– Значит, вот что должно произойти. И когда же? – Он повернулся к ней, и она увидела, как его лицо посветлело.

Она неопределенно покачала головой.

– Он не назвал точной даты, милорд. – Она улыбнулась, и ее сердце забилось от радости.

– А что с нашим будущим? У нас будут дети?

Надежда и страх, которые выдавал его голос, заставили Элейн зардеться, и она ответила:

– Он сказал, что я дам жизнь королевской династии.

– Вот как! – Торжествуя, он сложил руки. – Я так и знал, я чувствовал это всем сердцем! И ты, – он, протянув руку, взял ее ладонь, – ты должна родить мне наследника.

Она улыбнулась.

– Все идет к тому, милорд. – Она взглянула на мужа, и тот крепче прижал ее к себе. Она почувствовала, как у нее перехватило дыхание и как учащенно забилось сердце. Все получилось, получилось даже лучше, чем она могла предположить. «Пусть это случится сейчас, – бессвязно подумала она, подняв к нему лицо и ища его губы для поцелуя. – Пусть это случится теперь, пока он так рад, так полон надежды, полон сил. Пусть случится сейчас!»

– Может быть, нам удалиться в спальню, моя Элейн? – прошептал он между поцелуями. – Боже правый, тебя так долго не было, и я очень соскучился. – Он слегка отодвинул ее от себя, словно лишний раз хотел убедиться в том, что она уже стала женщиной и жаждала принадлежать ему. – Тебе не страшно?

Сердце бешено колотилось у нее в груди.

– О нет, милорд, я не боюсь. – Она снова приблизилась к нему и поцеловала его. Ее губы скользнули по его щеке, ощутив мягкую кожу его лица и жесткую бородку; он же взял ее за руку и увлек к двери.

Три клерка терпеливо ожидали снаружи, когда их позовут обратно, чтобы приняться за дела. Они увидели, как открылась дверь, но ни граф, ни графиня не заметили их, даже когда все тот же клерк чихнул, когда они прошли мимо. Держа Элейн за талию, Джон легко прошел по каменному полу к лестнице; Элейн приходилось почти бежать, чтобы поспевать за ним. Они совершенно не видели, что из тени за ними наблюдают любопытствующие клерки, думая лишь о том, что произойдет, когда они уединятся в спальных покоях. Джон открыл дверь и замер.

Вместе с двумя другими женщинами у камина сидела Ронвен; они негромко сплетничали, согретые уютным теплом. Все трое удивленно уставились на дверь, когда она с грохотом распахнулась и ударилась о стену.

– Вон! – Джон указал большим пальцем на дверь. Женщины поднялись и, положив веретена, которые держали в своих руках, прошмыгнули мимо него. Ронвен некоторое время колебалась, будто собираясь что-то сказать, но одного взгляда Джона было достаточно, чтобы заставить ее передумать, и она проследовала за остальными, закрыв за собой дверь.

– Ну наконец-то. – Джон повернул ключ в замочной скважине. Отстегнув плащ, он бросил его на пол. – Жена моя… – Он притянул ее к себе и поцеловал.

Элейн ощутила всю силу, всю мощь своего мужа, – сейчас он ничем не напоминал прежнего, осторожного Джона. Коснувшись губами его губ, Элейн почувствовала, как от желания у нее кружится голова.

– Неужели ты готова стать моей?

– Вы же знаете, что да, – прошептала она. Ей хотелось сорвать с себя одежду, чувствовать, как его руки сжимают ее грудь, ощущать его тело рядом с собой, броситься на пол и голой кататься по полу перед огнем. Все ее тело пело от жажды жизни. Только чуть позже какой-то осторожный внутренний голос предупредил Элейн о том, что ей не нужно шокировать его своим желанием. Она не должна была позволить ему думать, что она может вести себя как распутная женщина; она должна была предоставить главную роль ему.

Закрыв глаза, она прижалась к нему, в ту же секунду почувствовав, как его руки обняли ее.

– Дорогая Элейн, – прошептал он, нащупывая пояс ее платья. Она замерла, дрожа от желания, пока он раздевал ее, осторожно снимая каждый предмет ее туалета, пока совершенно не обнажил ее.

Долгое время он стоял без движения и только смотрел на нее; на его лице читался нескрываемый восторг.

– Я и подумать не мог, что ты так красива, – хрипло сказал он. Не касаясь ее тела, он потянулся к ее волосам, которые были туго заплетены в косы и спрятаны под вуалью. Развязав дорогую ткань, он стал осторожно расплетать их, пока они не разметались по ее плечам. – Ты и вправду не боишься? – Он почувствовал, что она дрожит.

– Не боюсь. – Она отрицательно покачала головой и опустила глаза, внезапно смутившись под его пристальным взглядом.

– Любовь моя. – Его легкая, как пух, ладонь лежала на плече Элейн, и она едва чувствовала, как его рука скользнула вдоль по шее к ее груди. Но когда он нежно коснулся ее сосков, она почувствовала, как вспышка желания молнией пронзила ее тело. Она схватила ртом воздух. Взглянув на нее, Джон сдвинул брови. – Я сделал тебе больно?

– Нет, нет, милорд, вы не сделали мне больно, – задыхаясь, ответила она.

– Я ни за что на свете не причинил бы тебе боль, Элейн…

– Я знаю, милорд. – Ее голос в одно мгновение стал низким и соблазнительным; она взяла в ладони его лицо и притянула к себе. – Конечно, нет.

Он целовал ее очень долго и страстно, а затем увлек к кровати; ее дыхание стало быстрым и легким, а белая кожа казалась еще светлее.

Он был очень тонок в костях, кожа его была мягкой и белой, как у девушки. Для Элейн это было самое красивое зрелище, какое она видела в жизни. Загипнотизированная его пристальным взглядом и чувствуя его легкие ласки на животе и на бедрах, она откинулась на спину; ее волосы разметались по шелковым простыням и подушкам. Элейн едва чувствовала, как ее руки влекли Джона. Она разомкнула колени так же просто и жадно, как деревенская девушка, которая лежала со своим парнем в стогу сена.

Тихо застонав, он зарылся лицом в ее волосы, и она с ликованием ощутила, как он тяжело опустился на ее хрупкое тело.

Боли почти не было. Те несколько мгновений, пока он был внутри нее, Элейн была на верху блаженства, чувствуя, как его плечи покрылись испариной, и ее сомкнутые пальцы скользили по ним. Она слышала, как бешено колотится его сердце. Затем все закончилось. С гордым видом Джон откатился в сторону; он спокойно лежал и, тяжело дыша, разглядывал темный верх балдахина над кроватью. По дорогому узорному шитью плясал мерцающий свет, и казалось, что в этом тусклом свете переливается целое море драгоценных камней.

– Ты счастлива, любовь моя? – Джон тяжело приподнялся на одном локте и весело посмотрел на нее. На влажных простынях под ее бедрами были видны небольшие пятна крови. Потом слуги наверняка обнаружат их и сделают собственные выводы. Он радостно улыбался Элейн, и она улыбалась ему в ответ.

– Я очень счастлива, – ответила она.

– Вот теперь ты действительно моя жена. – Он нежно отвел ее волосы, упавшие на лицо, наклонился и накрыл Элейн простыней, потом нежно поцеловал ее в лоб и встал. Она наблюдала, как он одевался. Застегнув длинную темно-зеленую рубашку, он перехватил ее кожаным ремнем, отделанным золотом, а сверху надел тяжелый плащ также зеленого цвета. Плащ был светлее рубашки, и на нем был вышит узор, похожий на горный мох, а края были затканы золотыми и пунцовыми нитями. Светлые волосы Джона слегка потемнели от пота и красиво обрамляли его лицо, пока он надевал туфли.

Он снова подошел к кровати и сел рядом с Элейн, на мгновение положив руку ей на грудь.

– А теперь отдохни, любовь моя. Позже мы с тобой поговорим. – И быстро вышел.

Где-то в глубине души она была слегка разочарована. Ее тело все еще жаждало его и чуть трепетало: кожа ее была такой чувствительной, что легкий сквозняк, подувший из дверного проема, показался ей лаской мужчины, когда коснулся ее. Никогда еще ей так не хотелось любви. Но он уже ушел.

Замок Данфермлайн, Шотландия. Март 1233

Король и королева Шотландии наконец остались одни в своей спальне в замке Данфермлайн. Александр II, красивый широкоплечий мужчина тридцати шести лет, смотрел в узкое окно на блестящую голубую ленту реки Форт. Волосы и борода короля уже были тронуты сединой и теперь сияли в свете первого солнечного луча, который бил в окно через закрытый ставнями оконный проем.