Причин здесь несколько. Западные либералы поспешат сообщить нам, что избиратели, манкирующие голосованием, косвенно выражают свое доверие нынешним правителям. Как в Америке. Разумеется, это передергивание фактов. Попробуйте сказать американскому среднему классу – единственному, который ходит на выборы, – что, если он не проголосует за Клинтона, наступит коммунизм. Повторяйте ему это месяц за месяцем. Добавьте, что если Клинтон не выиграет, то эти демократические и свободные выборы окажутся последними. Можете быть уверены на сто процентов, что американцы отправятся голосовать все до одного, несмотря на то, что они даже не знают, что такое коммунизм, так как никогда его не пробовали. Россияне же наслаждались советским коммунизмом, построенным их собственными руками, более 70 лет. Они знают в нем толк. Считалось, что они должны были быть настолько напуганы перспективой его возвращения, что побегут к урнам, чтобы остановить смертельную опасность.
На деле же – не странно ли? – тридцать шесть миллионов человек остались дома. А из оставшихся 70 миллионов 43 процента (добрых три десятка миллионов) во втором туре предпочли Зюганова. Память коротка? Или значительная, если не большая часть российского общества испытывает неисправимую тягу к авторитаризму? Да ничего подобного! Дело в другом: достаточно оказалось пяти лет правления Бориса Ельцина и его «демократических» хищников, чтобы возродить ностальгию по прошлому и создать безразличие к демократии, заставить забыть чудовищные преступления сталинизма, да и просто вызвать в людях тоску по утерянной уверенности в будущем, желание перевести дух, разобраться, добиться того благополучия и той справедливости, которые им были обещаны с поразительной легкостью и лицемерием, как будто до них было рукой подать. Знаете, что показал первый опрос, проведенный секретными американскими советниками из номера 1120 «Президент-отеля»? Что большинство россиян считало Ельцина «предавшим другом». Кто-то возразит, что это естественно. Ведь именно он, мужественный Ельцин, взвалил на себя тяжелое и неблагодарное дело шоковой терапии. Никому другому не удалось бы сохранить популярность, принимая такие непопулярные решения. Дескать, нечестно обвинять во всем «московского царя», забывая его заслуги.
Но я помню, как он и Гайдар вместе с суфлерами Джеффри Саксом и Андерсом Ослундом (нанятыми Геннадием Бурбулисом, в то время госсекретарем, чья звезда, казалось, не зайдет никогда) решили отпустить цены, сведя к нулю за несколько дней сбережения миллионов семей, а потом тут же бросились на телевидение с заверениями, что ситуация нормализуется к осени (шел январь 1992 г.) и падение рубля остановится на точке 80 рублей за доллар.
Ложь, циничная или просто некомпетентная, или и то, и другое вместе. Бедные россияне, может, и немножко глуповаты, но память у них отличная. Это они помнят до сих пор, хотя сейчас за доллар надо уже отдать 5700 рублей и он продолжает падать в направлении Веймарской республики. Тогда я спрашивал себя: почему бы не сказать правду? Если они в самом деле начали колоссальную операцию по оздоровлению экономики, то почему не могут открыто объявить об этом общественному мнению? Для реформаторов это было бы неплохим началом. Я задавал эти вопросы – в том числе и на страницах «Ла Стампы», – потому что мне казалось очевидным, что обещания правительства невыполнимы, несмотря на то, что в то же время почти все московские коллеги (в данном случае я не делаю различия между итальянцами и остальными, все были единодушны) и целая армия обозревателей всех стран воспевали мужество, дальновидность и планы Ельцина, распространяя его учение от Альп до египетских пирамид, до Рейна и до берегов Потомака.
В самом деле, почему же они промолчали? Почему утаили истину, даже те ее обрывки, которыми владели? Если они и вправду верили, что шоковая терапия необходима для вывода страны из кризиса, почему не сказать об этом открыто, предупредив население о неизбежных трудностях? Таким образом им бы удалось предотвратить ожидание чуда, вылившееся впоследствии в гигантского масштаба аферы основанных на пустоте финансовых пирамид.
Но это еще мелочи. Перед командой Ельцина не стояла перспектива скорых выборов, не было еще и воинственно настроенной оппозиции. Население относилось к ним благожелательно или хотя бы нейтрально. Западные правительства выражали восторженную поддержку. Что мешало честно и открыто обратиться к стране? К тому же подобная операция требовала широкой народной поддержки. Речь ведь не шла о корректировке, а о построении новой производственно-административной машины. Что, в свою очередь, диктовало изменение условий жизни и даже менталитета десятков миллионов трудящихся и граждан страны, вставшей на путь демократизации. Задача заключалась в одновременном проведении мер по экономическому оздоровлению и демократическому развитию. Как можно было начинать дело такого масштаба, рассказывая направо и налево вопиющую ложь?
Оставим в стороне глупость комментаторов-энтузиастов (дочь двух матерей и одного отца: некомпетентности, идеологии и конформизма). Я стараюсь сфокусировать анализ на главных действующих лицах и их поступках. Если бы они задумались об интересах собственной страны и собственного народа, то открыть правду не было бы невозможным, более того, она сама могла стать потрясающим инструментом мобилизации усилий. Собственно, именно так и поступил Франклин Делано Рузвельт с американцами после великой депрессии. Но Боже нас упаси от сравнений! Нельзя взвешивать микробы на весах, предназначенных для лошадей. По сути обруганный со всех сторон Горбачев со своей гласностью пытался сделать то же самое – мобилизовать людей. Он рассказал людям кусочек правды, потом еще один, потом становился все смелее, в то время как разошедшиеся «демократические» псы кусали его за пятки: скорее, скорее! А спустя всего несколько лет эти же люди стали петь хвалу Пиночету и оскорблять россиян, как господин Геннадий Лисичкин, обвинивший свой народ в неистребимой тяге к авторитаризму12.
Но люди, добравшиеся до власти в России, думали совершенно об ином. И это иное как раз и объясняет их политическую глупость и – почему бы и не использовать это слово? – их предательство. Что я имею в виду? Власть. Такую, какой они ее представляли, какой всосали с молоком автократической советской коммунистической бюрократии. Власть, при которой они сделали карьеру или (в случае многочисленных интеллигентов, попавших на командные посты на первом постперестроечном этапе) с которой шли на пристойные (или позорные) компромиссы. Власть, из которой народ – разумеется, воспеваемый на словах, – был исключен по определению. Власть, которой они не хотели делиться ни с кем.
Морализаторство? Сандро Виола говорит, что «нет смысла» возражать ностальгирующим по СССР и по «третьему пути» (к которым он, очевидно, причисляет и меня), потому что для них «Ельцин является могильщиком коммунистической державы» и по этой причине «они презирали его, даже если бы он сочетал в себе все достоинства Де Голля, Аденауэра и Манделы».
Смотрите, какой язык крестоносца холодной войны, капрала армии пропагандистов, все еще считающих себя на действительной военной службе. Он похож на ветерана, все еще не смирившегося с окончанием войны и по-прежнему тянущегося к «Калашникову». Что же до Де Голля, Аденауэра и Манделы, то не будем их беспокоить. Любое сравнение здесь абсолютно неуместно, даже по чисто эстетическим причинам. Француз Де Голль, южноафриканец Мандела и немец Аденауэр, каждый по-своему, защищали интересы собственных стран, в то время как – и об этом пишет тот же Сандро Виола – заслуга Ельцина состоит в том, что он «служит делу демократии, свободного рынка и западных интересов»13.
Вот именно. Мы уже подробно описали, как Борис Ельцин служил делу демократии. Мне кажется, этого достаточно. Насколько он способствовал появлению свободного рынка, можно судить из уже цитировавшегося заявления пяти американских нобелевских лауреатов-экономистов, которым теперь остается только один шанс на исправление: поступить в обучение к Сандро Виола и Андерсу Ослунду. Что же до западных интересов, для Виола это, может быть, и заслуга, но сомневаюсь, что россияне разделяют это мнение. Как раз этого-то он и не понимает, иначе бы не написал столь откровенную фразу, из которой получается, что интересы России исчезли с горизонта западных руководителей. С небольшими нюансами в основном дипломатического характера. Такие, как Ослунд или уже цитировавшийся Мак Фоул, самые нетерпеливые. Это так называемые аналитики, советники, эксперты. Политические лидеры, как правило, выражаются более мягко. Но суть «реальной политики» Запада лучше других обрисовал Джозеф Джеффе в «Тайм» от 15 июля 1996 года: «Мы хотим видеть Россию внутри нашего круга, а не вне его, где она 70 лет действовала отнюдь не как стабилизирующая сила. Мы хотим видеть ее великой державой, преследующей свои интересы вместе с нами, а не против нас. Мы не хотим Лебедя и уж конечно не хотим Зюганова и Жириновского. Пока что мы имеем Ельцина, знакомое лицо, с которым мы уже делали дела. И за это мы должны быть ему благодарны. По различным причинам Ельцин хорош только «наполовину»? Россия в обозримом будущем сможет предоставить только «полухороших» партнеров? Что ж, заключает Джеффе, «мы должны способствовать тому, чтобы и в будущем побеждали «полухорошие», «semi-good guys».
