— Нет — прежде я расскажу! — гневно воскликнул бледный Ярослав. — Я, как от вас вышел, думал до моря поскорее добежать, а проходил мимо амбара — слышу — горько плачет кто-то. Заглянул — Филипп там в угол забился да плачет. Ну, подошёл я — начал разговор. Сначала Филипп неразговорчив, недоверчив был, но потом, как я ему всё, самое сокровенное про море выложил так и он…
— Не надо лучше! — испуганно воскликнул Филипп.
— Да уж — не надо! — вскрикнул Карп. — И вы мне за это ответите…
Вступился Ярослав:
— Нет — я скажу. Карп держит его в рабстве: нагружает непосильной работой, морит голодом, бьёт… Хотя он утверждает, что он его отец…
— Да — я его отец! — вскрикнул Карп.
— …Это очень сомнительно. Филипп только разговорился, как раздались эти крики, ругань, грохот — он сжался весь, в угол забился, трясётся, шепчет: "Ну, теперь мне достанется… Изобьёт меня… Он всегда, когда злым бывает…". Я и говорю — зря боишься: я тебе в обиду не дам. Он мне — беги скорее, а то попадёшься ему под горячую руку… Минуло немного времени, и ввалился этот Карп — глаза мутные, стало быть уже и напиться успел…
— Да что вы! Я вообще не пью! — протестующе вскричал Карп, однако ж тут все почувствовали острый запах дешёвого вина, которым от него несло.
— Ты пока помолчи! — прикрикнул на него Йорг.
— Ну так вот… — продолжал Ярослав. — Он в таком состоянии был, что и не приметил меня; сразу же на Филиппа набросился. Придрался к какой то ерунде и ударил! Видите — вся щека у него распухла!.. Ещё раз замахнулся, а тут я на него бросился, зубами в его руку вонючую впился… Он меня по голове бить стал… Затылок и сейчас болит. Нет — я такого зверства допустить не мог — продолжал в него впиваться — всё глубже и глубже. Он как заорёт! Сильнее бить начал, но я не выпускаю — после этого Йорг прибежал — ну, я ему быстро всё рассказал…
— Да. — подтвердил Йорг. — Вот и решил вас потревожить. Мы ведь, как никак — друзья теперь. Давайте-ка это дело вместе решать… — и к Оле обратился. — Ну что — до сих пор к этому человеку жалость испытываешь?
— Пожалуйста, отпустите его…
— Ладно — хотя он заслуживает куда большее наказание. — вздохнул Йорг, и выпустил ухо Карпа.
Владелец трактира, ухватившись за ухо и охая, отшатнулся к стене, и, метая затравленный взгляды, негромко бормотал то угрозы, то мольбы о пощаде. Теперь все обступили Филиппа, Йорг пророкотал:
— Ну же, рассказывай…
Филипп сильно побледнел, опустил голову.
— Ох, да что же вы! — воскликнула Оля. — …Разве же можно так… Ему же отдохнуть надо… — она словно облачко колыхнулась к нему, но не решалась прикоснуться — боялась причинить ему боль. — …Бедненький — теперь всё будет хорошо. Ему отдохнуть надо, рану ему залечить надо, а вы…
— Ну уж нет! — намеренно резко отрезал Йорг. — …На всякие нежности сейчас просто нет время — через несколько часов мой корабль отплывает; у меня ещё много дел. Так что, Филипп, давай-ка рассказывай, а отдыхать потом будешь. Ну — ведь Карп этот не отец тебе, так? Ведь у тебя ж лицо тёмное — ты скорее уроженец южных стран…
— Ну… ну… — залепетал Филипп — метнул испуганный взгляд на Карпа, а тот, сам бледный, трясущийся — погрозил ему кулаком.
Йорг перехватил этот жест, и так сильно ногою, что пол затрещал, и, казалось — сейчас провалиться в нижний этаж.
— Ежели не расскажешь — мы через несколько часов уедем, а ты так и останешься здесь…
Тут всё лицо Филиппа задрожало — и, право, нельзя было смотреть на него без содрогания, без жалости, и вдруг совершенно новым, трепещущим от негодования голосом, он воскликнул:
— Эта та пьянь мой отец?!.. Да — помнится как-то он говорил мне, что я, мол, твой отец, да только я этому никогда не верил! Разве я похож на него?!.. Я не знаю, кто я, откуда, кто мои родители, ничего-ничего не знаю; сколько помню себя — всё время жил на этом скотском дворе, и всё время побои, труд до изнеможения, голод… — тут голос его задрожал, он заплакал. — Вы только возьмите меня с собою, а то, после этого он совсем меня… забьёт…
Тут Йорг надвинулся на Карпа, перехватил своей громадной ручищей за шею, и захрипел грозно:
— А ну сознавайся — откуда он у тебя…
— Сынок мой! — испуганно взвизгнул, и ещё больше сжался Карп.
— Ну вот что: я специально на несколько часов отложу отплытие "Чёрного ястреба" — я пойду и выложу городскому судье все те грязные делишки в которых ты замешан, и мне плевать, что кое в чём и я замешан. Так и знай — тебе не владеть этим трактиром…
— Помилуйте…
— Выкладывай!..
— У пир… пир-ратов куп-пил… — толстые губы Карпа задрожали, и вдруг он зарыдал крупными, мутными слезами. — Только помилуйте… помилуйте! Не прижимайте так! Я всё-всё выложу!.. Нужен был работник, вот я и навёл, так сказать, некоторые связи, вышел на их пиратского капитана, а через него…
— Кто родители его?!
— Истинно, истинно не знаю! А Филиппом уж я его назвал. Вы только не слушайте, что он про побои да про голод говорит. Это всё от его злого сердца! Он очень чёрствый, неблагодарный мальчишка. Но я его любил! Да! Очень любил! Холил, кормил!..
Йорг повернулся к Филиппу и повелел:
— А ну-ка подыми рубаху…
Филипп, всхлипывая подчинился. И тут всем открылось, что тело его — кожа да кости; что всё оно покрыто свежими и старыми ссадинами, синяками.
Йорг побагровел и занёс свой громадный кулачище над сжавшимся, жалобно стонущим Карпом. Этот суровый капитан, и впрямь бы ударил, и вышиб бы дух из трактирщика, но вновь вмешалась Оля — подобно солнечной волне окутал Йорга её голос:
— В мире и злобы, и боли хватает. Кому же будет легче ещё от этого? Отпустите этого несчастного человека… Он так беден, слеп…
— Да, да — я очень беден! — жалобно залепетал Карп. — Постояльцы, такие постояльцы!.. Одно разорение…
Йорг медленно опустил кулак, и выдохнул из широченный своей груди целый поток раскалённого гневом воздуха, потом, глядя куда-то поверх Карпа проговорил:
— Посмотри на эту девушку и запомни — только благодаря ей, ты, подленькая душонка, остался сегодня жив. Да, да — посмотри повнимательнее, запомни её. Я уверен — она самое прекрасное, что ты видел…
— Да, да — я очень рад… — вытирая дрожащей рукой со лба пот, пробормотал Карп.
— Филиппа мы забираем с собой.
— Забирайте, забирайте — очень мне нужен этот негод… несчастный мальчик.
— За простой нашей команды ты не получишь ни гроша.
— А?.. То есть как — это ж…
— Иначе к судье!..
— Да, да… О-ох, разорение! О-ох, беда! — с этими восклицаниями Карп выскользнул в коридор.
— Ну вот… — с некоторой усталостью вздохнул Йорг. — Теперь, трусливая душонка, забьётся в какую-нибудь трещину — как таракан, истинно! — и будет там сидеть, дрожать — выждать, когда же мы уплывём… Ладно — перед отплытием "Чёрного Ястреба", у меня ещё много дел, а уж скоро светает…
Йорг уж повернулся, собирался выйти, но вот остановился, положил руку на плечо Ярослава, пророкотал одобрительно:
— А ты показал себя молодцом — заступился за товарища, не испугался боли. Из тебя хороший моряк вышел бы…
— Капитан! — не дослушав его, в сильном волнении воскликнул Ярослав, побледнел, пробормотал. — Вы должны понять — я сейчас так волнуюсь. Сейчас — такой важный момент… А вдруг вы… — он опустил голову, но вот собрался, и уже чётким голосом, глядя прямо в глаза Йорга отчеканил. — Плавать по морю — моя главнейшая, единственная мечта. Ради Моря любимого, оставил я родительский дом… Впрочем — здесь всё лучше изложено…
И Ярослав протянул Йоргу футляр, в котором лежала бумага, прочитанная Дубравом и Вами, ещё в Дубграде. Капитан раскрыл футляр, повертел в руках бумагу, и проговорил в некотором смущении:
— Дело в том что я…
— Давайте я прочитаю. — Дубрав принял из его рук лист и очень выразительным, передающим чувства Ярослава голосом, зачитал те кривые буковки.
— Вот морской дьявол! — воскликнул Йорг, и дружески хлопнул Ярослава по плечу — однако ж не рассчитал сил, и мальчик, не поддержи его Оля, повалился бы на пол. — Дьявол! Дьявол! — восторженно ревел Йорг. — Это ж вылитый я в пятнадцать лет. Беру тебя в команду… И первое твой плавание будет тяжелейшим… — лицо капитана несколько омрачилось. — По видимому, придётся померяться силами со Снежной колдуньей. Ну ничего — ты я, вижу рад?!..
