— Эй, ты что, боишься? Не укусит! — принялся поддразнивать меня Александр. — Другое дело я. Я могу!

— Обещаешь?

Я захихикала, и тут мне на голову упало еще несколько дождевых капель. Воображая, что меня может цапнуть птичка, устроившая внутри гнездо, или полевая мышка, ищущая, чем бы перекусить, я глубоко вздохнула и запустила пальцы, ногти на которых были покрыты облупившимся черным лаком, в темные недра почтового ящика. Я нащупала лишь паутину, сунула руку глубже, так, что уж и обшлага нельзя было разглядеть, и тут нашарила что-то твердое.

— Это точно не бандероль, — сообщила я, вытащив черный почтовый конверт обычного размера и повернув его к свету, чтобы рассмотреть.

Выглядел он странно. Начать с того, что на нем не было никаких штампов, даже марки. Кто знает, вдруг я и не ошиблась насчет крылатого и клыкастого почтальона? На конверте каллиграфическим почерком было написано серебряными буквами: «Мистеру Александру Стерлингу».

Когда я передала письмо моему вампиру, несколько капель упали на конверт, и буква «А» начала расплываться.

— Похоже, что домой я тебя повезу на машине, — заметил Александр и вздохнул.

Он сунул конверт в карман куртки, взял меня за руку, и мы припустили по длинной дорожке обратно к особняку.

Я стояла в фойе великолепного здания, пропитанного ароматом лаванды. Со стены на меня взирал мой собственный портрет, заменивший одну из тех картин, которые висели здесь раньше.

— Обратного адреса нет, — заметила я, поправляя волосы.

— Я узнал почерк.

— Правда? И от кого оно? От давно покинутой подружки?

— Нет.

— Точно?

— Точно.

— Готова поспорить, ты получаешь миллионы любовных писем от бывших подружек.

Александр положил конверт на столик.

— Подожди здесь, я попрошу у Джеймсона ключи от машины.

— Когда ты собираешься распечатать конверт?

— Со временем.

Александр явно не проявлял особой заинтересованности, а вот я — наоборот.

— Сознавайся, от кого оно, — потребовала я, схватив письмо. — А то сама открою.

— Оно от моих родителей — ответил Александр, чуть помедлив.

— Правда? — удивилась я.

Отец и мать моего возлюбленного покинули Занудвилль невесть когда, и сам он о них заговаривал крайне редко. Я почти забыла, что они вообще существуют.

— Ну, давай открывай, — заявила я, снова сунув ему письмо. — Может быть, они тебе чек прислали?

Александр взял со стола нож для бумаг, сделанный из белого золота, и аккуратно вскрыл черный конверт с кровавой каймой. Даже в этом он выгодно отличался от меня. Я-то всегда на дикий манер рвала почтовые упаковки руками.

Чека внутри не оказалось. Там не было даже румынских леев.

Александр начал читать письмо про себя.

— Что там написано? — спросила я, крутясь вокруг и пытаясь заглянуть в текст.

Но мне удалось углядеть лишь затейливую виньетку да какую-то надпись, разобрать которую я не смогла.

— Ну что там, что? — не терпелось узнать мне.

Вместо ответа Александр засунул письмо в конверт, положил его на стол и сказал:

— Сейчас я отвезу тебя домой.

— Что там написано?

Этот вопрос прозвучал уже в третий раз.

— Да так, ничего.

— Родители прислали тебе письмо, а там ничего нет?

— Ну…

— Надеюсь, все в порядке?

— Да.

— Что-то по тебе не похоже.

Потом я подумала, что письмо могло пробудить в возлюбленном тоску по дому. Все-таки ему приходилось жить в огромном, почти пустом старом доме, с одним лишь чудным дворецким вместо родителей.

— Понимаю, что тебе их недостает, и надеюсь, что ты скоро с ними увидишься.

— Это точно, — заявил он. — Они прибывают завтра.

— Неужели? — изумилась я.

— Да. Это значит, что грядут перемены.

Я огляделась по сторонам. Мы чувствовали себя подростками, устроившими разгульную вечеринку и вдруг узнавшими, что родители неожиданно возвращаются домой.

— Что, объятиям в гробу приходит конец?

Александр неохотно кивнул.

— Мои украшения и вещи придется убрать из ящика?

— Похоже на то.

Когда Александр закрывал за нами дверь, я успела уловить взглядом последний отблеск лепестков черной розы, которыми был усыпан стол в холле. Да, мой портрет теперь, скорее всего, будет отправлен куда подальше, а старые картины вернутся на свои исконные места. Ароматические свечи, наверное, тоже перестанут куриться.

Одно можно было сказать со всей определенностью. На сей раз наводить порядок в особняке придется не Джеймсону, а самому Александру.

В тот вечер я сидела скрестив ноги на своем бобовом пуфе и в который раз пересматривала «Манстеров». Меня одолевали противоречивые чувства. С одной стороны, волнующее предвкушение встречи с родителями Александра, с другой — то, что наша с ним независимость завтра будет задернута черным кружевным занавесом. Это не могло не печалить.

По правде сказать, я нигде и никогда не чувствовала себя дома в большей степени, чем этим летом в особняке, вместе с Александром. Казалось, все мои детские мечты о вампирском образе жизни стали реальностью — пробуждение на закате, бодрствование по ночам, свечи вместо солнца… Я не сомневалась в том, что готова провести так целую вечность.

Но ничто не вечно, и лето нашей любви близилось к концу.

Александр был прав. Перемены неизбежны. Завтра приезжают его родители, да и мне всего через несколько дней придется возвращаться в школу. Это означает конец поздним бдениям, хлопотам по переустройству особняка на свой лад. На смену рисованию придет учеба. Я буду жить у себя дома со своими родителями, а мой возлюбленный у себя — со своими.

Я выключила телевизор и спустилась в общую комнату, к родителям. Мама собирала белье для прачечной, папа раскладывал и сортировал деловые бумаги. Типичные провинциальные обыватели, иначе их не назовешь.

Родители Александра наверняка совсем другие. Интересно, какие именно? Может быть, такие же устрашающие, как Герман и Лили Манстер? Когда старшие Стерлинги только появились в Занудвилле, о них сразу же пошли толки, но мне не довелось увидеть никого из них даже краешком глаза.

В общем, нет сомнений в том, что по сравнению с моими заурядными предками это совершенно фантастические существа. Они читают не занудвилльский «Леджер», а не иначе как «Трансильваниан таймс», клетчатых брюк для гольфа не носят, превращаются в летучих мышей, спят не в кроватях, а, ясное дело, в гробах. Готова держать пари, что это самые крутые предки во всем мире — точнее, в потустороннем мире.

— Наконец-то я познакомлюсь с родителями Александра, — выпалила я Беки, едва мы на следующий день встретились в закусочной Хэтси.

Когда я уселась за столик, подружка просматривала репертуар музыкального автомата и потягивала земляничный коктейль. Меня уже поджидал шоколадный, который она предусмотрительно заказала.

С самого начала летних каникул мы с Беки встречались не так уж часто, поскольку проводили время со своими возлюбленными. Конечно, мы иной раз пересекались, но гораздо реже, чем это бывало в любое другое лето. Раньше это повергло бы меня в негодование. Теперь я встречалась с парнем, поэтому разлука с лучшей и единственной подругой переносилась куда как легче. Но мне все равно ее не хватало и отчаянно хотелось по-девичьи посекретничать.

— С момента нашего знакомства Александр жил здесь без родителей. Уж не знаю, как их приезд скажется на наших с ним отношениях, — поделилась я с Беки.

— Может быть, они даже улучшатся?

— Ну, это ты загнула. Мы имели весь особняк в своем безраздельном распоряжении. Сдается мне, его матушка вряд ли признает за мной право исполнять там роль дизайнера по интерьерам.

— Мне кажется, у него должны быть классные родители.

— Может, они и классные, а вдруг строгие? Что будет, если Александр не сможет встречаться со мной по вечерам?

— Такого я даже вообразить себе не могу, — воскликнула Беки. — Он же ведет ночной образ жизни.