Из-за рубежа все лили воду на ту же мельницу. Если «Тайм» назвал Ельцина «мистером Вондерфулом» (мистером Чудо), то почему бы не поверить Маргарет Тэтчер, назвавшей его «замечательным президентом», который сумел проникнуть в суть некоторых важных проблем значительно глубже, чем Горбачев? Суждение это ИТАР-ТАСС – совсем как в советские времена – распространило немедленно, чтобы его могли подхватить все газеты57. Не можем мы оставить без внимания и обширный круг наблюдателей, прибывших в Москву с целью убедиться, что выборы прошли без нарушений и свободно, как и подобало столь историческому событию. Начнем с Элен Каррер д'Анкосс, объяснявшей накануне выборов, что «российским гражданам предстоит избрать не только главу своего государства, но и свою политическую систему». Именно так: «свою политическую систему». Госпожа д'Анкосс все еще тешилась привалившей ей удачей. Она написала книгу «Взрыв империи», в которой предсказывала конец Советского Союза. Причины, в силу которых СССР, по мнению Элен, должен был взорваться, оказались совершенно не теми: СССР взлетел на воздух совсем не из-за того, о чем писала мадам. Но поскольку книг никто не читает, одного заголовка оказалось достаточно, чтобы она приобрела славу опытного советолога. Вероятно навсегда.

Элен уехала из Москвы, пребывая в уверенности, что все сделано, как полагается, и что русские ее услышали. Совсем, как Констанс Крель, возглавлявшая делегацию наблюдателей от Европарламента. Эта последняя выразила – опять-таки еще до голосования – надежду европейских депутатов, что «нынешние президентские выборы» будут «организованы так же хорошо, как и декабрьские выборы прошлого года». Какой приятный озноб вызвали эти слова у будущего посла Николая Рябова. Но госпожа Крель не ограничилась выражением надежд. Она, блаженная простота, еще испытывала уверенность: «Я и мои коллеги из разных европейских стран уверены, что эти выборы не могут быть сфальсифици-рованы и что их результаты будут честными»58. Если бы законное подозрение «о влиянии на решение суда» распространялось не только на «судей», но и на наблюдателей, всю эту группу следовало сразу же отправить по домам еще до голосования.

И вот, наконец, мы приближаемся к кульминации спектакля, к подведению итогов так называемой реформы, во имя которой была разыграна непристойная комедия, о которой мы поведали, и во имя которой Запад закрыл глаза на все остальное. Для начала возьмем в качестве точки отсчета какие-нибудь объективные данные и опишем ситуацию на конец 1996 года. С долей иронии можно было бы сказать, что мы рассматриваем положение дел в конце Первого Пятилетнего Плана по Построению Капитализма в России. Но прежде необходимо уточнить, что мы будем исходить из официальной статистики, хотя и знаем, что многое, слишком многое в ней подлежит сомнению.

Начнем с «позитивных» показателей. В 1996 году (данные на конец ноября) инфляция снизилась до 20,1% в год. Это – абсолютный минимум последнего пятилетия. Отличный результат, если бы не то обстоятельство, что снижение наблюдалось с января по август, а затем рост возобновился, достигнув 1,9% в ноябре и 2,3% в январе 1997 года. Причина проста и легко объяснима: во втором полугодии экономика расплачивалась за безумства первого, продиктованные необходимостью победы Ельцина. В какой еще стране цена победы действующего президента столь велика, что ставит под угрозу всю макроэкономическую ситуацию?

Но давайте продолжим. Дела обстоят настолько неустойчиво, что нет никакой уверенности в том, что инфляция побеждена. Если снова начать выплачивать зарплаты и пенсии, она опять вырвется за приемлемый для инвестиционной политики уровень. И все это знают.

Другой «позитивный» показатель (второй из трех) – продолжающийся рост активного сальдо торгового баланса: 22,2 миллиарда долларов за 11 месяцев 1996 года против 18,9 миллиарда соответствующего отрезка 1995 года Присмотримся повнимательнее к этим цифрам, и мы обнаружим, что структура этого процветающего экспорта за последние пять лет не претерпела никаких изменений. В ней по-прежнему преобладает вывоз сырья, прежде всего энергетических ресурсов. Их доля даже выросла. Нефть и газ составляли в 1996 году 46% от общего объема экспорта. Остальное сырье составило 15%. Иными словами, активное сальдо России на 60% зависит от природных ресурсов. Экспорт технологий и оборудования упал до 9,4%. Россия превратилась в бензозаправку для остального мира.

Третий и последний «позитивный» показатель – снижение на 12% (с ноября 1995 г. по ноябрь 1996 г.) доли населения, чьи доходы находятся ниже уровня прожиточного минимума. Но через пять лет после начала шока она все еще составляет армию в 32 миллиона человек – 22% всех граждан страны. И эта цифра в любом случае выше аналогичного показателя на начало 1994 года. То есть в последние два года в этой области наблюдался откат назад. А в 1996 году доходы населения снизились еще на 2% относительно предыдущих двух лет.

Покончим с положительными данными (позитив, впрочем, весьма относительный, поскольку все эти показатели говорят о сохранении или даже обострении серьезных перекосов, чреватых нежелательными последствиями в долгосрочном плане). Перейдем теперь к отрицательным показателям. Возьмем, к примеру, спад промышленного производства. В 1995 году президент, правительство и печать фанфарным громом приветствовали остановку спада промышленного производства и обещали перелом тенденции в 1996 году. На самом же деле крах производства, уже близкого к стадии полного паралича, временно замедлил скорость падения. Но экономика этих новых капиталистов не перестает преподносить сюрпризы. В 1996 году российское промышленное производство вновь начало снижаться с еще большей скоростью. В количественном выражении это выглядит так: 5-6% спада по сравнению с 3% 1995 года. Если взглянуть на сельскохозяйственное производство, то картина еще более удручающая: минус 7%. Пара примеров: в 1996 году Россия произвела сахарной свеклы вполовину меньше, чем в 1990 году, зерна – на 33% меньше, семян подсолнечника – на 25%.

Среди самых тревожных показателей продолжение – точнее, обострение – инвестиционной ситуации: минус 18% (в 1995 году снижение составило 13%). Серьезно, тем более что это влечет за собой накапливание отставания всей экономики, отодвигающей надежды на рост во все более неопределенное будущее. В бюджете на 1996 год правительство предусмотрело целых 415 инвестиционных программ промышленного и социального направления. На первое декабря того же года только 15 из этих проектов находились в начальной стадии. Остальные 400 – на бумаге.

Иными словами, все показатели, с какой стороны на них ни посмотреть, показывают заметное и серьезное ухудшение. Из чего следует, что мы имеем дело не с конъюнктурными, а со структурными деформациями. Это не последние метры перед концом туннеля, в действительности непроглядной тьме не видно конца. После пяти лет «реформы» 43% российских предприятий – государственных, частных и совместных – работает в убыток. И эта тенденция обостряется: в промышленности число предприятий, перешедших красную черту, составляет 42% (26% в 1995 г.), в транспортной отрасли – 59% (36% в 1995 г.), в строительном секторе 37% (21% в 1995 г.). Россия на полном ходу движется назад. И не думайте, что частный сектор процветает и убыточные предприятия целиком относятся к государственному сектору или акционированным заводам, где контрольный пакет находится в руках государства. Ничего подобного. Скорее наоборот – на негосударственных предприятиях дела идут еще хуже: 44% убыточных против 37% государственных59.

Некоторые экономические газеты кричали о тройном росте (за те же первые девять месяцев 1996 г.) иностранных инвестиций, достигших по большому счету скромной суммы 4,5 миллиарда долларов. Но энтузиазм спал, когда выяснилось, что портфельные инвестиции в целом не дотягивали и до 31 миллиона долларов и лишь неполная третья часть этих грошей пошла в промышленность. Более 2,5 миллиарда были попросту иностранными кредитами, которые еще предстоит возвращать с процентами. А остальные иностранные деньги влились в гораздо более привлекательную область краткосрочных государственных облигаций, финансовые спекуляции и ничего больше.