Увидев, что руки Эммы бессознательно потянулись к молнии на платье, Джейсон опомнился. Ему необходимо собраться, обрести самоконтроль, иначе все полетит к дьяволу.
— Нет, — решительно сказал он, буквально наступая себе на горло. — Позволь мне…
Глава девятая
Он встал за ее спиной, опустил руки на ее плечи, провел ладонями по ее рукам. Почувствовав, как она напряглась, он повторил свое движение, чтобы распалить ее. И только когда она задрожала, он медленно расстегнул молнию у нее на спине, одновременно целуя нежное пятнышко под мочкой уха. Когда же он справился с молнией, то приник губами к уху, жарко дыша. Эмма тихо застонала. У него перехватило дыхание. Эмма попыталась отстраниться, и губы Джейсона коснулись жемчужного ожерелья. Ему захотелось снять жемчуг, но он сдержался и принялся осторожно обнажать ее спину, великолепную спину…
На какое-то мгновение ему показалось, что на ней нет лифчика, но его пальцы тут же нащупали эту деталь женского белья с опасно манящим вырезом, подчеркивающую ее необыкновенно женственную фигуру.
Белый, атласный, отделанный кружевами лифчик. Экстравагантный, эротичный фасон, поддерживающий грудь и позволяющий женщине выглядеть блистательно, то есть так, чтобы при одном взгляде на нее любой мужчина разгорался бы до предела.
Платье Эммы выскользнуло из его пальцев и упало на пол. Боже милостивый! На ней оказались ажурные чулки, и только тонкая полоска атласа прикрывала самые прекрасные ягодицы из всех, какие Джейсону доводилось видеть.
Он повернул Эмму лицом к себе. Так будет безопаснее. Во всяком случае, так он подумал. Однако то, что он увидел, разожгло его еще сильнее. Ее твердые соски прижались к его груди, они почти выскользнули из соблазнительного лифчика.
Снизу вверх на него глядят огромные влажные глаза, словно он — греческий бог, а она — его рабыня.
Если бы она только знала… Это он раб, а не она. Ради нее он готов на все. На все.
— Как же ты прекрасна, — прошептал он, впиваясь в нее жарким взглядом.
Почему-то ему казалось, что Эмма не носит такого эротичного белья. Он воображал, что на ней будет что-нибудь более непритязательное, не кружевной атлас.
Глупый, глупый Джейсон!
Она вспыхнула.
— Я… я заказала это по каталогу. И только на этой неделе получила.
— Это… невероятно.
— Тебе действительно нравится? Я… я так надеялась…
— Я в восторге!
— Так что… Мне это снять?
— О нет!
Он твердо знал, что ему делать и когда. Пропустить мимо ушей ее слабый, трепетный протест и быстро унести ее из мира, где существует стыдливость, в сферы, где царит одно беспредельное, невыразимое наслаждение. Он чувствовал, как она сдается перед его напором, с какой скоростью растет ее восторг. Она жадно хватала ртом воздух, а тело ее словно плавилось от внутреннего жара.
И вот она уже буквально кричит, рыдает, изгибается, и все рушится вокруг них.
Он не сразу понял, что Эмма плачет. Она тихо всхлипывала на его груди. Причина была ему неведома. Или она жалеет, что с ней не Рэтчитт?
В груди у Джейсона защемило, и весь восторг, только что испытанный им, улетучился.
Неужели реальность происшедшего оказалась непереносима для нее? Неужели в глубине сердца она все еще любит Дина Рэтчитта? Ревность пронзила Джейсона, когда он подумал, что Эмма, возможно, потому и отвечала ему так пылко: она старалась уговорить себя, что ее обнимают руки Рэтчитта, что это его губы целуют ее, это он овладел ею.
Джейсону понадобилось все хладнокровие, чтобы не совершить какого-нибудь дурацкого, самоубийственного поступка. Может, она и любит Рэтчитта, но вышла-то она за него, Джейсона! Это он сегодня лежит с Эммой в постели! И будет отныне лежать так каждую ночь. Он станет отцом ее детей. А Рэтчитт — идиот!
Усилием воли он отбросил от себя эти мысли и молча обнимал ее до тех пор, пока она не перестала плакать. Наконец Эмма затихла и заснула. А он бодрствовал до утра, лежал с широко открытыми лазами и повторял про себя слова матери:
«Нельзя иметь в этой жизни все, сынок».
Как же она ошибалась! И как она была права…
Глава десятая
Джейсон проснулся от легкого прикосновения к его плечу.
— Что такое?
Он резко сел и чуть не опрокинул поднос, который был в руках у Эммы. Она отошла на шаг и остановилась, застенчиво улыбаясь. На ней было очень милое бледно-розовое платье.
— Уже почти одиннадцать, — сообщила она.
— Бог ты мой!
Джейсон редко просыпался так поздно.
— Я уже давно не сплю, — продолжала Эмма. — Как видишь, успела пройтись по магазинам. В шкафах есть только чай, кофе, сахар и туалетная бумага. Я подумала, что тебе понадобится что-нибудь более существенное. — Она поставила поднос на прикроватный столик. — Я знаю, ты любишь на завтрак мюсли, но, по-моему, в свадебном путешествии можно отойти от традиций. Мне захотелось купить для тебя что-нибудь по изысканнее. Я права?
Джейсон перевел взгляд на поднос и увидел стакан грейпфрутового сока, яичницу с ветчиной и помидорами, грибной жульен, два идеально подрумяненных тоста и кусочек масла. Под большой тарелкой лежали две симпатичные бумажные салфетки.
— Ты совершенно права.
Он облокотился на спинку кровати, не забыв незаметно поправить простыню, чтобы Эмму не смущала его нагота. Он уже заметил, что наутро к не словно вернулась прежняя невинность. Вместо чувственной и страстной женщины, какой она была ночью, перед ним опять оказалась та Эмма, с которой он когда-то познакомился. Чуть стеснительная. Чуть чопорная. И очень старомодная.
Прежде всего ему хотелось отправиться в ванную, но он решил, что сделает это попозже, когда Эмма выйдет.
— Что за роскошь, Эмма! Не надо было…
— Конечно, надо! Ведь ты мой муж.
Что-то сжалось у него внутри. Он не знал, радость ли тому причиной, или это подступает тоска. Во всяком случае, она не сможет сказать, что ночью всего лишь выполняла свои обязанности. Ей все понравилось, хотя потом она плакала.
Джейсон решил, что ему не следует падать духом. Он замыслил жениться головой, а не сердцем. И он получил то, чего добивался. Жену, которая вышла за него, руководствуясь разумом, а не чувствами. И он должен быть горд за то, что его тело доставило ей такое удовольствие.
Если бы он мог быть уверен, что ее влекло именно его тело…
— Скоро я принесу тебе кофе, — ласково сказала Эмма. — А пока пойду разберу твои вещи.
— Нет! — Он подскочил, и Эмма испугалась. Вот это лишнее, Эмма, — добавил он значительно спокойнее. — Я не знаю, чему твоя тетка учила тебя относительно обязанностей жены, но я не хочу, чтобы ты считала себя моей прислугой. Я сам отлично могу позаботиться о себе. И со своей одеждой я справлюсь. Я умею и стирать, и гладить. Мне, правда, не приходилось этого делать. Ко мне по понедельникам и четвергам приходит работница. Стирка и общая уборка — на ней. Ты ее знаешь. Джоанна Хэтфилд. Она мать-одиночка, и ей нужны деньги. И я не собираюсь ее увольнять из-за того, что женился.
Казалось, Эмма была так смущена и расстроена, что не находила слов.
— Эмма, я женился ради тебя, — твердо продолжал Джейсон, — а не ради того, чтобы получить бесплатную домработницу. Я не возражаю, если ты будешь готовить, потому что ты прекрасно это делаешь. Но посуду каждый вечер я буду мыть сам.
В ее глазах мелькнул испуг.
— Нет, я тебе не позволю. А что скажут люди?
— Мне абсолютно безразлично, что они скажут. Ты говорила, что хочешь по-прежнему работать в кондитерской. Когда оба супруга работают, они должны делить домашние обязанности.
— Но у тебя работа отнимает намного больше времени.
Она скромно улыбалась. Какая же она милая!
— Когда я буду очень занят, так и быть, разрешу тебе развращать меня и ты будешь мыть посуду.
Она все еще неуверенно улыбалась.
— Ну, если ты так говоришь…
— Да, говорю. Итак, чем ты сегодня хочешь заняться?
