— Империя?..

— Да, Российская империя. Не надо смотреть на меня такими странными глазами, лучше гляньте себе за спину.

Там только что был открыт портал в мой гатчинский кабинет. Из межмировой дырки ощутимо дуло.

— Вот она, — показал я на портал. — Как говорят умные люди, лучше один раз увидеть, чем сто — услышать. Пойдемте, я вам ее покажу, это не займет много времени. А то чего тут на сквозняке сидеть?

— Вот такие дела, — закончил я свой очередной доклад императору одним теплым майским вечером. — Собственно, в деле осталось только два вопроса. Первый — все же кому конкретно понадобился Рекс и зачем? Над этим работают, в том числе и я. И второй — восстановится ли у Рыжика подвижность задних лап? Все-таки вторая пуля основательно задела позвоночник. Но Ломов уже отметил, что наш котяра выздоравливает удивительно быстро, так что есть надежда на благополучный исход.

— Насколько я понял, ты собираешься сам поосновательнее изучить паранормальные способности Рекса, — констатировал Гоша.

— Я тебе что, Билл Гейтс, все делать самому? Разумеется, участие я приму, особенно поначалу, но тут главное — найти подходящих специалистов и обеспечить им условия для работы. Впрочем, как и везде.

— Тем более что у тебя уже есть какая-то шаманская лаборатория на Гавайях.

— Вот именно. И, пожалуй, в ближайшее время мне придется туда слетать, на остров Ниичаво. Там вроде бы уже получили какие-то пригодные для демонстрации результаты.

Только оформляй это как командировку, — предупредил император. — А то меня опять совесть начнет мучить, что я вместо отпуска на Канарах загнал канцлера куда-то аж на Гавайские острова.

А жизнь тем временем шла своим чередом, независимо от всяких шпионских страстей с украденными котами. В частности, ближе к концу мая мне пришлось взять на себя решение вопроса — где начинается космос?

Вообще-то данный вопрос аналогичен многим другим. Например, что такое много? Филологи, вот ей-ей, на полном серьезе считают — это все, что больше двух. Не верите? Ну так смотрите сами. Точка у них так и называется точкой, она одна. Две точки — это двоеточие. А вот когда я как-то раз употребил в одной статье слово «троеточие», меня поправили. Мол, по правилам русского языка это называется многоточием. Охренеть, да что же это, у наших гуманитариев сразу после двух начинаются трудности с устным счетом, и они во избежание путаницы непринужденно переходят на «много»? Я, конечно, тут же приказал создать комиссию для проверки уровня преподавания математики на филологических факультетах, но саму проблему запомнил. Она заключалась в том, что всякие неопределенные понятия надо было постулировать. Причем некоторые — административно. И проблема с космосом относилась именно к таким.

Дело в том, что недавно на Канарах появился второй магнитоплан, по сути летающий танкер, а первый был наконец-то дооборудован для полетов за пределами атмосферы. И вот вчера удалось с двумя дозаправками подняться на сто восемьдесят километров. С одной стороны, Гагарин именно так и летал, и из этих соображений вроде бы следовало устраивать в испытаниях перерыв, поднимать шум на весь мир и засыпать экипаж наградами по самую маковку и выше. С другой, это был обычный полет по программе, вскоре предполагался подъем на триста пятьдесят километров, а вообще-то этот тандем был предназначен для набора пятисот. Там можно будет включать термоэмиссионные ядерные реакторы и лезть дальше, вплоть до суточной орбиты, но это уже следующий этап.

Чуть подумав, я принял следующее решение. Космосом считается все, что выше пятисот километров. Но кроме того, любой орбитальный полет признается космическим, если в процессе него был сделан хотя бы один полный виток. Таким образом, империя не ставит под сомнение полет Гагарина, но и наши магнитопланщики могут спокойно работать дальше, не отвлекаясь на торжественные визиты в Питер для получения кучи всяких орденов и внеочередных званий.

Кстати, недавно закончившаяся кошачья история привела к тому, что за наш месяц в Федерации прошло восемь дней, ведь мы с Гошей подолгу держали микропорталы. И нам уже успели переправить один «Топаз», то есть космический ядерный генератор, с десятком специалистов для его обслуживания. Для получения следующего требовалось, по словам наших партнеров, шестнадцать-семнадцать суток их времени. А третий магнитоплан, постройка которого уже закончилась и начались наземные испытания, как раз и был предназначен для установки на нем двух таких реакторов.

Коллектив «Зари» тоже добился определенных успехов. Новая большая установка была смонтирована и отлажена, после чего мы провели пять пробных забросов в пустынный уголок Тихого океана южнее Гавайских островов. Бросали пока просто железные бочки с передатчиками. Две попали в наш мир, причем довольно точно в смысле координат, отклонение составило пятнадцать и тридцать пять метров. Одна угодила в двадцать первый век, и наши люди смогли принять ее радиосигнал, прежде чем она утонула. А две исчезли бесследно. В общем, чего-то такого мы и ожидали, так что эксперимент был признан успешным, и теперь можно было переходить к разработке вытекающих из него возможностей. Первое из мирных применений эффекта Арутюняна, чем мы собирались заняться — это дозаправка магнитопланов в полете. Зачем поднимать танкер своим ходом, когда на высоту его можно телепортировать! Не такой танкер, как сейчас, понятное дело, а небольшой беспилотный. Правда, пока он у нас был только на бумаге, да и грузоподъемность передающей камеры для подобной цели лучше увеличить раз в пять. И все равно придется мириться с тем, что до точки финиша долетит только треть отправленных аппаратов. Хотя те, что попадут в двадцать первый век, можно будет или вернуть к нам, или просто там и продать, Федерация от них вряд ли откажется.

Следует отметить, бывший Сергей Гайкович, а ныне Яков Рудольфович, пытался теоретически разобраться — а возможна ли наводка телепортации не из точки передачи, а в месте приема? Но пока результат, как он осторожно выразился, получался неоднозначным и со слишком некорректными допущениями.

Я же в связи со всеми этими событиями вынужден был давить в себе черную зависть. Оставался бы простым инженером Найденовым, так давно бы уже слетал в тот самый космос, который по указанию канцлера Найденова им еще не является! Как Рябушинский, который из двух десятков вылетов своего магнитоплана пропустил только три первых, а потом стал бессменным бортинженером. Когда я попытался ему намекнуть, что такое поведение не совсем соответствует статусу главного конструктора, то получил в ответ, что идея магнитоплана вообще-то принадлежит не ему, Дмитрию Павловичу Рябушинскому, а некоему инженеру Найденову. И проектировал магнитоплан не один человек, а большой коллектив. Специалист же по сверхпроводящим магнитным движителям на борту совершенно необходим, причем специалист высокого класса, молодой и здоровый.

Так что Рябушинский продолжал летать, а я — исходить завистью на земле. Ну нельзя канцлеру пускаться в такие авантюры, вот ведь до чего собачья должность. Но ничего, когда построим орбитальную станцию, вот туда-то уж я точно поднимусь — с целью инспекции передовых рубежей обороны Российской империи, например.

Никонов наконец вернулся и привез нам ответ руководства Федерации на наши предложения по их Курилам. Если перевести этот ответ с дипломатического языка на русский, то он звучал примерно так: «Интересно, конечно, но мы-то что с этого будем иметь?» То есть предстоял длительный торг, и я даже помаленьку начинал жалеть, что Немнихер является гражданином Израиля и никак к этому торгу допущен быть не может. Так что придется самому.

Первый шаг мы уже сделали дней десять назад по их времени, когда отправили одну молодую пару проводить медовый месяц на Гавайях двадцать первого века. На недоуменный вопрос Никонова «почему», я ответил в том духе, что это очень хорошие люди, а нам для таких ничего не жалко. Кстати, фээсбэшники должны быть мне благодарны — без нас хрен бы их кто отправил в такое место аж на две недели! А следить за нашей парой никакого труда не составляло. Приемник они получили уже в гостиничном номере через портал, там же приняли на него сигнал с нашей телепортированной бочки, после чего вернули приемник в Гатчину и вот уже почти неделю загорали на пляже. Пока специалисты Федерации пытались найти ответ на вопрос, чем же таким эдаким молодые люди все же занимаются на самом деле.