Эта графа являлась результатом моих раздумий о плюсах и минусах бюрократизации работы полиции, жандармерии и спецслужб. И главным минусом я посчитал то, что в случае, если докладчику что-то всего лишь показалось, то в рапорт, составленный по обычной форме, это вряд ли попадет. И в результате на бланках появилась свободная графа, где агент мог записать что угодно, не объясняя, почему он счел нужным включить в свой рапорт именно это. Более того, во всех должностных инструкциях был прописан строжайший запрет на преследование за что-либо написанное в этой графе, пусть даже и матерная ругань в адрес канцлера, не говоря уж о непосредственном начальнике. И свободная графа урядниковского рапорта содержала категоричное утверждение: «Вот ей-ей, не наши люди!»

Да, лето уже кончается, подумал Александр, ранним августовским утром выходя из дома и направляясь вверх по Якиманке. Теперь, пожалуй, его вряд ли кто-нибудь сразу назвал бы «не нашим человеком». Куртка с нарукавными карманами на молниях осталась дома, она только для особо торжественных случаев, как и джинсы, которые, как ни странно, встречались и в этом мире. Сейчас Александр был одет как обычный московский клерк средней руки: неброский бежевый костюм, серая шляпа, легкий плащ и штиблеты от братьев Розенбаум, чей магазин находился совсем рядом, на Полянке.

Дойдя до «зебры», лаборант пересек улицу и вскоре был у одного из служебных входов гостиницы «Октябрьская».

В новую для себя обстановку он вписался быстро. Надо сказать, что мать Александра работала администратором в гостинице «Южная», так что какое-то представление об этом роде человеческой деятельности он имел. Кстати, когда Саша впервые прочитал роман Хейли «Отель», он был поражен полнейшим несовпадением прочитанного с увиденным на работе у матери. Нет, «Южная» была ничуть не менее сложным организмом, чем «Сент-Грегори», но живущим совершенно по другим законам. Однако «Октябрьская», как это ни странно, имела черты обеих гостиниц, хотя при внимательном взгляде все же оказывалась более похожей на описанную Хейли, чем на ту, где работала мать. И если полтора месяца назад стажер Кобзев получал тридцать два рубля в месяц, что в общем-то было и не так уж мало, то с позавчерашнего дня он стал старшим электриком с окладом в девяносто пять. Кроме того, он обслуживал все двенадцать гостиничных магнитофонов, которые оказались хоть и простыми, но довольно капризными устройствами, и имел за это еще четвертной в добавление к окладу. В ближайшее время в гостинице ожидалось появление телевизоров, что, как небезосновательно считал Саша, дополнительно повысит его благосостояние настолько, что можно будет всерьез подумать о покупке автомобиля. А вот товарищ Кисин, похоже, долго еще останется учетчиком на двадцати пяти рублях.

Впрочем, напомнил себе лаборант, есть ведь и чем дальше, тем более очевидные странности, в свете которых вообще неизвестно, будет ли ему завтра до телевизоров. И до автомобилей, кстати, тоже.

Когда он в первый раз услышал от девушек название гостиницы, то подумал, что оно какое-то несколько странное для империи, в которой отродясь не было никаких Октябрьских революций. Но Марина объяснила — ее так назвали потому, что она была торжественно сдана в эксплуатацию в октябре прошлого года. Ну предположим, совпадение. А вот то, что она стоит точно на том месте, где в Сашином мире расположена станция метро «Октябрьская-радиальная», это как? Опять же мундиры их канцлера и его комиссаров тоже наводят на определенные мысли. Но окончательно Саша уверился в своих предположениях, случайно наткнувшись на небольшую статейку о тунгусском феномене, а потом, перечитав вообще все, что смог про это найти. Не может быть никаких сомнений — высшее руководство империи совершенно точно знало и дату, и место падения метеорита! И так тонко воспользовалось своим знанием, что до сих пор иногда вспыхивали дискуссии на тему: какое смертоносное оружие там испытывал канцлер Найденов. То есть получается, что здесь кто-то умеет как минимум смотреть в будущее, а может, и телепортироваться туда, вроде как они с Кисиным в прошлое. Правда, не в свое, но все же.

Кроме того, присмотревшись к взаимоотношениям между служащими гостиницы, Александр понял, что они ему напоминают. Дисциплина тут не походила на ту, что Саша видел в «Южной», где работала мать, а гораздо более напоминала армейскую. И чтобы в такую организацию взяли на работу человека с улицы, да еще и без документов, пусть он сколько угодно хорошо разбирается в магнитофонах… Не бывает. А это значит, что его знакомство с Александрой и Мариной вполне могло быть подстроено, как и прием на работу. Но спектакль такого масштаба заставляет предположить, что тут работает государственная спецслужба. И она как минимум подозревает, откуда на самом деле явились Кисин с Кобзевым, а возможно, даже знает это точно. Что весьма неприятно, потому как в этом случае, скорее всего, придется коротать остаток дней в какой-нибудь намертво закрытой шараге, и степень комфортности жизни там будет зависеть от того, насколько Саша окажется полезен хозяевам этого мира.

Но стоп, осенило лаборанта, а почему мы тогда до сих пор гуляем на свободе? Либо все мои предположения — это плод паранойи, а на самом деле все обстоит именно так, как оно кажется. Тогда, если задать той же Марине несколько странный вопрос, она удивится. Ну и что, подумаешь, слегка удивился чему-то дежурный администратор одной из московских гостиниц… Переживаемо.

Либо нас не берут оттого, что до сих пор чего-то ждут. А чего они могут ждать? Например, предложений о сотрудничестве! Или просто готовности к нему.

Да, решил лаборант, зайду к Марине прямо сейчас, пока решимость не улетучилась, а то с ней иногда такое бывает.

Так что Саша, пройдя в холл, отправился не в свой полуподвал, а поднялся на второй этаж, где сейчас должна была дежурить Марина. Действительно, она сидела за своим столиком дежурного по этажу и с интересом посмотрела на лаборанта.

— Доброе утро, Саша, у вас что-то случилось? — приветствовала она его.

— Ну можно и так сказать. Дело в том, что мне вдруг почему-то очень захотелось пообщаться с вашим начальством. Я имею в виду настоящее, а не Елену Львовну.

— Это вы зря, госпожа Комарова и есть мое самое настоящее начальство, ведь старший администратор — это должность, а звание у нее старший ликтор, — улыбнулась Марина. — Но если вы хотите, я могу доложить о вашем желании на самый верх. И что вы на меня с таким удивлением смотрите — я в чем-то не оправдала ваших ожиданий? Тогда уж объясните, в чем именно. Я должна была сделать круглые глаза и пролепетать: «Да что же это вы говорите, я не такая»? Или с воплем «Ах, как давно мы все ждали этого момента» броситься вам на шею?

— Нет, — рассмеялся Саша, — это я просто немножко растерялся. Конечно, доложите, буду вам очень благодарен.

Марина сняла трубку своего телефона и что-то скороговоркой произнесла — кажется, просто набор цифр.

— Все, — пояснила она, — я думаю, что в ближайшее время с вами свяжутся.

До обеда Саша просидел в своей каморке как на иголках, но им никто не интересовался, даже вызовов не было. Однако когда он уже собирался пойти в столовую для персонала, раздался звонок от диспетчера:

— Господин Кобзев, зайдите, пожалуйста, в триста десятый люкс, там у гостя что-то с магнитофоном.

Интересно, подумал Саша, это действительно простой вызов или неведомое высокое начальство уже прореагировало? И, зайдя в гостиную, куда его проводил тут же исчезнувший коридорный, понял — да. Ибо там действительно стоял магнитофон, но не здешний похожий на «Тембр» уродец, а настоящий «Акай», точно такой же, как тот, который Саша начал ремонтировать незадолго до своей телепортации. А присмотревшись, Кобзев понял, что это просто тот же самый. Только он уже был собран, отремонтирован и негромко играл что-то из «Пинк Флойд».

— Ну, молодой человек, давайте познакомимся, кажется, уже пора. — С этими словами в гостиную вошел вроде бы смутно знакомый Саше господин лет пятидесяти на вид. — Меня зовут Георгий Андреевич Найденов, а ваше имя мне, как вы уже наверняка догадались, давно известно.