– Ладно, твоя взяла.

Тем временем иностранные посольства все недоверчивее воспринимали стандартные ответы Президента на запросы об исчезнувших лицах; Президент всегда отвечал, что те становились жертвами распрей между партиями левого толка. Потом кто-то в американском посольстве занялся статистикой и понял, что люди пропадают группами: четырнадцать членов либерально-христианской партии, четыре прогрессивных католика, семь монахинь из «Движения в поддержку стран третьего мира», двадцать проституток, сорок один розенкрейцер, пятьдесят три профсоюзных деятеля, двадцать пять гомосексуалистов, девятнадцать хиппи, пять художников, одиннадцать журналистов, четыре кинопродюсера, четыре редактора журнала, семь писателей, восемь евангелистов, три англиканца, одиннадцать мормонов, тридцать пять свидетелей Иеговы, восемь кришнаитов, двое из «Миссии Божественного Света», восемьдесят пять социалистов, шестьдесят демократов, сорок членов партии «Авангард», тридцать три члена Национальной партии, двадцать – Либерально-демократической, сорок один – «Партии радикалов», восемнадцать христианских демократов, сорок три социал-демократа, две тысячи сто четырнадцать коммунистов, шестьдесят шесть правозащитников из «Движения за права человека», тысяча пятьсот шестьдесят три представительницы организаций, борющихся за права женщин, сотня пацифистов, сотня человек из «Антиядерной лиги», двадцать два члена клуба «Ротари», девятьсот три участника «Марксистского фронта», двадцать предводителей бойскаутов и почти две тысячи евреев и сионистов. Остальные, исчезавшие постоянно, однако не группами, относились к категории «молодые женщины».

Посольство Соединенных Штатов разослало копии этого списка в другие крупные посольства, те переслали их на родину в свои МИДы, и в одно прекрасное утро Президента завалило официальными протестами зарубежных государств по поводу «организованных тоталитарных репрессий». Даже Советский Союз возмутился – он уже импортировал все продукты, на которые зарился, – и одна Великобритания, как обычно, промолчала.

Но Президенту хватало и своих забот. В стране, где никто не воюет, но человеческая жизнь ни в грош не ставится армейской верхушкой, чьи помыслы – только о смертоубийстве, где в продажном правительстве царит такая неразбериха, что большинство граждан предпочло бы военную диктатуру, первостепенная задача – найти занятие воякам, чтоб отвлечь их от подготовки путча. Президент целиком окунулся в поиски внешнего врага, и с этой целью продирался через груды исторических монографий и постоянно дергал государственного архивариуса, приказав тому изучить все старые договоры, еще не уничтоженные плесенью и термитами, не использованные на растопку каминов и не проданные американским университетам. Выяснилось, что в 1611 году страна владела скалой посреди Тихого океана; потом ее захватили английские каперы, объявив собственностью короля Джеймса, и с тех пор скала принадлежала Британии. Президент справился в подшивке «Национального географического журнала» и выяснил, что остров необитаем, если не считать черепах, ящериц, диких свиней, тюленей, диких коз, зябликов, птичьих колоний и потерпевшего кораблекрушение моряка-новозеландца, который стал отшельником.

Президент проконсультировался с астрологом, специалистом по таро и главнокомандующими, все они единодушно поддержали его план, и глава государства опубликовал в печати свою «Историческую фамоту», полный текст которой до сих пор с гордостью помещают во все учебники истории.

Британцы не подозревали, что остров Стремлений по-испански называется «Свинский остров», и не поняли, что вот-вот будет захвачена собственность Британской Короны. Но армия и народ слились в экстазе военной лихорадки. В столице запестрели граффити и плакаты: «Свинский остров останется нашим!», на площади у президентского дворца собирались орды пышущих патриотизмом людей – они скандировали лозунги и распевали песни. Никто не знал, где находится остров, – это неважно. Главное – эйфория и угар, даже братания с полицейскими и солдатами. Нация никогда не объединялась столь пылко, и даже Асадо устроил своим жертвам выходной от изнасилований и пыток.

Президент информировал главнокомандующих, что остров будет ожесточенно обороняться, а потому для успешного наступления потребуются очень большие силы. Таким образом, военно-морской флот, располагавший двумя линейными крейсерами (американскими, времен Второй мировой) и пятью сторожевиками (английскими, двадцатых годов, и ходившими на угле), для транспортировки солдат заграбастал пять торговых судов и уголь. Командование военно-воздушных сил, поняв, что остров находится вне досягаемости самолетов, приказало установить под крыльями каждой машины огромные топливные баки, которые сбрасывались, когда заканчивалось горючее. Руководство сухопутных сил, сообразив, что громадные пакгаузы пусты – все содержимое распродано на черном рынке, – понадеялось, что на острове хватит провианта для пяти тысяч призывников (генерал Рамирес не хотел рисковать регулярными частями).

В знаменитом сражении за Свинский остров военно-воздушные силы потеряли десять самолетов. Два разбились на взлете, поскольку летчики не привыкли управлять машинами с полным боезапасом и дополнительными топливными баками. Три рухнули, потому что взрывные заряды, установленные для сброса баков, оказались слишком сильны и оторвали самолетам крылья. Еще три машины погибли, оттого что продолжительный полет над открытым морем летчикам был внове, они заблудились и, когда закончилось горючее, бесславно врезались в волны. Два последних самолета погибли, не сумев подать опознавательный сигнал, когда на малой высоте пересекали курс американского военного судна «Новая Калифорния». Их сбили управляемыми ракетами. Десять машин, что добрались до Свинского острова, сбросили весь боезапас с безукоризненной точностью и убили множество черепах.

Прибывшие военные корабли обстреливали остров, пока туда высаживались измученные морской болезнью, голодные и с ног до головы покрытые угольной пылью солдаты. Они высадились с двух концов острова, намереваясь взять его защитников в кольцо. Пехота смело двигалась вперед, снаряды корабельных орудий рванись перед наступавшими, а иногда и среди них, и наконец солдаты, которые высадились на восточной оконечности острова, увидели на гребне холма тех, кто высадился с запада. Наконец-то, вот он, враг! Завязалась свирепая битва, бушевавшая четыре часа, пока радистам командиров не удалось переговорить во время краткого затишья. Прекратили огонь, провозгласили победу, и плачущие от радости солдаты заключили друг друга в объятья. На вершину холма водрузили национальный флаг, с небывалым восторгом пропели бесконечный гимн и встали лагерем.

Девятьсот сорок человек было убито, около двух тысяч ранено. Войска оставались на острове, пока не съели всех зверей, и тогда военные корабли отвезли их домой. Измученных морской болезнью, голодных, вновь с ног до головы покрытых угольной пылью солдат встретили как героев. Всю неделю национального праздника их бесплатно кормили в ресторанах, задаром развлекали проститутки, и щедро чествовали восторженные толпы. Газеты вопили: «Теперь свиньи воистину наши!», а на поминальной службе зачитали имена девятисот сорока пехотинцев, десяти летчиков и одного моряка, погибшего при взрыве котла на сторожевике. Девятистам пятидесяти семьям пообещали щедрые государственные пенсии; по причинам, для родственников погибших непостижимым, деньги у чиновников вырвать так и не удалось.