К приходу гостя ланч был на столе.

Дэниел не стал церемониться и с аппетитом принялся за еду. Джина тоже ела, улыбаясь про себя.

Когда тарелка опустела, он отложил нож и вилку, отодвинул все от себя и с улыбкой посмотрел на нее.

– Спасибо. Прекрасный омлет. Вы, должно быть, знаете какой-то особый рецепт.

– Если вы надеетесь его выведать, то лучше забудьте. Я эту тайну и под пыткой не выдам.

– Вообще-то я не просто так, – признался Дэниел. – Мы могли бы поговорить?

Ну разумеется. Он просто пришел поговорить. Только поговорить. А что еще? На что ты надеялась? Что у такого парня нет девушки в Сан-Франциско? Что ему нужна безработная тридцатилетняя женщина с ребенком?

– Конечно. Я только попрошу Ольгу, чтобы присмотрела за Коннором. Подождите меня в гостиной, хорошо?

Когда она вернулась, Дэниел рассматривал свадебную фотографию с расколотым стеклом.

– Это ваш муж, Саймон Блейк?

– Да. Он погиб пять лет назад.

Он кивнул.

– Джина, я занимаюсь расследованием случившегося. В полицию мы решили не обращаться. Но вы, конечно, можете иметь по этому вопросу другую точку зрения.

Она кивнула, но промолчала.

– Я уже смог кое-что выяснить, но кое-что представляется неясным. Вы не против, если я задам вам несколько вопросов. Некоторые из них могут показаться вам неуместными и даже оскорбительными. Заранее прошу меня простить.

– Понимаю. Я готова.

– Что ж, начнем. – Он вздохнул и как-то застенчиво улыбнулся. – Скажите, у вас есть деньги?

Джина ждала чего угодно, но только не этого. При чем тут деньги?

– Что вы имеете в виду? Сколько денег у меня в кошельке? На карточке? В банке?

– В банке или на карточке.

Она взяла себя в руки – Дэниел предупреждал, что вопросы будут не самые приятные. По крайней мере параметры ее фигуры его явно не интересуют.

– Денег у меня мало. Не больше тысячи долларов.

– А сколько вы получили по страховке после смерти Саймона Блейка?

– Я не получила ничего. Саймон не был застрахован. По крайней мере так мне сказал адвокат.

– Ваш муж был застрахован, но деньги получил другой человек. Большие деньги. Около миллиона долларов.

Первый сюрприз. Зажав в кулак оскорбленную гордость, она задала очевидный вопрос:

– Вы знаете, кто этот человек?

Он кивнул.

– Знаю. Клэр Блейк.

Второй сюрприз. Хотя, по правде говоря, после рассказа Шиллы можно было ожидать чего-то подобного.

Она промолчала.

– Вы не знали, что он застрахован?

– Нет.

– Но ведь Саймон Блейк неплохо зарабатывал, не так ли?

– Да. Он много зарабатывал, но много и тратил. Я не вмешивалась в его финансовые дела, но денег нам хватало.

Дэниел кивнул.

– Хорошо. Помните, я говорил, что главный вопрос во всем этом деле с похищением формулируется так: что объединяет вас и Аллана Форстера? Так вот, я нашел ответ.

Вот и третий сюрприз. Настоящий.

– Неужели?

– Да. Вы знаете, что у Аллана Форстера есть внучка, но спрашивали ли вы себя, кто ее отец?

– Какое это имеет значение?

– Большое. Видите ли, Элизабет Форстер не была замужем, и, кто отец девочки, Аллан Форстер до сих пор не знает. Должен признаться, мне пришлось немало потрудиться, чтобы это выяснить.

– И что же? – с наигранной небрежностью спросила Джина, хотя ответ, если следовать логике разговора, был очевиден.

– Думаю, вы уже догадались. Саймон Блейк. Хотите знать детали?

– Нет, – поспешно бросила Джина.

– Прямых доказательств нет, но добыть их не так уж трудно. Нужно всего лишь провести анализ ДНК.

– То есть мой Коннор и Кира – брат и сестра по отцу?

– Выходит, что так.

Некоторое время оба молчали. Потом Джина подняла голову.

– Значит, это Клэр заказала похищение?

– Я знаю имя исполнителя. Он уехал из Сан-Франциско, но мы его найдем.

Джина поднялась и прошлась по комнате.

– Но зачем она это сделала? Чего хотела этим добиться?

Дэниел тоже поднялся и, подойдя сзади, положил руку ей на плечо.

– Мы спросим у нее.

Коннор опять остался с Ольгой, только на этот раз Дэниел оставил их под надежной охраной своих людей.

До Чарльстона долетели на рейсовом самолете. Разговаривали мало, но молчание не тяготило, а даже было приятным, каким бывает молчание двух близких людей.

Они летели к бабушке Саймона и Клэр.

Близился вечер, сумерки сгущались, уступая место темноте, и Джине казалось, что мрак наступает на ее жизнь, неся неизвестность и тяжелое, невыносимо долгое ожидание рассвета.

Она не хотела тьмы, но убежать от нее означало остаться в вечных сумерках. В этих сумерках она уже прожила значительную часть жизни и теперь, познав счастье света, не желала задерживаться в них ни на час. Захватившая Джину сила несла ее вперед, навстречу тьме неизвестности, за которой мог прийти и рассвет, и абсолютный мрак. Любовь – путешествие в неведомое, опасное и рискованное. Одних в этом путешествии ждет гибель в пучине, других – солнечный берег. Есть, правда, и третий вариант – повернуть назад с полпути, добраться до дома и сидеть потом до конца дней на краю бескрайнего моря с сознанием того, что ты никогда не увидишь встающее над горизонтом солнце, не ступишь на землю, которая могла бы принадлежать только тебе.

Как и почему рождается эта могучая сила? Куда и почему она уходит? Можно ли ее удержать? Кто способен это объяснить?

Джина не знала ответов на эти вопросы. Она лишь понимала, что пережить ночь легче вдвоем, набравшись терпения и не теряя веры.

Клэр никогда особенно не распространялась о своих родственниках. Отец с матерью умерли. Их с братом воспитывала бабушка. Та самая, которую они навещали так часто.

Саймон был откровеннее, и особенно Джине запомнился один разговор, состоявшийся вскоре после свадьбы.

Перебирая старые фотографии, Джина наткнулась на снимок родителей. Некоторое время она вглядывалась в дорогие и уже, к сожалению, почти забытые лица, потом повернулась к мужу.

– Я ни разу не видела у тебя ни одной старой фотографии.

Он пожал плечами.

– Зачем хранить старье?

Она удивилась.

– И что, у тебя нет даже фотографий родителей?

– У меня нет. Что-то есть у Клэр.

– Ты хорошо их помнишь?

– Боюсь, что не очень. Они были врачами и умерли в какой-то африканской стране. Какая-то жуткая болезнь.

– Сколько же тебе было лет?

Он раздраженно поморщился и отложил газету.

– Неужели это так интересно? Я был еще ребенком. Помню их смутно. Трудно питать теплые чувства к тем, кого плохо знаешь. Нас воспитывала бабушка.

С минуту Джина молчала. Принять позицию Саймона она не могла, но и спорить с мужем не хотелось.

– Я бы хотела познакомиться с твоей бабушкой. Она ведь живет в Ричмонде?

– Черт возьми! – взвился Саймон. – Дались тебе мои родственники! О чем ты будешь говорить с выжившей из ума старухой?

– Но ведь ей, возможно, требуется забота и внимание...

– О ней заботятся. Я плачу, чтобы о ней заботились. И давай не будем больше об этом. Хватит того, что к маме ездит Клэр. У нас своя семья, и лишние нам ни к чему. Понимаешь? Я сыт той жизнью.

Джина ничего не сказала и молча вышла из комнаты. Больше она этой темы не касалась. Но странная фраза застряла в памяти.

«Хватит того, что к маме ездит Клэр».

Оговорка?

Или что-то еще?

Она столько о нем узнала.

Что ему нравится Чайковский и не нравится Бетховен.

Что у него аллергия на мед.

Что он предпочитает рок диско.

Что по весне он всегда простужается.

Что ему не идет зеленое и синее.

Что он любит детективы и ненавидит мелодрамы.

Она знала о нем все.

Но она так и не поняла, какой он на самом деле.

С самого начала Джина взяла за правило никогда не пытаться сравнивать Криса с Саймоном. Таким образом она старалась сохранить верность погибшему мужу. По этой же, наверное, причине она не настаивала на том, чтобы официально оформить отношения с Крисом. Но иногда это получалось само собой. Саймон никогда не делал ничего просто так. Он был слишком предусмотрителен и внимателен. Он все просчитывал заранее, все строил по расписанию. В этом расписании было даже отведено время для секса. Крис жил по настроению. Периоды сумасшедшей активности сменялись у него фазами депрессии, и тогда он днями валялся на диване, смотрел в потолок или ругался с телевизором.