— И в чем же суть? — вкрадчиво спросил Бац.

— Что? — переспросила Деметра.

— Это я вам задал вопрос.

— Хм. Не знаю.

— Суть в том, чтобы проявить свою индивидуальность на дороге. Повторяю. Когда вы за рулем, ваша цель не в том, чтобы безопасно и быстро достичь нужного места. Когда вы за рулем, ваша цель в том, чтобы?..

— Чтобы проявить свою индивидуальность.

— Точно. Показать, кто на дороге хозяин.

Бац лихо включил зажигание и подъехал к перекрестку с указателем левого поворота. Улица была пуста, и это жутковатое затишье продолжалось двадцать секунд, сорок, шестьдесят… А ведь это Лондон, в котором машин хватает. Это современный город с неиссякаемым потоком машин, с машинами, машинами, машинами, насколько хватает глаз. Они продолжали ждать. Бац смотрел на дорогу, вытянув шею. Изрядная часть отведенного Деми часа уже ушла на эту засаду.

— Как будто нейтронную бомбу сбросили.

Они продолжали ждать. Наконец справа показался замызганный белый фургон. В Лондоне всегда рано или поздно вы увидите замызганный белый фургон: он выглядит так, словно дети-великаны захватали его грязными руками. Итак, фургон проехал по мосту мимо жилого здания и приближался к ним. Он уже почти поравнялся с ними — практически их миновал, — когда Бац выскочил на дорогу прямо перед его носом.

Сначала натужно заскрипели тормоза, затем раздался свирепый гудок, и Деми, полуобернувшись, увидела яростно вспыхнувшие световые лучи передних фар. Откинувшись на спинку сиденья, Бац что-то мурлыкал себе под нос и упрямо сбавлял скорость, пока фургон дергался из стороны в сторону и напирал, стараясь обойти их, готовый чуть не на крышу им забраться или перепрыгнуть их. Бросив беглый взгляд на Деметру, Бац опустил боковое стекло и как можно дальше высунул локоть.

— А теперь, — продолжал он свои наставления, — надо ошарашить его, рванув посильнее.

Громадная кроссовка Баца нажала на педаль, и Деметру тут же вдавило в сиденье.

Двадцать минут спустя они припарковались на Олл-Сейнтс-роуд перед громадой старого «Адониса». Бац объяснил Деми, что технические приемы, только что им продемонстрированные, и прочие тайны, в которые он, возможно, скоро посвятит свою ученицу, принадлежат царству высшего водительского мастерства; о том, чтобы овладеть подобным мастерством, деликатно намекнул Бац, Деми могла лишь мечтать.

— Но принцип всегда один и тот же. Вы должны показать, кто на дороге хозяин.

Пару раз кивнув и прокашлявшись, Бац погрузился в молчание. Возможно, его мысли блуждали в том царстве, где водители-виртуозы на крутых виражах под визг тормозов демонстрировали свое отточенное мастерство. А может, он размышлял о своем недавнем злоключении: как оказалось, в замызганном белом фургоне были трое полицейских в форме.

— Может, удастся отделаться, — пробормотал Бац; он прекрасно знал, чем дело пахнет, — ВБД.

— Простите?

— Вождение Без Должной.

— Простите? — переспросила Деми; казалось, она действительно извиняется за свою непонятливость.

— Вождение Без Должной Ответственности, — разъяснил Бац.

— Но это не так. Я буду вашей свидетельницей. Вы вели машину крайне ответственно. Все, что вы делали, это было…

Бац только махнул рукой: не всем дано постичь тайны высшего водительского пилотажа. И уж во всяком случае — не полицейским… Он перевел взгляд на фасад старого «Адониса». Олл-Сейнтс-роуд, с ее новыми рекламными щитами и экзотическими барами, изменилась коренным образом, когда Бац уже был взрослым. Но еще не так давно (Бац мысленно кивнул) старый «Адонис», возможно, был одним из самых людных мест Западного Лондона: как писало «Полицейское обозрение», он был символическим местом.

Это было бойкое место: на Олл-Сейнтс-роуд и Ланкастер-роуд всю ночь приезжали машины. Машины чуть притормаживали, стекла опускались, и к окнам автомашин тут же пригибались бритые головы темнокожих. «Адонис» — старый суперпаб, с пыльными люстрами и затоптанным ковром, музыкальными видеоклипами и множеством игровых автоматов. Он был естественным средоточием этого делового предприятия. Здесь вы сталкивались с апартеидом наоборот в наркотической экономике: белые, с пенящимися кружками пива, держались на подобающем расстоянии от темнокожих братьев, трезвых, но с горящими лицами, пьющих лимонад или сок у стойки бара. Старый «Адонис». Его свойственная колониальному стилю симметрия и задор — где все это теперь? Вычеркнутый из жизни, униженный, он остался там — за толстыми досками и проволочной сеткой. Но если вы (Бац хмыкнул и повернул голову), но если вы… видите вон там. Низенькая дверь сбоку, одна или две ступеньки вниз, за дверью парень, с блестящими проницательными глазами. И если прислушаться, то можно услышать непритязательную монотонную музыку и — да, да — звон позвякивающих бокалов. Так что старый «Адонис» отказывается умирать. По карнизам и водостокам он нашел окольный путь к урезанному, вторичному существованию: и все же жизнь продолжается. Наблюдавшая за Бацем Деми заметила в его взгляде выражение снисходительности. Она не знала о том, что мифологический Адонис символизирует возрождение, не знала о его глубинной связи с Орфеем, а затем и с Христом, который явил собой силу, способную возвращать души умерших, что так и не удалось Орфею.

— Ублюдки, — сказала Деми.

Бац улыбнулся. Она имела в виду полицейских.

— Вы ведь не хотите туда зайти? — спросил он.

— В «Адонис»?

— Это же нехорошее место.

Улыбка не покидала лица Баца; где-то в самой глубине его гортани послышалось тихое урчание. Дневной свет постепенно угасал, но тем ослепительней и ярче светилась белизна слоновой кости его зубов. Деми мелодично рассмеялась и сказала:

— Я знаю все об «Адонисе».

— Никогда бы не подумал!

Итак, рано или поздно все открывается. Бац почувствовал облегчение, но, кроме этого, он был, конечно, польщен в самых утонченных изгибах своей души. Пока, общаясь с Деми, он никак не мог придумать способа, как бы ему прощупать почву, — все, что ему приходило в голову, сочли бы сексуальным домогательством. Как же ему что-нибудь выведать, как получить информацию. Бац никак не мог придумать, как это сделать. Не мог, и все. А теперь, прежде чем завести мотор «метро», он наклонился и, погрузившись в роскошные светлые волосы, поцеловал уголок ее бледных губ. Нет, все в порядке. Все было спокойно. Все было хорошо.

Позже, вернувшись к себе домой на Кит-Гроув после занятий в гимнастическом зале и долгого отчета перед Адольфом, Бац, раздевшись до плавок, растянулся на своей кушетке, заложив руки за голову. Он стал смотреть кассету с футбольным матчем, который записал на видео. Он следил за ходом игры с замиранием духа, нервное подергивание его век заметно участилось. Он сопереживал обоим голкиперам, поскольку он сам оказывался в их шкуре дважды в неделю — он играл в приходской команде и в команде местного паба. «Быстрый гол! — воскликнул Бац. — Бедняга». Губы Деми позволили ему больше чем вежливость. Никакого языка и прочих штучек. «Оставь вратарю! Чисто сыграно». Он будет относиться к ней с почтением, как и прежде. «Обернись! Отбил». Но этот едва уловимый намек на близость подразумевал еще кое-что. Об этом он ни за что не расскажет Скуззи. «Смотри в оба! На этот раз обошлось». Не скажет, что вот тут у меня была еще одна женщина — а сколько их было, боже мой. Ее ведь, наверное, любят. «Навес. Удар головой! Вратарь спас положение». Но недостаточно или не так, не так, как надо. «Итак, первый тайм позади!»

Матч закончился с хорошим результатом, а вот с Бацем творилось что-то неладное: его что-то мучило, не давало покоя. Неторопливо и сердито он натянул черный тренировочный костюм и трусцой побежал в магазин. Возвращаясь к себе на Кит-Гроув, он понял, в чем дело: в нем самом — это он сам, сидя в баре со Скуззи, сказал, смеясь: «О да. У нее есть опыт». Ах, этот Тринадцатый — это все из-за него, паршивца.

Закрыв за собой дверь, Бац откупорил бутылку виски и отшвырнул пробку. Да пошли они все.