— Хорошо, я согласен. — поспешно кивнул Творимир.

— Сразу предупреждаю: персонаж отрицательный — мучитель и тиран. Здесь, чтобы войти в роль, надо четко помнить, что перед тобой не живые люди, а механизмы.

— Да, я согласен.

— Этого героя зовут Ригеном. Он — предводитель Багрового Ордена. Тысячи и тысячи людей были замучены по его приказу. Никогда прежде он не любил, а тут страстно влюбился в девушку по имени Яна. Но Яна его не любит — ее сердце отдано: образованному, честному, доброму молодому человеку Мирославу. Эти два чистых сердца не могут смириться со зверствами творимыми Багровым Орденом, и они встают во главе народного восстания. Все идет довольно успешно, но в ряды восставших затесывается предатель. Он исполняет свою подлую миссию — восстание разгромлены, влюбленные схвачены и их везут в столицу, где собираются предать тяжким мукам и смерти. Риген может спасти Яну, но только в том случае, если она согласиться стать его супругой. Конечно — она не согласиться и примет мученическую смерть. Но это в дальнейшем — этого еще не произошло. Риген разорвался…

— Да, я согласен. — глухим голосом отозвался Творимир, которому рассказанное удивительным образом напомнило его собственную историю, и он вполголоса добавил. — Этот Риген — явное отражение нашего Бригена. Никогда не думал, что доведется побывать в его шкуре.

— Хорошо. В таком случае сейчас ты разучишь свою роль. Не обязательно запоминать все слова, но последовательность действий и указов — обязательно. И запомни — перед тобой будут лишь железные механизмы.

Вход в расстроившийся мирок был в нижней его части. Надо было нагнуться под сферу, открыть там маленькую дверцу.

Творимир чудесным образом уменьшился, и пополз вверх по кажущейся бесконечной лестнице. Он совсем утомился, пока достиг верхнего люка — едва хватило сил распахнуть его — Творимир вывалился на пол в зловеще-багровой комнате. Также и из окон метались багровые сполохи, там плыли черные клубы — можно подумать, что бушевали большие пожары, но, ознакомившись с ролью, Творимир-Риген знал, что — это очередное массовое сожжение еретиков и ведьм. На Творимире тоже была багровая, словно кровью пропитанная одежда; рубиновая роспись ветвилась на груди и плечах. Также Творимир был в гриме: под глазами — темно-синие мешки, скулы подчеркнуто выделяются, в волосах — седина.

Только Творимир отдышался — дверь распахнулась. На пороге появился маленький человечек с большим черепом — человечек побледнел, вскрикнул, рухнул на колени, забормотал:

— А мы то думали — совсем вы пропали! Уже искали вам приемника!

— Что?! Да как вы смели! — Творимир хорошо исполнял роль Ригена, и теперь аж побагровел от гнева.

— Простите! Простите! — человечек ползал на коленях.

— Встань! — презрительно рявкнул Риген-Творимир.

Человек послушно вскочил — от волнения он сильно трясся.

Поддерживая характер, Риген-Творимир захрипел:

— Я приказываю: о моем исчезновении должно быть забыто. Никаких рассуждений, никаких слухов. Если кто-то будет утверждать, что я исчезал — поступайте с ним, как со злостным еретиком.

Человечек затрясся сильнее и взвизгнул:

— Конечно! Будет исполнено. Незамедлительно!.. Что вам сейчас угодно?

— Отвечай, что с зачинщиками восстания Яной и Мирославом?

— По-вашему указанию: заточили их в темницу, но еще не подвергали пыткам.

— Хорошо. Я хочу, чтобы привели Яну.

— Будет исполнено. — человечек побежал исполнять приказы, и Риген-Творимир остался в одиночестве.

Пока он был один — он позволил себе расслабиться, и, по крайней мере, в чувствах побыть Творимиром. Подошел к окну. Открылась широкая площадь на которой происходило мрачное действо. Пылали огромные, многометровые костры. На них, пачками, сжигали людей. Не все уместились сразу — оставшихся приковывали к железным шестам, и как жаркое подталкивали в пекло. Слышался беспрерывный вопль этих мучеников. Блики пламени шли и из города — там тоже кого-то сжигали.

Вдруг Творимир ясно осознал, что он владыка этого царства, и проговорил:

— Какая у меня отвратительная роль.

И тут сзади раздался громкий, ясный женский голос:

— Как хорошо, что хоть сейчас вы это поняли!

Творимир резко обернулся, и… растерялся. Должно быть, с минуту он простоял безмолвный и без движенья. Привели девушку, которая практически не отличалась от Анны, и, разве что волосы у нее были более темными. Он даже не замечал воинов, которые ее привели, и теперь струнами вытянулись — выжидали его указов.

Но вот девушка сказала:

— А вы изменились с нашей последней встречи… очень изменились…

Творимир вздрогнул, и крикнул воинам:

— Идите прочь!

Те безмолвными статуями развернулись, и вышли.

Творимир вновь настроился на то, чтобы быть Ригеном — припомнил заученную роль, и проговорил надменным голосом:

— Ну, как мы видим — восстание потерпело крах.

Девушка печально улыбнулась:

— Да — отчасти вы правы. Из-за подлого предательства были убиты многие хорошие люди. Но я видела палачей: исполняя свое страшное дело, они бояться. Они чувствуют, что долго так продолжаться не может. Еще двадцать-тридцать лет и ваш Багровый Орден уйдет в историю. О вас будут вспоминать, как о преступниках…

Риген-Творимир любовался девушкой… Наконец, собрался, и, как и следовало по роли, рявкнул:

— А ну, заткнись!..

Девушка вновь печально улыбнулась:

— Вижу, вы, все-таки, не очень изменились.

— А какого черта мне изменяться?! Я по-прежнему люблю тебя.

— Ну, а я по-прежнему вас не люблю. Что дальше?

— Яна, Яна. У тебя просто нет выбора.

— Хм-м. Ну, положим, у человека всегда есть выбор. Вы, наверное, предполагаете, что меж костром и вами, я выберу вас. Зря так думаете.

— А-а, ну я ждал этого! Все пустые, геройские фразы!.. Ну, отвечай — тебе дорог Мирослав?

— Зачем спрашиваете? Ведь знаете, что да.

— Он примет мученическую смерть на твоих глазах. А, если…

— А если я соглашусь — вы его отпустите. Какая глупость! Как же можно согласиться любить? Вы можете заплатить несколько монет продажной женщине, и она согласиться разделить с вами ночку, можете назвать это любовью, хотя, конечно — никакая это не любовь. Положим, я притворюсь, продамся вам в жены, вы отпустите Мирослава, но он же без меня не выдержит (как и я без него). Это будет тягчайшая из всех мук. Если хотите сделать мне хорошо — выпустите меня, его и всех заключенных…

— Молчи! Молчи! Молчи!

— Знаете, что?

— Что?!

— Вы очень плохо играете свою роль. Не получается у вас отъявленным злыднем быть. Кажется — вы совершенно иной человек.

Творимир вздрогнул. Ведь он помнил последние наставления Изумрудного Великана: если не удастся восстановить последовательность действий — погибнет весь этот мирок, и он, Творимир, вместе с ним.

И вот он заскрежетал зубами, надвинулся на Яну, встряхнул ее за плечи, зашипел:

— Скоро ты убедишься, что я все тот же, прежний. Завтра ваша казнь! Сначала Мирослав, затем — ты!..

— Да — я была готова к этому с самого начала.

— Сейчас я крикну, и тебя уведут. Но прежде ответь на один вопрос.

— Да?

— Ради чего все это твое упрямство? Разве бывает вечная любовь?

— Конечно.

— Ты говоришь так уверенно! Но это все спесь — пустая, геройская спесь. Ну, ответь, где ты видела эту вечную любовь?! Это пустые слова, которыми любят кидаться чувственные, пошлые твари, вроде… вроде твоего Мирослава! Вот двое: сегодня они счастливы, идут за ручку, сияюще улыбаются. Уверяют всех и себя, что это их чувство единственно, возвышенно, вечно. Проходит год, два, три, ну — пусть десять лет. И они приедаются друг другу. Какая тут романтика? Они имущество делить станут. А еще не поделят — подерутся. Ну, ничего — со временем новую "вечную любовь" найдут! И это повсеместно. И ты, Инна, вовсе не глупа — ты знаешь это. Останься ты с Мирославом, и лет через десять, начнутся у вас семейные склоки. Так зачем эти твои патетичные выражения?..