Она поднялась наверх и отыскала свою чековую книжку. На счету много денег, когда-нибудь пригодятся. Еще она взяла фотографию Хью с детьми.

В поселке произвели сильное впечатление запрет говорить дону Хью, что Констанца вернулась в горы, и предупреждение – ни под каким видом не рассказывать ему, что она – партизанка.

Группа провела в поселке пять дней. Федерико с изумлением обнаружил, что его сестренка Франческа превратилась в красивую девушку и смеется, когда он советует остерегаться мужчин.

– Тебе на войне опаснее, чем мне с мужчинами, – сказала она. – Сам будь осторожнее.

Отряд встретился с Аурелио в условленное время и вернулся в лагерь. Констанца решила не рассказывать Гонзаго о последнем часе нежности с доном Хью. Иногда во благо солгать – а еще лучше не говорить правды.

Аурелио видел, как Парланчина снова идет позади Федерико.

– Гвубба, – спросил он, – так ты что, не вышла за бога?

В ответ Парланчина лишь тряхнула волосами и чуть заметно улыбнулась. А Федерико отныне снились мучительные сны о прекрасной дикарке, что живет в джунглях.

Федерико был не вполне доволен новым ружьем. Оно короче «Ли-Энфилда» и современнее. Патроны к самозарядному карабину мельче, и тратить их не так жалко, а ведь боеприпасы необходимо беречь. С другой стороны, достать их проще, а найти заряды к старой винтовке – вечная проблема.

Но Федерико не нравилось, что, во-первых, «М-16» не отличался точностью боя с большого расстояния, а во-вторых, самозарядный механизм запросто клинило – семь потов сойдет, пока отладишь. Федерико в отряде стал снайпером и главным добытчиком мяса, и потому первый недостаток карабина очень досаждал, а второй был чреват явной опасностью в бою.

Парень не раз пытался обменять карабин на «Калашников» или охотничью винтовку, но меняться никто не хотел. Все привыкли к своему оружию, расставаться с ним считалось плохой приметой. Особенно Федерико жаждал «Калашников»: автомат прост и стреляет, даже если забит грязью, – но потому с ним никто и не желал разлучаться, и юному партизану пришлось смириться: тщательно чистить свой «М-16» и хорошенько смазывать. Ремедиос пообещала ему «Калашников», как только отряд им разживется.

Федерико обычно выслеживал горных рейнджеров. Изначально эти подразделения хорошо обученных солдат-альпинистов защищали индейцев от хищнических набегов разбойников, бандитов и других представителей современной цивилизации. Но теперь части укомплектовывали в основном военными с биноклями, мощными телескопами, приборами ночного видения и инструкциями выявлять и докладывать местонахождение партизанских банд. Рейнджерам предписывалось открывать огонь только в крайнем случае и по возможности не привлекать внимания. Партизан, как легко понять, действия рейнджеров беспокоили, и ладного проворного Федерико освободили от других обязанностей, чтобы он выискивал и убивал рейнджеров, едва попадутся на глаза.

Но, к счастью для всех, Сьерра Невада де Санта Маргарита была огромная, по большей части непроходимая, и карты ее не имелось – иначе крови с обеих сторон пролилось бы неизмеримо больше. Если кто из рейнджеров не возвращался, начальство считаю, что произошел несчастный случай, и ничего не предпринимало, а Федерико забирал оружие и, по возможности, пристойно скрывал тела.

Обычно рейнджеров сбрасывали с вертолета парами в удобном месте, откуда потом через пять дней забирали. Предполагалось, что за это время они облазают ближайшие вершины и пронаблюдают за всеми передвижениями в пределах досягаемости оптических приборов. Рейнджеры применяли метод систематического обзора соседних районов и за год обходили всю горную цепь.

Работа была невероятно трудной и, по правде говоря, невыполнимой. Мало того, что за пять дней рейнджеры, груженные провиантом, винтовками, альпинистским снаряжением и аппаратурой, должны были взобраться на несколько вершин – сами горы были против них. На вершинах, на высоте около четырех тысяч метров, стоял пронизывающий холод, и погода постоянно менялась. Поутру начинаешь восхождение при ясном солнышке, достигаешь вершины, вынимаешь бинокли, и через пять минут тебя окутывают облака, накрывают ледяной дождь, пурга и колючая пыль. К тому же ночной мороз раскалывал на склонах камни, превращая их в сланцеватую глину, и не исключено, что, карабкаясь по влажным скалам, катишься назад и вниз, пытаясь пробираться вперед и наверх.

Партизанские отряды горных рейнджеров раскусили быстро. Бойцы поднимались на приличную высоту в густой лес на горных склонах, а заслышав вертолеты, перемещались в долины, которые рейнджеры обследовали неделей раньше. Таким образом, переезжать приходилось раз в год всего на неделю. Еще выяснилось, что избавляться от рейнджеров совсем нетрудно.

Во-первых, рейнджеры, видимо, не ожидали встретить никого, кроме индейцев: лишь индейцев рейнджеры и встречали, так как при появлении вертолетов партизаны тут же прятались. Незнакомые близко с партизанами, рейнджеры были неосмотрительны и беспечны – легкая добыча. Во-вторых, действуй рейнджеры, как полагается, их жизнь была бы изнурительной и полной невзгод, а потому они частенько вообще ничего не делали. Прилетали, на месте разбивали лагерь, а через пять дней их забирали. Они не понимали, что, если два года им такая тактика сходила с рук, это вовсе не означает, что в первую неделю третьего года им не перережут во сне глотку.

Тем не менее рейнджеры все-таки тревожили партизан. Оставалась вероятность, что командование эскадрильи вдруг надумает разупорядочить проверки, или не услышишь вертолета, поскольку акустика в горах весьма своеобразна.

Вот потому-то Федерико постоянно вел одиночное патрулирование, выискивая рейнджеров. Ему разрешалось действовать по своему усмотрению и, если нужно, привлекать других партизан, но парень походил на охотника Педро, которым всегда восхищался и которому еще мальчишкой стремился подражать. Он серьезно относился к заданию, ему нравилось бродить в одиночку, и он подолгу оттачивал навыки.

Федерико уже прикончил две пары горных рейнджеров. Первых двух он подстрелил, когда они в связке осматривали местность с вершины. Рейнджеры свалились в глубокую пропасть, и Федерико, с трудом разыскав тела, забросал их кусками глины, чтобы кондоры не склевали (он помнил, как не смог защитить от стервятников тело первого убитого им человека, и с тех пор всячески соблюдал приличия). В лагерь он вернулся победителем, принес рейнджерское снаряжение, за которым пришлось ходить дважды, и Ремедиос похвалила его перед строем.

Вторую пару Федерико однажды увидел, обогнув горный склон: ниже, в долине, два рейнджера пытались изнасиловать бешено сопротивлявшуюся индианку. Один лупил ее прикладом, желая сломить, а другой хватал за ноги и старался опрокинуть. Первому Федерико прострелил голову, когда тот замахнулся, и солдат рухнул навзничь.

Второй вскочил на ноги, на секунду замер и бросился бежать. Индианка схватила камень и пустилась в погоню. Федерико, не привыкший к стрельбе по быстро движущимся мишеням, только с четвертого раза попал беглецу в ногу. Схватившись за ляжку, рейнджер повалился, потом сел, раскачиваясь от боли, и тут подбежавшая индианка размозжила ему голову камнем. Затем выпрямилась, поправила одежду, отерла платком лоб, сходила за упавшей шляпой и, ступая твердо и гордо, удалилась. Она даже не обернулась посмотреть, кто ее спас, не сомневаясь, что это какой-нибудь индеец, поступивший так, как должно. Федерико отнес снаряжение к Ремедиос и вновь заслужил похвалу.

Если рейнджеры не попадались – что случалось редко, – Федерико возвращался в лагерь с какой-нибудь добычей. Подстрелить глупую и доверчивую викунью – пара пустяков, Федерико было неловко, и он охотился на диких коз, бродивших по высокогорью. В долинах он стрелял диких свиней и бешеных собак. Собак, разумеется, не ели, но уничтожать их – гражданский долг, который исполняли даже изгои.