— Да, наверное, но дело не только в этом. Мне постоянно не хватает тебя.

Я откинула голову, подставляя ему обнаженную шею.

— Так в чем дело? Сделай это прямо сейчас. Покончи с моей старой жизнью.

— Любишь же ты драматические эффекты. Между прочим, мы не на освященной земле.

— Поэтому ты и пригласил меня сюда, а не на кладбище? Чтобы не подвергать искушению?

— Чтобы не подвергаться ему.

Нормальные люди решили бы, что несчастная девушка угодила в лапы чудовища, но я-то знала, что пребываю в объятиях темного ангела. Александр слегка поводил кончиками клыков по моей шее, отчего мне стало щекотно, и я хихикнула.

Но он тут же отстранился.

— Ты просто не понимаешь, на какую жизнь это может тебя обречь. Ты будешь постоянно во мне нуждаться.

— Удивил. Можно подумать, это сейчас не так.

— Поверь мне, Рэйвен, я все время размышляю об этом, представляю себе каждый день.

— Как же ты все видишь?

— Мы спим с тобой вместе в моем гробу. Постоянно живем в особняке, так что ты можешь видеться с родными, но путешествуем по всему миру — ездим в Париж, в Рим, в Грецию. Я пишу твои портреты, и мы выставляем их в галереях разных стран.

— Bay!

Вот уж не думала, что Александр фантазирует точно так же, как и я.

— Ну так в чем дело? Почему бы нам не воплотить эти мечты в жизнь, отныне и навеки?

В этот момент послышался собачий лай.

— Давай спрячемся, пока нас не заметили.

Александр взял меня за руку и помог подняться в пустой вагон. Я почувствовала себя принцессой на белом коне, которая в сопровождении прекрасного принца едет через поле тюльпанов. Хотя в моем случае больше подошел бы черный цвет, да и некоторые цветы уже увяли.

Ступив внутрь, я оказалась в мире грез. Вагон был залит светом лампад и канделябров. В хрустальных вазах красовались высохшие розы, а деревянный пол был усыпан цветочными лепестками. Пейзажи Занудвилля и мои портреты, висевшие в свое время в особняке, теперь украшали металлические стенки железнодорожного вагона. В воздухе витал аромат лаванды.

— Мне пришло в голову, что если я не могу привести тебя в особняк, то надо доставить его к тебе.

Я остолбенела, еле сдерживая слезы. Александр внимательно смотрел на меня шоколадными глазами, и его прекрасное бледное лицо освещала выжидающая улыбка.

— Глазам своим не верю! — воскликнула я, жадно вбирая взглядом каждый штрих сотворенного им чуда. — Никогда в жизни не получала лучшего подарка!

Я изо всех сил сжала его в объятиях и от избытка чувств чуть было не лишилась сознания.

Александр легко касался моей талии. Голос его был мягок, губы нежны. Сердце мое переполняла страсть. Оно готово было выпрыгнуть из груди. Я пропускала сквозь пальцы пряди длинных шелковистых волос возлюбленного. Мы кружились, прижимались друг к другу. Головы наши тоже шли кругом, так что в конце концов мы упали на разбросанные подушки.

Мне нужен был не особняк, а Александр.

На следующий день, когда я подкачивала в гараже шины своего велосипеда, мама заехала на подъездную дорожку, выскочила из машины и устремилась ко мне.

— Я пригласила Стерлингов на обед, — объявила она.

— Ты… чего? — переспросила я, со свистом выпуская воздух из вентиля.

— Пригласила их нанести ответный визит.

— Почему? Как?

Сказать, что я была ошарашена, значило не сказать ничего.

— Взяла и позвонила им. А что тут особенного? Люди постоянно приглашают друг друга в гости.

— Но…

— Миссис Стерлинг очень обрадовалась, — продолжила мама. — Не думаю, чтобы в нашем городе кто-то уже свел с ними знакомство, и горжусь тем, что буду первой.

— Это, конечно, очень мило, но…

— Ты не хочешь, чтобы мы с ними познакомились? Или они с нами?

— То и другое.

— Выходит, вздумала оставить их только для себя?! — Мама вздохнула.

— А что тут такого? Я сама с ними только что познакомилась. Ты бы хоть дала мне время это переварить, прежде чем начнешь демонстрировать эту семью в загородном клубе.

— Если ты так сильно переживаешь, то я могу позвонить и отменить приглашение.

— Даже не думай! Ты не можешь так поступить. Это невежливо.

— Я была уверена, что ты поймешь. — Мама трепетно сжала меня в объятиях.

Сколько я себя помню, семья Мэдисон всегда обедала в нише при кухне, за небольшим прямоугольным деревянным столом с соответствующими стульями. Пятна и царапины указывали на возраст этой мебели так же четко, как кольца на срезе древесного стола. Этот стол и стулья помнили великое множество завтраков, обедов и ужинов вкупе с домашними заданиями и всяческими школьными проектами. Столовая в доме была, но там накрывали лишь по великим праздникам. Вот, в кои-то веки, из кладовки были извлечены скатерти, подсвечники из серебра высшей пробы, хрустальные солонки с перечницами, льняные салфетки и столовый фарфор.

— У нас нет черной скатерти с кружевами, — горестно сообщила я маме, занимавшейся на кухне готовкой, после того как тщетно обыскала все шкафы и комоды в поисках предметов убранства, соответствующих стилю Стерлингов.

— А зачем тебе понадобилась черная скатерть?

— Да ты хоть знаешь, кого приглашаешь?

Я остановила выбор на коричневой скатерти, расшитой листьями, расстелила ее и принялась расставлять бабушкин фарфор.

— Не помню случая, чтобы ты сама, без напоминания, стала накрывать на стол, — заметила мама, державшая в руках стеклянную вазу с живыми цветами. — Видимо, мне стоит приглашать Стерлингов почаще.

Я молча расставила шесть тарелок через равные промежутки друг от друга, используя в качестве мерки собственную руку.

— А не рано ты посуду выставила? — подала голос мама. — Только пыль соберется.

— Хочу заранее убедиться в том, что все будет красиво.

Тут в столовую, словно вражеская армия, ворвались Билли с Генри.

— Когда обед? — с порога осведомился братишка.

Меня охватил ужас.

— Он что, тоже будет за столом?

— Конечно. Твой брат — член нашей семьи.

— Но я выставила только шесть приборов.

— Так поставь восемь. У нас столовый сервиз на двенадцать персон.

Я представила себе застольную беседу, переключающуюся с жизни в Румынии на обсуждение фильма «Звездный путь». Кровь моя вскипела от ярости, и Малыш Билли прекрасно это понял. Он победно поднял бровь и вместе с Генри улизнул из столовой.

Я тоже прошла наверх, взяла с ночного столика свою новую сумочку, приобретенную в бутике, и постучалась к братцу.

— Призракам и упырям вход воспрещен, — донеслось из его комнаты.

Я распахнула дверь, открыла свой бумажник и помахала пятидолларовой купюрой.

— Как насчет того, чтобы отпроситься на обед к Генри?

Физиономия у братца сделалась такая, будто я только что показала ему новую игрушку, фигурку Люка Скайуокера.

— Без проблем.

— Обещаешь?

— Гадом буду.

Я вручила братишке пятерку.

Он цапнул ее, зажал в руке и заявил:

— Насчет того, чтобы отпроситься на обед, это да, без проблем. Но чтобы и вправду отвалить…

Меня так и подмывало двинуть его сумкой по башке, но я воздержалась, зная, что он готов к такому повороту событий.

Я снова полезла в кошелек и выудила три бумажки по баксу.

— Это за то, чтобы отвалить, — вручила я ему одну. — Это за то, чтобы там и пообедать, — последовала вторая. — А это за то, чтобы не возвращаться домой как можно дольше, — к братцу перекочевала третья.

— Тогда нам понадобятся деньги на кино.

— И на начос,[2] — подал голос Генри. — В кино я всегда ем начос.

— Ничуть в этом не сомневалась. Небось, вы оба еще и режетесь в видеоигры. На это вам тоже денежки нужны?

Оба утвердительно кивнули.

— Это был риторический вопрос, — прорычала я. — Вот все, что у меня есть.

Я вручила брату смятую десятку, двадцатку и пригоршню мелочи.