Винд и Эльрика и Гхал направились к воздушной пристани, а Виш побежал к так называемым конюшням, где содержались, конечно же, не только кони, а всевозможные живые твари, на которых прилетали посетители трактира.
Когда Винд и Эльрика поднялись на палубу Крылова — живой корабль легко и бесшумно взмыл над пристанью. Что касается каменного Гхала, то он высек пальцами несколько искр, которые попали в струю газов из его зада. Газы воспламенились, и Гхал полетел. При этом стоял немалый гул — ведь взлетал очень тяжёлый, не одну тонну весящий истукан…
А когда удалились от такого гостеприимного, накормившего их мира-таверны на полкилометра, к ним присоединился Виш, который летел на своём верном боевом ящере Скуле.
Этот чёрный ящер производил устрашающее впечатление. Размах крыльев — не менее десяти метров, приоткрытая пасть, из которой торчали острейшие белые клыки, глаза источали неистовый алмазный цвет, а хвост был увенчан роговыми шипами, каждый запросто мог пробить не только человека, но и более крупное существо.
Нагнав Крылова, Скул издал оглушительный, раскатистый рёв. Увидев замешательство на лицах Винда и Эльрики, Виш, который сидел в кабинке, надёжно закреплённой на спине Гхала, расхохотался и крикнул:
— Вам нечего бояться моего Скула. Для врагов — он опасный, смертоносный противник, но для вас — хороший друг. И, когда вам будет грозить опасность, он поможет вам…
Скул сделал несколько стремительных, головокружительных облётов вокруг Крылова, а затем, подчиняясь командам Виша, полетел спокойно, хотя и чувствовалось, что ему не терпится проявить свой боевой норов…
Громоздкий Гхал летел поблизости от палубы, и своим громовым голосом переговаривался с Вишем — расспрашивал у него, что нового происходило за последние столетия в Многомирье.
Четверорукий Виш отвечал:
— Всего, что происходило, вряд ли кто знает: ибо бесконечно наше Многомирье, но я много путешествовал, и могу рассказать о некоторых событиях в радиусе примерно… пятидесяти тысяч километров от этого места…
Тут и Винд заинтересовался. Он спросил:
— А что ты можешь рассказать об империи Ой-Чип-оне?
— А что тебя интересует: далёкое или недавнее прошлое? (о настоящем же я не могу рассказать, потому что не знают, что там делает вернувшийся ЧИП).
— Расскажи о недавнем прошлом.
— В недавнем прошлом, там всё было практически неизменно. Но как, по твоему, выглядит древняя империя Ой-Чип-он?.. Думаешь, быть может, что это заброшенные, покрытые руинами миры?.. О, нет! Уверен, ты не видел, ничего подобного Ой-Чип-ону! И в тех многих местах, где я путешествовал, ничего похожего нет… Говорят, что в древнейшие времена на месте Ой-Чип-Она были отдельные миры, но, по мере того, как росла эта империя, миры срастались.
— Как это так? — изумился Винд.
— Ну, не сами по себе, конечно, срастались; в этом им помогали Ой-Чип-Онцы… Вы видели когда-нибудь Ой-Чип-Онцев?..
Винд задумался, стоит ли говорить о встрече с мелким, ржавым чипом, который и подговорил их спасать главного ЧИПА.
Четверорукий Виш и не стал дожидаться его ответа. Он проговорил:
— Вот в вас и во мне течёт кровь, Гхал — каменный, встречал я существ растительных, но с живой, разумной душой. А вот Ой-Чип-Онцы — железные. И, если у главного ЧИПА есть живой дух, возвращение которого некоторые видели, то у многих из его поданных такого духа, просто нет; ибо они — механизмы…
— Так, стало быть, с ними легко справиться? — предположил Винд.
— Не скажи. Против большинства из них наши мечи и стрелы бессильны… Но я продолжаю. Миры захваченные Ой-Чип-оном, а таких было великое множество, сращивались железными штырями, которые не просто крепились на их поверхности, но пронзали таковые миры насквозь, через самое их сердце. И чем больше проходило времени, тем больше становилось штырей, а также других железных конструкций. Со стороны можно видеть исполинскую сферу из железа, которая висит в воздушном океане. Диаметр этой сферы — несколько тысяч километров; а внутри неё — железный лабиринт, залы, переходы, скованные железом, иссушенные миры.
— Откуда они столько железа взяли? — удивилась Эльрика. — Ведь даже если выкачать всю руду из подвластных им миров, то не хватит.
— Ты права, и это — до сих пор остаётся для нас загадкой. Такое впечатление, что они создавали железо прямо из воздуха. Запасы железа Ой-Чип-она неиссякаемы… Возможно, у них был проход в другой мир, не в тот мир, где была заточена душа ЧИПА, а ещё в другой; который весь пронизан железом — мир, который, возможно, является родиной Ой-Чип-онцев. В общем, здесь сплошные загадки. Но Винда интересовало, каким был Ой-Чип-Он в недавнем прошлом… Так вот: это была всё такая же исполинская сфера, как и в годы его могущества, но только, разве что, немного изъеденная по краям: это победители с помощью всякого оружия и колдовства пытались разрушить ненавистную сферу. Разбирали эту грозную конструкцию по винтикам, но, как я уже сказал: смогли только лишь немного подгрызть этого исполина по краям…
— А где в этой сфере находится сам ЧИП? Ну я хочу сказать: его тело, в которое должен вселится дух?
— По всей видимости — в центре. Однако, несмотря на то, что там есть разные проходы, до самого центра никто добраться не смог…
Винд вздохнул, задумался…
Виш начал рассказывать Гхалу о последних, произошедших в Многомирье событиях; Гхал его слушал, а Винд думал только о возвращении ЧИПА, о том, какое он, Винд, страшное дело свершил…
Но вот в мрачные мысли Винда вторгся голос Крылов. Корабль спрашивал:
— Как, по твоему, сильно вырос я за последнее время?
Оглядевшись, Винд произнёс:
— Да. Очень вырос. Раньше я один едва на твоей палубе умещался; а теперь не только на меня и на Эльрику, но и ещё человек на десять места бы хватило. И все эти люди чувствовали бы себя свободно. А долго ты ещё расти будешь?
— Не знаю. Но точно — буду расти, и сейчас расту. Кстати, не хотите ли спуститься в мой трюм…
— Я не против. Ещё ни разу там не была, — молвила Эльрика.
Так получалось, что не спускался в трюм и Винд. Когда он попал в бурю, то укрывался в небольшой пристройке, которая росла под главной мачтой. И вот теперь в палубе открылись дверцы, под ними зеленели ступени. Снизу изливался приятный изумрудный свет, мягко пульсировало там приятное, живое тепло; едва уловимые ароматы витали в воздухе.
Итак, Винд и Эльрика спустились в трюм Крылова. Увидели стены, которые были полупрозрачными, в их глубинах угадывалось мерное движение, что-то там переливалось, скользило, постоянно изменялась. Но на этих же стенах были изящные, неизменные узоры; здесь же было несколько дверей, ведущие в помещенья, где имелась необходимая для удобной жизни человека мебель, как то — столы, стулья, кровати, шкафы и шкафчики, сундуки.
Винд спросил:
— Как же так, друг мой; ведь ты — живой, а такое впечатление, что здесь поработали искусные плотники.
Голос корабля мелодичными волнами наплывал с разных сторон:
— И ты — мой лучший друг, привык я к тебе, и к Эльрике привык. Всё, что вы здесь видите — выросло во мне; выросло по моему желанию, но для вашего удобства. Если представить, что у меня были бы другие друзья, то для них вырастил бы я что-то другое, подходящее для них. А сейчас… прошу…
Перед ними распахнулись ещё одни двери, наибольшие и самое красивые из всех. Оказались они в зале — большой и прелестной; в её стенах сияли, улавливая лазурь неба иллюминаторы, а в центре, на постаменте, окружённое живыми нитями, пульсировало, порождая и даря неиссякаемый свет, живое изумрудное сердце.
Некоторые из нитей оплетали златопёрую Ашу и смолянисто-чёрную Яву. Но вот нити раздвинулись, и птица взмыла и уселась на плечо к Винду, а пантера подошла к Эльрике…
Корабль проговорил:
— Они полностью излечены…
Винд и Эльрика от души поблагодарили Крылова, а затем подошли к одному из иллюминаторов и, глядя на летящих поблизости и разговаривающих Гхала и Виша, тоже начали разговор.
