Таким образом, пока международные наблюдатели – неизвестно, насколько честные и насколько наивные, – присутствовали при подсчете на участках; чтобы поймать какого-нибудь простачка, засунувшего в урну пару лишних бюллетеней, фальсификация спокойно совершалась в самих комиссиях с помощью ручки и японского калькулятора.
Свидетельство иного способа подлога пришло из Москвы. Председатель столичного избирательного участка номер 1117 Владимир Чудин заявил, что при сдаче протоколов представители Московской окружной комиссии потребовали у него два чистых бланка с печатью и подписями всех членов участковой комиссии. За обнародованием этого обстоятельства также ничего не последовало. Что же до того, что происходило в те дни во всех 89 субъектах Федерации, в 93 тысячах участков, в тысячах окружных комиссий, в ходе передачи данных от одних к другим и, наконец, в ЦИКе, то этого мы никогда не узнаем.
Ясно одно – описанный механизм легко мог сработать повсюду. И похоже, что во многих регионах без него не обошлось. Разве трудно людям, обладающим средствами, чтобы скупить пол-России, в условиях, когда пол-России только и ждала покупателя, организовать систематические нарушения на уровнях окружных и региональных комиссий? Можно прикинуть, что речь шла о подкупе пары тысяч чиновников. Для этого достаточно миллиона долларов. Просто даром. В 269 татарстанских участках Ельцин набрал на 20% больше. Скорее всего, в менее благоприятных условиях «красных» регионов приписки были менее щедрыми в силу усиленного контроля противников. Но зато в верных ему областях он мог набрать и гораздо больше. Кстати, нельзя исключить, что и коммунисты действовали аналогичным способом в своих регионах. Но гипотеза «ничьи» в подлогах не выдерживает никакой критики, поскольку нигде избирательные комиссии не были в руках оппозиции.
В любом случае все это только предположения и ничего больше. Они не имели бы никакого законного права на существование, если бы ЦИК и Генеральная прокуратура удосужились дать кое-какие объяснения. И если бы не потрясающее молчание тех, кто был обязан проверить все, даже самые худшие, предположения. Если они хранят молчание, значит, им нечего сказать. И, пока они будут молчать, каждый имеет право думать по этому поводу все, что угодно. Мы знаем одно: 16 июня Борис Ельцин занял первое место с 35% голосов, всего на три процента больше Зюганова. В свете вышеизложенных фактов кто может поручиться, что Ельцин в самом деле победил в первом туре?
Это – заключительное кольцо цепочки. О предыдущих однажды расскажет нам студент-дипломник какого-нибудь американского университета, предварительно порывшись в подшивках газет того времени. Здесь мы можем только делать выводы из случайных примеров. Которые, тем не менее, показывают, насколько все было очевидно, при свете дня. Тем, кто промолчали, нет оправдания.
Самое лучшее доказательство я получил от представителей самих СМИ, которые не могут изображать неведение. Мне припоминается реакция Сергея Доренко на закрытие его программы «Версии», выходившей на только что приватизированном ОРТ. Тогда он был еще не такой толстокожий и, разговорившись с оппозиционным журналистом, публично обвинил Сергея Благоволина (генерального директора ОРТ) и Бориса Березовского (в то время заместителя генерального директора) в цензурных вмешательствах. «Они думают, – сказал Доренко, – что пропаганду нужно хорошенько начищать, как ствол „калашникова», чтобы каждый день стрелять телезрителям прямо в лоб»85. Эти слова были произнесены 28 сентября 1995 года, в самый разгар кампании по выборам в Думу. Впоследствии Доренко, отстраненный от работы на несколько месяцев, передумал (и не за так) и сам превратился в дуло «калашникова».
Накануне выборов, сообщая о поражении бывших коммунистов в Монголии, «Московский комсомолец» вышел с расистским заголовком: «Даже монголы избавились от коммунизма. Мы, что, глупее?» А «Комсомольская правда» печатала на первой полосе воззвание писателя Виктора Астафьева: «Коммунисты всегда лгали. Если Сатана придет к власти, Россия умоется кровью». «Известия», не столь устрашающие, ограничились тем, что заполнили всю первую полосу фотографиями далекого и недавнего коммунистического прошлого: карточки, пустые витрины, нищета и серость. Заголовок гласил: «Пойди проголосуй за Ельцина, иначе все это вернется». Кто не встал в общий строй, оказывался предателем. Максимум на что были способны многие, так это вполголоса признать опасность такой тенденциозности в частной беседе. В будущем, когда коммунисты будут побеждены, ситуация «нормализуется» и журналисты смогут снова заняться своим ремеслом. Никто не думал о настоящем. Цель оправдывала любые средства. А пока что нравственному авторитету демократической печати, выступившей против большинства населения, наносился невосполнимый ущерб.
Согласно данным мониторинга «Европейского Института СМИ», по трем всероссийским каналам систематически говорили хорошо только о Ельцине и, на последнем этапе, о Лебеде. Всех остальных кандидатов практически игнорировали. Несколько цифр: за две недели перед вторым туром Ельцин 247 раз упоминался в положительном контексте и ни разу в отрицательном. Зюганова же 241 раз помянули отрицательно и ни разу положительно. Директор Института, Бернард Петер Ланж, заявил: «Отсутствия существенных процедурных нарушений недостаточно, чтобы назвать выборы свободными и честными. Поведение СМИ запятнало демократический процесс»86.
Разумеется, надо было быть слепыми, чтобы ничего не заметить. В США, однако, многие призывали не переусердствовать с критикой СМИ. Да, говорили они, некоторые продались власти, но большая часть независимых СМИ просто выражала, самостоятельно и с большим напором, свою позицию. Кто-нибудь когда-нибудь объяснит авторам этих заявлений, что они имеют смысл только тогда, когда между соперниками существует хоть относительный паритет? Любопытно, как нейтрально отнеслась «Нью-Йорк таймс» к некорректности российских телекомпаний во время избирательной кампании: «Во всем этом есть некий привкус мести. Коммунисты не соблюдали правил, когда правили страной, так почему же мы должны соблюдать их теперь? Так рассуждали „демократы». Причина, по которой государственные каналы игнорируют мистера Зюганова, очевидна – их руководители ясно дали понять, что прежде всего надо служить интересам президента»87.
«Многие газеты отбросили всякую претензию на объективность, выстроившись по одну или по другую сторону идеологической баррикады… Даже менее пристрастные издания – „Сегодня», „Известия», „Независимая газета» – только вкратце информировали о противниках Ельцина и вообще избегали деликатных политических тем, как, например, здоровье президента»88. Разумеется, мир прекрасен именно потому, что разнообразен. Один из наблюдателей от Совета Европы, швейцарец Эрнст Мулеманн, сказал на пресс-конференции 4 июля 1996 года, перед тем как сесть на самолет, что «организация выборов была превосходной». А в доказательство того, что проблемы России стали совсем похожими на наши, добавил: «Для западных стран это хороший пример»89.
Но наиболее ясно и откровенно итоги были подведены одной американской газетой, выходящей в Москве. Это неподписанная передовица заслуживает обширного цитирования. Сначала нам сообщают хорошую новость: Ельцин победил, а коммунисты проиграли. Но «плохая новость, даже при таком исходе, заключается в том, что результат выборов может ввести в заблуждение, поскольку был достигнут некорректными способами». Прежде всего, позорная тактика президента «подорвала моральную ценность его победы, как и мандата, полученного на выборах». К тому же, продолжает «Москоу таймс», «подсчет голосов, может, и был честным, но сама кампания была просто комедией». А роль СМИ, «безусловно поддержавших команду Ельцина, оказалась решающей, поскольку они полностью исказили содержание кампании Зюганова и потенциально критические моменты, вроде здоровья Ельцина». И наконец, «столь же важную роль сыграло превышение президентом своих полномочий во время кампании», в том числе в том, что касалось «количества денег, потраченных, чтобы остаться в Кремле, не только намного превзошедшего траты КПРФ, но и вообще все приемлемые границы. А то обстоятельство, что нет никого достаточно честного, кто бы предотвращал, вскрывал и карал этот произвол, заставляет с глубоким скептицизмом взглянуть на весь избирательный процесс»90.
