В дальнем углу, в круге рассыпанной земли, стоял гроб, весь в готических наклейках.

Мое внимание привлекли деревянный кол со следами земли и травы, моток веревки и несколько досок. Это были те самые причиндалы, с помощью которых, если верить телепрограмме, доморощенные шутники оставляли круги на полях.

Потом я почувствовала, что за дверью позади меня кто-то есть, и медленно повернулась.

Это был Феникс. Темные очки отбрасывали тень на бледное лицо вампира, не позволяя различить его выражение.

— Что ты тут ищешь? — спросил он с сильным румынским акцентом.

Я встревожилась. И правда, с чего бы это мне обшаривать таким манером апартаменты Джаггера или весь склеп? Похоже, Феникс всю дорогу следил за мной, таясь под покровом теней. Мое неведение относительно мотивов его поведения делало ситуацию еще более интригующей и подозрительной.

— Нечего тебе тут вынюхивать. Я провожу тебя наружу.

— В этом нет необходимости, — донесся чей-то голос с другого конца комнаты.

У главного входа в свое жилище стоял Джаггер.

— Это Рэйвен, моя старая знакомая. Ее парня я и вовсе знаю целую вечность.

Два вампира перекрывали оба выхода, один из которых вел в клуб, другой — в коридор. Этот тускло освещенный проход запомнился мне по первому визиту в подземное убежище Джаггера. Окон, а стало быть, и другого пути отхода здесь не было. Деваться мне было некуда.

Я не знала, кого из вампиров предпочесть, но понимала, что мне не хватит ни быстроты, чтобы проскочить мимо любого из них, ни силы, чтобы прорваться. Любой из них легко сможет вонзить клыки в мою плоть, если захочет. И тут я отмочила такое, чего сама от себя никак не ожидала, — рванулась и спряталась за спиной Джаггера Максвелла.

Я предпочла общество злокозненного, но знакомого вампира незнакомцу, затянутому в кожу.

— У нее хороший вкус, — с вызовом сказал Джаггер Фениксу и захлопнул дверь своего убежища, оставив соперника по ту сторону.

У меня не было уверенности насчет того, с чего это Джаггер так со мной разлюбезничался. Может быть, он чувствовал себя в долгу перед Александром, который выручил его младшего братишку? Впрочем, как бы то ни было, Максвелл не заслуживал доверия. Мне казалось, что я непременно увижу его сверкающие клыки и услышу угрозы. Это лишь вопрос времени. Естественно, следуя за ним по сумрачному коридору к грузовому лифту, я держалась настороже, однако никаких выходок с его стороны не последовало. Он вел себя словно рыцарь, сопровождающий королеву.

Потрясающе! Похоже было на то, что он соблюдал перемирие с Александром. Видимо, их взаимное соглашение имело для него значение, как и для моего возлюбленного. Признаюсь, добравшись до лифта без всяких приключений, я едва ли не испытывала разочарование, хотя получалось, что выбор сделала правильный.

Я вошла в кабину. Джаггер остался снаружи и стал закрывать решетчатую дверь. Она со скрипом затворилась, и тут что-то проскочило внутрь и пролетело над моей головой, так близко, что мне пришлось пригнуться. Я оправилась от испуга и заметила летучую мышь. Она кружилась под потолком шахты, вперив в меня взгляд полуночных глаз.

Единственная лампочка осветила лифт так же внезапно, как вспышка молнии в ужастике второй категории. Я быстро нажала кнопку с пометкой «ГК».

Джаггер воззрился на меня своими гипнотизирующими разноцветными глазами.

— Надеюсь, сегодняшний визит пришелся тебе по нраву, — произнес он с лукавой усмешкой. — Кто знает, может быть, ты захочешь остаться здесь навсегда.

Медленно, со скрежетом, лифт поднимался из глубин склепа на уровень легального клуба, потом остановился. Я торопливо открыла тяжелую дверь, поспешила к внутреннему входу в «Гроб-клуб» и уже входила, когда у меня над головой снова пронеслась летучая мышь.

Мы с тетей благополучно вернулись к ней домой. Я устроилась на тахте и принялась описывать в дневнике только что пережитые события. Свет уличного фонаря, проникавший через окно, падал на стеганое одеяло. Тетя крепко спала, а вот я чувствовала себя так, будто перебрала чего-нибудь возбуждающего вроде кофе с шоколадом.

Голова моя просто кругом шла от вопросов, остающихся без ответов. Я понятия не имела, что меня так привлекало в Фениксе, хотя то же самое, наверное, можно было сказать по отношению к Джаггеру и Тревору. Разумеется, это было совсем не то, что влечение к Александру, но Феникс разжигал мое любопытство. Кроме того, было бы интересно понять, что привлекает его ко мне.

Беспокоило меня и положение дел в клубе. Если Феникс возьмет верх, то что это будет значить для моих подруг? Было ясно, что девушкам необходимо постоянное безопасное пристанище, где они могут не опасаться преследований со стороны смертных.

Но следовало ли считать, что вампиры во главе с Джаггером непременно заявят о себе? Неужели обитатели Хипарьвилля узнают о них? Неужели Джаггера так манит власть, что он готов подвергнуть риску своих сородичей?

Его позиция представляла собой полную противоположность взглядам Александра. Мой возлюбленный стремился к анонимности, к негласному сосуществованию с миром смертных, тогда как Джаггер жаждал обрести славу, наводя ужас. Отчасти я понимала его стремление к известности, потому что и сама вовсе не любила оставаться в тени, но между нами имелась большая разница. Я не была вампиром и ни для кого не представляла угрозы. Но стоило мне познакомиться поближе с вампирским сообществом, тем самым, о единении с которым я мечтала с детства, и у меня стали появляться сомнения в том, так ли уж оно отличается от того, к которому я принадлежала от рождения.

Склеп раскалывало противостояние враждующих группировок, что вполне обычно и для многих человеческих сообществ. Похоже, в этом смысле смертные и бессмертные не слишком отличались друг от друга.

Нельзя было не признать, что потусторонний мир пьянил и манил. Он обладал всей притягательностью мира смертных, но к ней добавлялся еще и тот самый мрачный колорит, которым я всегда так восхищалась.

Однако я не могла полностью отбросить сон, который видела несколько ночей назад. Выходило так, что я получала все лучшее от обоих миров и не стояла перед необходимостью немедленно принять решение, которое сделало бы меня не той, кто я есть. Ведь обитатели склепа приняли меня за свою, хотя и ошиблись. Если бы дело сложилось иначе, то, может быть, потусторонний мир и не показался бы мне таким притягательным.

Весь Хипарьвилль спал, за исключением членов клуба, веселившихся, выпивавших и танцевавших в своем склепе, да одинокого вампира по имени Александр Стерлинг. Мне не хватало его. Меня расстраивало то, что долгие ночи приходилось проводить без него. Я тосковала по нему, по нежным объятиям и теплым лунным ночам где-нибудь на заброшенном кладбище, подальше от проблем вампирского подполья.

Я вспоминала времена, когда не знала ни о склепе, ни о Джаггере с Фениксом. Даже встречаться с одним-единственным вампиром для меня оказалось очень непросто, так стоило ли забивать голову всем прочим?

В начале каникул передо мной стояла одна цель — увидеть Александра. Однако, как это бывало и раньше, любопытство увлекло меня в сторону от намеченного пути и завело в опасный лабиринт.

Я узнавала о непростом мире Александра все больше — но без него.

По словам тетушки Либби, традиция городских художественных фестивалей, на которых представители всех искусств и ремесел демонстрировали свое мастерство, восходила к временам основания города. Это было заметное событие в городской жизни. Целых пять кварталов главной улицы со всеми ее бутиками и кофейнями превращались в пешеходную зону с лотками, палатками и торговыми павильонами. Всюду красовались плакаты Дэйва Мэтьюза,[4] Общества защиты животных и призывы спасти влажные тропические леса. Мастера, предлагавшие оригинальные ремесленные изделия, съезжались на ярмарку из соседних штатов. В ярких небесно-голубых и алых киосках, протянувшихся вдоль улицы, можно было найти товар на любой вкус, от керамики до всяких штучек из кожи. В воздухе витали ароматы жареного мяса и кукурузы. Детишки разрисовывали друг другу физиономии, а к услугам взрослых имелись лотереи и конкурсы с призами, от микроволновок до автомобилей новейших марок.