часом?

Мужик, сидевший на облучке телеги, указал кнутовищем на тело, лежавшее на охапках хвороста.

– Персиваль! – узнала я. – Что с ним? Он жив?

– Жив, только валялся на дороге, мешал проехать. Сказал, отдать его эльфу и девушке в обрезанной юбке. Эльфа я не нашел, а вот тебя признал. Забирай. Мне лишний груз не нужен. И это… За проезд заплатить бы надо.

– Можете отрезать себе сала от этого жирдяя, – предложил целитель. – Больше у нас с собой ничего нет.

Мужик, испугавшись, замахал руками:

– Что ты, что ты! Живого резать? Нет денег – так бы и сказали, что ж я, волкодлак какой! – Он прищурился, пристально рассматривая Даезаэля. – А ты кто таков будешь? Странный какой-то… надо бы страже у города доложить.

– Я – эльф, – злобно сказал целитель, пока я помогала кряхтящему гному принять на телеге хотя бы сидячее положение.

– Да? – искренне удивился мужик. – А я и не признал. Эльфы, они же вроде по-другому выглядят. Светлые, одухотворенные. Волосы такие… такие… не косички, в общем. А ты… не такой совсем. Какой же ты после этого эльф?

– Темный, – злобно сказал целитель. – Не светлый, не одухотворенный, и волосы у меня в косичках. Я гнусный темный эльф, который обожает на завтрак есть свежие человеческие почки, закусывая их мозгами!

От Даезаэля исходила такая волна ненависти, что я отшатнулась. Лошадь мужика нервно заржала, а сам крестьянин бросил поводья, столкнул гнома с телеги и так хлестнул несчастное животное по спине кнутом, что телега со скрипом и треском помчалась по дороге, теряя на ухабах хворост.

Я не рискнула заговорить с эльфом, поэтому подошла к Персивалю. Он лежал в дорожной пыли с закрытыми глазами и тяжело дышал.

– Персиваль, – позвала я, – вставай. Нам нужно идти.

– Я не могу, – прохрипел гном. – Оставьте меня здесь умирать!

– И оставим. Можем еще и добить, чтобы не мучился, – сообщил целитель. Голос его вернулся в обычную степень мрачности, поэтому я решилась спросить:

– А разве существуют темные эльфы?

– Конечно, нет. Эльф – это по определению одухотворенное, светлое и высшее существо.

– А ты? – просипел гном, безуспешно пытаясь подняться и нервно косясь на Даезаэля. Видно, он верил, что тот может его добить, чисто из целительского сострадания.

– И я тоже. Просто моя светлость и одухотворенность недоступна пониманию таких ограниченных личностей, как… как некоторые. И тебе лучше не языком трепать, а попросить кого-то нас подвезти. А то мы не успеем к завтраку.

– Ехать будет нечестно, – сказала я. – Капитан приказал нам этот отрезок дороги пробежать. Давайте его хоть пройдем.

– Проедем, – простонал Персиваль. – У меня есть с собой несколько монет. Доедем до поворота перед харчевней и немного пройдем.

– Я так не могу. Ведь капитан заботится о нашей будущей безопасности! Как мы сможем сбежать в случае чего, если не будем тренироваться? – горячо сказала я. – Пойдем, я уверена, что уже немного осталось.

– Я еду, – сказал эльф.

– А она нас заложит капитану, и что он тогда придумает – страшно представить. Если ехать, то только всем, – обиженно надул губы Персиваль.

– Не суди по себе, я совсем не собиралась ябедничать, – укоризненно сказала я. – Хотите ехать – поезжайте. А я пойду.

– Как ты дожила до своих лет с такими представлениями о жизни? – уныло спросил Даезаэль, толкая носком сапога гнома, чтобы тот резвее шевелился.

– Нормально дожила, – резче, чем хотелось, ответила я. – Но своей честью я не намерена поступаться. Я знала, что на этой работе будет тяжело, и готова преодолевать трудности, а не бежать от них.

– Пафос, пафос, пафос, – издевательски развел руками эльф. – Только разве поможет нам этот пафос поднять эту тушу с дороги? Да еще так, чтобы она при этом шла?

– Я не она, – прохныкал гном.

– Какой из тебя мужчина? А туша – это она. – Даезаэль сплюнул. – Вставай.

– Может быть, ты ему поможешь? – попросила я. – Ведь есть у целителей приемы, которые помогают переносить тяжелораненых?

– Он не тяжелораненый, и я не намерен тратить на него свою магию. Она мне самому пригодится. Хотя… – Эльф развел руки, промурлыкал мелодичную песенку, и Персиваля резко подняло с дороги и поставило на ноги. Целитель с видимым удовольствием дал страдальцу пинка. – Пошел!

– Я никогда не ходил дальше, чем в мастерскую, – хныкал гном, плетясь впереди нас. Иногда Даезаэль подталкивал его в спину, и это немного ускоряло наше передвижение. – Почему вы так со мной? Ты же целитель! Ты должен быть милосердным.

– Маме своей жаловаться будешь, – спокойно ответствовал эльф. – Или капитану. А мне не надо. Я жалобы мимо ушей пропускаю, это у меня профессиональное.

– Как мимо таких ушей можно хоть что-то пропустить? – с новыми силами возопил гном. – Они же у тебя как лопухи!

– Ты – дурак и неуч, – констатировал Даезаэль. – Лопухи имеют совершенно другую форму. Учись оскорблять тонко, гора сала.

– Я не гора сала, я просто упитанный!

– Ребята, – вмешалась я, – учтите, чем больше сил вы будете тратить на ругань, тем меньше у вас их останется на путь.

– Вот поэтому ты так долго молчала! – напустился Персиваль уже на меня. – Ты знала этот секрет и молчала! Молчала специально, чтобы оставить себе больше сил!

Я пожала плечами, не опускаясь до перепалки.

Так мы и шли, точнее, еле-еле плелись, и дорога казалась бесконечной. Абсолютно все проезжающие и проходящие мимо обгоняли нас, даже матери с маленькими детьми шли быстрее. Гном ковылял, смешно расставляя ноги, а Даезаэль иногда останавливался и срывал клейкие листочки с кустов или вырывал молодую травяную поросль. Тщательно отряхнув зелень от пыли, эльф с унылым выражением лица отправлял добычу в рот.

– Что ты делаешь? – спросила я.

– Ем. Видишь ли, я уже распрощался с мыслью о том, что нам достанется завтрак. Хорошо, если мы придем до того, как капитан решит, что ждал нас достаточно, и отправится в путь. Ни догонять фургон, ни платить неустойку за дезертирство с королевской службы я не намерен. А молодая зелень – это витамины. Хоть и горчит немного.

– Это только эльфы могут питаться такой дрянью, – прохныкал гном. – А я хочу горячую яичницу на сале. И молока с медом!

– Хоти, – милостиво разрешил целитель.

– Ну все, – сказал Персиваль, падая. – Я больше и шага не сделаю. Все, я теперь точно умираю.

– Не умираешь. – Даезаэль облюбовал веточку какого-то куста и принялся грызть ее с задумчивым видом.

– Я натер штанами между ног! – заорал гном. – Это хуже, чем смерть!