Уже выехали на улицу. Город тонул в нежных, прохладных сумерках. Где-то среди домов поэтично вздыхали деревья. Чистый свет вечерней звезды украшал небо. Безразличная к людскому зверству, вечная природа окружала их, готовилась ко сну.
И тогда Творимир рванул поводья — конь помчал в сторону, по узкой боковой улочке.
— Стой! — завопили за спиной.
Свистнули стрелы, но в полутьме не разобрали — промазали.
— Я за ним! — Творимир узнал голос Лехи.
Уже загремела за спиной погоня, а поверх нее прогремел Бриген Марк:
— Дубовую улицу перегораживай!.. Мясные переулки перекрывай!.. Изменник!.. Устроим ему! Н-но, живо!..
Видно, Творимиру как новичку достался не лучший конь — его настигали.
Тогда он молвил:
— Ну, пришло время вспомнить, чему учили на Земле…
Затем — сжал губы, привстал в стременах — приготовился к прыжку. Летит навстречу перекинувшаяся над двориками ветвь большого дерева. Прыжок. На лету перехватил обеими руками, рванул вверх, в воздухе извернулся и вот уже оказался в маленьком, безмятежном садике. Пробежал через садик — вот высокий забор — подпрыгнул, ухватился, стал подтягиваться, но тут перехватили за ногу. Глянул — за ним уже был Леха — сливался с сумерками, на призрака походил. Оскалился зло:
— Думал — самый ловкий?.. От нас не уйдешь!.. — и дернул вниз.
Творимир умудрился удержаться — вырвал одну ногу, что было сил двинул — попал в затылок — Леха охнул, отпустил. Творимир перемахнул через забор, оказался на совсем уж узенькой, темной улочке.
Некоторое время бежал, петлял по переулкам, перебирался через заборы… Но вот спереди послышался конский топот и до боли знакомые голоса. Творимир перемахнул через очередной забор, там вжался в землю, замер.
Небо уже почернело. Теплый, лучистый свет звезд кутал землю…
За забором настоялось рычание псов настоящих и "Черных Псов" — они остановились прямо против Творимир.
— Кажись Рвач чего учуял…
— Ну и что?! Ты в этой темени лазить хочешь?!.. Не нашли и черт с ним!.. Все равно уйти ему не дадут — у ворот схватят. Не сегодня — завтра. Какая разница, когда?!..
— А ты прав. Слышь — вымотался я сегодня. Поехали на пир.
— Я про тоже — поехали…
Вскоре перестук копыт смолк в отдалении. Нежное безмолвие ночи окутало Творимира…
А ему было страшно и одиноко. Он хотел получить ответы на многие вопросы, но не у кого было спросить…
С полчаса пролежал в темноте, под забором — прислушивался. Город безмолвствовал, и только где-то в отдалении выли волки…
Прошептал:
— Волки за городом воют… Лучше к волкам, чем здесь оставаться. Хотя у городских ворот уже знают про меня — ждут. Но ведь должен быть какой-то выход… Оставаться здесь — бессмысленно. При свете дня меня быстро найдут…
Творимир поднялся, и, пригибаясь, побежал вдоль забора. Снова улочка… И тут серебреным оком отразилась в небольшой речушке Луна. Творимир так рассудил: раз речушка — рано или поздно она должна вытекать из города; пусть даже по подземному туннелю — он готов был рискнуть, плыть неведомо сколько, быть может, задохнуться — только бы вырваться из города.
В Царском дворце безумствовал пир, но во всем городе — ни одного огонька. Перемигивались над крышами ясные звезды, вот метеор метнулся…
И тут увидел Творимир огонек. На берегу речушки высилось высокое, стройное здание, и из маленького, близкого к земле окошечка выбивался этот теплый, спокойный свет. И наш беглец сразу почувствовал доверие — там его не выдадут, но помогут…
Вот древняя дубовая дверь. Толкнул — дверь оказалась открытой. Приятно скрипнула, и вот дыхнуло на него домашним теплом. Он ожидал увидеть маленькую комнатку, но открылась огромная зала с колоннами. В высоких подсвечниках потрескивали свечи, и было их великое множество. Свет пульсировал воздушным озером, но в высоте сгущался таинственный полумрак… А стены были расписаны живыми, яркими красками. Деяния местных святых, божественные виденья…
Поглощенный буйством этих образов, Творимир не сразу заметил живого человека. Это был юноша лет двадцати. Он стоял на мостках, и создавал очередную фреску. Творимир подошел, окрикнул — юноша не повернулся, даже не вздрогнул. Из этого Творимир сделал вывод, что художник глух. Все же он не оставил надежды изъясниться с помощью знаков — взобрался по лестнице, и осторожно тихо до плеча юноши.
Тот опять-таки не дрогнул — осторожно отстранил кисть от фрески, убрал ее в коробочку, и уж затем обернулся. На устах его была приветливая улыбка, но… эта улыбка померкла, как только он увидел Творимира. Художник заметно побледнел…
— Я пришел к тебе с миром. — молвил Творимир, и в примирительном жесте выставил перед собою руки.
Юноша отшатнулся, и, если бы Творимир не перехватил его за руку — упал бы вниз… И тут Творимир понял — ведь на нем была одежда "Черного Пса"… Он спешно заговорил:
— Ты на одежды не смотри — я к этим бандитам никакого отношения не имею!.. Я от них сбежал — они за мной охотятся. Мне дальше бежать надо. Понимаешь?.. Э-эх, да ничего ты не понимаешь! Мне бы бумагу — написал…
Он огляделся, увидел фреску, да тут и замер — обо всем забыл. Фреска — огромное, многометровое полотно, отображала птиц. Живыми реками спускались они с неба, так искусно были изображены, что, казалось — сейчас задвигают крыльями, запоют. У каждой птицы было знакомое девичье лицо. Творимир взглянул дальше. Птицы спускались к озеру. Из озера вздымалось сияние, а в глубинах виднелся его, Творимира, лик… Невозможно было ошибиться — это действительно было его отображение. Только вот лик на фреске был успокоенным, а из глаз лился тихий небесный свет…
Он быстро обернулся, хотел спросить у художника, что здесь отображено (хотя бы по губам, он должен быть понять вопрос), но художника уже не было, только, где-то хлопнула дверь.
Творимир быстро спустился с мостков, огляделся — пустынная зала нависала над ним, безмолвствовала. Он быстро пошел вдоль стен — высматривал второй выход. Вот она: маленькая, неприметная в густой тени от колонны дверца. Толкнул — заперта. Подхватил тяжелую скамью — налетел — удар пришелся очень сильным, но дверца едва дрогнула. Еще несколько раз налетал — тот же результат. И тут за окнами затопали кони, и разразились злые, пьяные голоса:
— Проклятье этому беглому!..
— Попировать спокойно не дадут!..
— Ну, мы ему устроим "веселую жизнь"…
— А кто донес-то?..
— Не слышал, что ль?.. У Бригена Марка на него какая-то особая злость. Так он к ведьме ходил — она и наговорила, где беглого искать. Ты глядь — точно — в храме-то кто-то мечется…
Творимир бросился к наружной двери. По счастью засов был рядом — аккуратно подпирал стену. Это был тяжелый дубовый брус, и, как только Творимир закрыл им дверь, ее толкнули, и кто-то пьяный заорал:
— Государевым именем повелеваем — Открывай!.. Не хочешь?! Хуже будет! Ломай!..
И дверь задрожала от частых, сильных ударов.
Раздался голос Бригена Марка:
— Нет — так не пойдет. Вон видите бревно?! Используйте его как таран!.. — и уже насмешливо продолжил. — Эй, Творимир!.. Государь сменил милость на гнев. Тебе устроят примерное наказание. Ты умрешь медленно.
А Творимир был уже у второй, запертой двери — еще раз попытался пробить ее лавкой, но, конечно, тщетно. Зато на наружную дверь обрушился удар такой силы, что она выгнулась, пронзительно затрещала; ясно — долго не выдержит. И тогда ворвутся, скрутят, а там муки, и смерть. Вот последняя надежда — маленькая дверца. Творимир вжался в нее, и заговорил громким, дрожащим голосом:
— Ты должен быть там. Не услышишь — ты же глухой. Ну, так почувствуй!.. Я жажду жить!..
На наружную дверь обрушился могучий удар — оказалось прошибленным отверстие — тут же змеей изогнулась, зашарила рука — сейчас сбросит засов…
Творимир что было сил ударил заветную дверцу — в кровь кулак расшиб.
— Открой!.. Слышишь?!..
Очередной удар — это упал засов; и вот уже распахнута дверь. На пороге — Бриген Марк с обнаженным, темным от прошлых убийств, клинком. Хотя Творимир стоял в тени, Бриген сразу его приметил, закричал:
