— Ты разделишь со мной эту дорогу до конца. Спасибо. — прошептала она. — А сейчас я должна показать тебе кое-что. Пока мы еще не спустились вниз, я нашла здесь…
И она, безмолвно ступая, повела его в сторону. Подошли к каменной стене, обогнули покрытый мхом валун, и там, в небольшой выемке, приютился хрупкий цветок, с дивно тонкими, почти прозрачными светло-серебристыми лепестками.
— Какой красивый, правда? — прошептала Анна.
— Да… А что это за цветок?
— Не знаю. Никогда прежде не видела.
Она опустилась на колени, и поднесла к бутону сложенные лодочкой ладони. Цветок вздрогнул, и пали на ее ладони два серебристых семени.
— Это он подарил нам. — прошептала Анна. — Одно я возьму себе, а второе — возьми ты. Раз нам суждено умереть — сохраним это до конца. Будем хранить это у сердца.
И она убрала семя во внутренний кармашек. Тоже сделал и Творимир. Они уже собирались идти, как из мрака вынырнула фигурка. Это был маленький человечек с большим черепом. Он был с ними все время, и все слышал. И теперь он плакал и ползал на коленях перед Анной:
— Не делай этого! Бриген не пощадит тебя! Вас обеих ждут страшные мученья! Мне ли его не знать?!.. Анна, все эти люди не стоят тебя!..
Анна подхватила его под плечи, подняла:
— Не к чему так страдать. Каждая человеческая жизнь бесценна. И, раз я могу помочь хоть одному человеку — я пожертвую собой. Так нас учил Всесвят…
— И я последую за тобой! — вскрикнул маленький человечек. — Не боюсь мук! Буду с тобой до конца! Я не хуже твоего Творимира! Да!
Следующий день был днем прощанья.
И крестьяне, и монахини не хотели выпускать Анну. Они знали, что ждет ее, и потому плакали, отговаривали. И старый Лорен, едва-едва сдерживая слезы, приговаривал:
— А ведь я готовился к последнему бою!.. Или забыли, за что меня судили — я изобретатель! А я здесь нашел залежи серы. Я сделал много огневых зарядов. Мы сожжем многих… многих…
Творимир подошел к нему, и, положив руку на плечо, сказал:
— Да. Мы могли бы действительно сжечь многих. Долго бы ярилась эта последняя, непримиримая битва. В конце-конце все мы полегли бы… Но слишком долго мы воюем. Слишком много позади крепостей, городов, битв, кипящей смолы, стрел, пуль, боли, слез, крови… Но этого больше не будет. Из этой круговерти есть только один выход — пожертвовать собой. Не нужно долгих речей. Не к чему травить сердце. Прощайте.
— Подождите. Побудьте с нами еще несколько часов. До сумерек. А в сумерках, когда вы будете выходить, я устрою фейерверк. Не волнуйтесь — никто не пострадает…
— Хорошо. — печально улыбнулся Творимир. — Останемся еще на несколько часов, Анна?
— Да.
И они остались. Крестьяне дарили им песни. А потом Творимир попросил, чтобы и Анна спела. Она прошла в середину пещеры, и пропела спокойным, красивым голосом:
— О, как же тих вечерний свет,
Лежат поля без дуновенья,
Ни голосов, ни вздохов нет,
Лишь звезд далекое свеченье.
Пускай уходит жизни день —
В ночи открылась тьмы безбрежность.
Печали пусть минует тень:
Во тьме и свет, и жизнь, и нежность.
Быстро пролетело время. И Анна, печально улыбаясь, шепнула тихо:
— Ну, вот я чувствую — наступили сумерки.
И старый Лорен не выдержал, и заплакал.
— На прощание я все же устрою фейерверк. И они не посмеют меня тронуть…
Появился алмазный паук. Понес их по туннелям, вниз. И в окончании последнего туннеля, у валуна стоял, готовился нажать на рычаг Изумрудный Великан. И он сказал:
— Никогда не помогал людям, а сейчас — разжалобили вы меня. Если хотите — мои слуги вступятся за вас. Они разорвут все войско Бригена.
— Что вы говорите. — прошептала Анна. — Конечно — нет. Как же можно "рвать людей"? Ведь они живые. Что ж из того, что они в войске Бригена? Нет ничего ценней жизни человека.
— Да. — стараясь говорить так же спокойно, ответил Творимир. — Время войн прошло, а впереди — спокойствие.
Изумрудный великан вздохнул. Нажал рычаг, и камень отодвинулся.
Творимир и Анна слезли с паука, и вышли. За ними юркнул и маленький человечек с большим черепом. Проход закрылся за их спинами.
Был поздний вечер. Спокойствие глубоких теней окутало землю.
Их сразу заметили. К ним уже бежали с обнаженными клинками, и кричали…
Анна протянула вперед свои легкие руки, и сказала ясным голосом:
— Я та, которую ждет Бриген. Отведите меня к нему.
Бриген оказался рядом, и он закричал воинам:
— А ну — отойдите от нее! Кто хоть пальцем ее тронет!..
Он не мог идти спокойно, и бросился к ней. Остановился в шаге — тяжело дышал, мучительные морщины разрезали его лицо. Голос его дрожал:
— Ну, что же ты — пришла? Ты… ты моя?
— Нет. — ответила она тихо. — И никогда не буду так, как вы того хотите. Но все же я пришла. Берите меня, везите в свой город… И только исполните одну просьбу: оставьте осажденных людей.
— Раз ты просишь — конечно, оставлю. И обещаю — не стану преследовать их. На что мне это? Сейчас же уезжаем!
— Как вам угодно.
— А этот зачем? — он кивнул на Творимира.
— Он решил последовать за мною.
— Что?!.. Наглец! Безумец!.. Я не позволю вам быть вместе. Он будет заточен в темницу. И за него ты меня не проси. Лучшее — забудь про него.
— Забыть — не забуду. И просить не стану — это действительно бесполезно. Пусть свершиться то, что должно свершиться.
Тут Бриген вперился взглядом в маленького человечка с большим черепом.
— И ты?! Ты что — тоже с ними?..
А маленький человечек глядел на клинок. На острую, режущую сталь. Вспоминал он орудия пыток, которые не раз доводилось прежде. И он дрожал, и он решил, что нет смысла говорить правду.
И он сказал:
— Я был у них в плену. Но я все это время стремился вырваться.
Конечно, ни Творимир, ни Анна не стали опровергать этих слов.
Творимира, как предводителя восстания, заковали в цепи, и под присмотром двух угрюмых стражей усадили в телегу. Анну Бриген взял в свою карету — там она сидела, и так ясен был ее взгляд, что Бриген не смел, ни притронуться к ней, ни заговорить
Войско быстро собралось, и двинулась в обратный, и последний для Творимира и Анны путь. Когда они выехали на поле, и горы открылись, начался фейерверк Лорена.
В темное небо взмывали сияющие сферы. За ними оставались призрачные вуали, а сами сферы расправлялись живыми огневыми цветками. Лепестки трепетали, расширялись, сливались со звездами. А следом летели синеватые драконы; раскрывали пасти и оттуда неслись тихие цвета заката. Вот взметнулась огромная, шипящая сфера. Она могла бы принести мучительную смерть сотням людей, но она разлилась в полнеба — миллиард новых звезд засиял. И многие воины изумленно вскрикнули; в льющемся из неба свете ярко сияли лица — некоторые улыбались.
И долго-долго продолжался этот фейерверк…
Последним расцвел серебряный цветок, семя которого покоилось у сердца Творимира. Цветок долго не таял, а потом взмыл к звездам.
Следующий день выдался удивительно солнечным.
Ранняя осень. Не было жары, но обвевал теплый, душистый ветерок. Они ехали по большому лесу. Кроны сияли спокойным, мягким светом; с тихим шуршанием падали желтые и алые листья. Некоторые из них попадали и в телегу к Творимиру.
И Творимир с жадностью смотрел на деревья, на листья, на дорогу, на небо. Щемило сердце, и когда высоко-высоко в небе увидел он летящую в дальние страны птичью стаю, не выдержал — застонал.
А сидящий рядом воин рявкнул:
— Ты что? А?! Тихо сиди!..
Но Творимир закричал:
— Анна!..
