Тут вновь всё возрастающей болью дал о себе знать медальон. Алёша согнулся, застонал, был подхвачен Олей — она помогла ему дойти до кровати; а ювелир и Карп, которые были зачарованы необычайными для них словами и мыслями, теперь одёрнулись, перебивая друг друга, проговорили:
— Все эти бредовые построения очень легко разбить… Да, да — всё это, ради того только, чтобы вернуть камень себе… Да-да — о собственной корысти позабыл… Именно…
— Ну, довольно. — прервал их Дубрав. — Мы к этому перстню нисколько не привязаны — нам просто понадобились деньги, вот и всё.
— Всё всем требуется. — усмехнулся Карп. — На этом всё и крутится, вертится. — подхватил ювелир.
— У нас нет времени на эти никуда не ведущие споры. Единственное что — есть разница в состоянии лжеца и человека честного. Ежели вы не хотите прислушиваться к совести своей, так что ж — прошу оставить нас…
— Хорошо, хорошо, — прошептал ювелир, положил перстень на стол, ближе к подоконнику и согнувшись в три погибели проскользнул, словно карлик подле старца Дубрава, который выпрямившись в полный рост едва не задевал потолок.
— Не выпускайте их! — проскрежетал, силясь подняться с кровати Алёша. — Они же обманывают, они же настоящий камень уносят…
Бормоча какие-то извинения ювелир прошмыгнул уже к самой двери. Но дверь вдруг распахнулась — ювелир едва успел отскочить, иначе был бы сбит.
На пороге стоял здоровяк, едва ли уступающий в росте Дубраву, но к тому же еще более, нежели старец Дубрав, широкий в плечах, Это был настоящий морской бык. Огромные волосатые руки, кулачищи которые, казалось, предназначались для того только, чтобы проламывать городские ворота при осаде, толстая шея, с ходящим вверх-вниз кадыком; а ноздри свороченного носа шумно сопели. Казалось сейчас он разнесет весь трактир в щепки. Лицо его: нос, небритые щеки и даже лоб, на который спадали свалявшиеся светлые космы давно не мытых волос — все это медленно багровело.
— Капитан Йорг, — промямлил из угла Карп, — тот самый с которым я хотел вас позна…
— А, попался, старый мошенник! — разъяренным быком взревел Йорг и, схватив своей огромной ручищей ювелира, легко, словно пушинку, поднял его под самый потолок, — Слышал я тут, что он тут вам говорил, — грохотал Йорг с заметным акцентом, — перстень значит фальшивый! Ха! У ты, мошенник!
Тут он другой рукой перехватил ювелира за ногу и быстро, так что никто и глазом не успел моргнуть, перевернул его в воздухе, и затряс, рыча при этом:
— Знаю я тебя, старый ты сморчок!
Ювелир жалобно визжал, моля о пощаде, Карп что-то лепетал себе под нос и потихоньку пробирался к двери, старец Дубрав подошел к столу взял положенный там ювелиром перстень, мельком взглянул на него и презрительно сморщившись выкинул в окно.
Вот что-то вывалилось из болтающейся фигуры и покатилось по полу. Йорг, не говоря больше ни слова, и, затем, по прежнему держа его за ногу, вышел в коридор. Спустя мгновение оттуда раздался грохот и жалобный визг…
На миг все умолкло, и Алеша даже понадеялся на то, что их оставят наконец то в покое, однако дверь вновь распахнулась и вошел Йорг, он прошел прямо к старцу Дубраву и протянул ему свою огромную ручищу:
— Капитан Йорг, хоть меня уже и представил вам этот плут, как его… Карп.
— Что вы с ним сделали? — подбежала к нему, сияя огромными, нежными очами Оля.
— А?! — капитан повернулся к ней, вздрогнул, пробормотал рассеяно. — Ну надо ж… Словно… Солнышко… А про кого ты, девушка?
— Про него, про человека, про старичка… Что вы с ним сделали? Как вы могли так обращаться со стареньким!.. И грохот этот… Что вы с ним сделали в коридоре?!.. Тоже мне — сильный, справились!..
— А-а, ты про ювелира. — стараясь говорить пренебрежительно, молвил Йорг (однако ж было видно, что он весьма смущён). — Так он же обманщик знаменитый, что жалеть то? Сам знал, на что шёл?..
— Что же вы с ним сделали? — по Олиным щекам покатились слёзы.
— Ну вот, ну вот… — пробормотал Йорг. — Ну надо ж! И за что такое… Ну, с лестнице я его спустил, и Карпу вслед… пинок дал… Э-нда… Вместе они покатились. Ну ничего — кости то целы. Это им на прок пойдёт. Э-нда…
— Разве же можно так. Ведь им больно. Разве же можно боль кому-либо причинять? Всех любить надо. А перед ними мы извинимся. Да — я прощения молить буду…
— Ну, это уж лишнее. — нахмурил седые свои брови Дубрав. — Не стоят они того. И не поймут твоих слёз — только презрительно посмотрят…
— Пусть, пусть… — тихо, но твёрдо промолвила Оля. — Из-за каких-то камушков — боль причинять — нет — так нельзя…
Дубрав с притворным пренебрежением провёл ладонью по глазам, проговорил, обращаясь к Йоргу:
— Довольно об этом. Нам нужно на север, возьмёте ли вы нас на своё судно?..
— А почему ж нет? За самую незначительную плату. Да — совестно брать с вас больше, нежели за питание…
— Дело в том, что нам надо на крайний север…
— То есть — в Драгию? А не боитесь ли тамошних оборотней.
— Нет — не в Драгию. К ледяным полям…
— Ха да вы верно безумцы! — довольно грубо, так как он всё-таки привык к грубости, воскликнул Йорг. — Отродясь не помню, чтобы туда вообще кто-нибудь плавал. Там же начинаются исконные владения Снежной Колдуньи.
— Именно к Снежной Колдунье мы и направляемся. — спокойным, ровным голосом проговорил Дубрав.
— Что?!!!
— Алёша, покажи, что медальон сделал с тобой…
Алёша поднял рубашку, показал вздувшуюся чёрным наростом грудь — Йорг почувствовал удар ледяного ветра, и быстро выдохнул имена каких-то северных богов, прорвались из него и крепкие ругательства, но он взглянул на Олю и выдохнул только:
— Ну, вот ведь связался! Морской дьявол!.. Э-нда… Да знайте же, что Снежная Колдунья — проклятье нас, моряков. Кого мы боимся больше морского дьявола?! Только её — Снежною Колдунью. Она насылает штормы; она ветрами ледяными паруса срывает. Сколько кораблей погибло по её тёмной воле!.. А вы связаны с этой нечистью.
— Да — именно так, и к большому сожалению. — говорил Дубрав. — На всё про всё у нас осталось несколько дней. Хорошо, если неделя… Взгляните — он совсем истощён её медальоном. Он либо падёт — станет мелочным ничтожеством, либо просто его сердце остановится. Ну вот — мы от вас ничего не утаивали. Путешествие с нами будет мало приятным. Вы, конечно, в праве отказаться…
— Конечно, я в праве отказаться! — Йорг в два шага оказался возле двери — казалось, что он вылетит сейчас в коридор и даже и слова не скажет на прощание этим «колдунам», но он развернулся, и прохрипел. — У меня с этой колдуньей старые счёты… А в вас, чёрт подери, не пойму почему, чувствую силы достаточные, чтобы её одолеть. В тебе что ли девушка… В общем — согласен довести вас до окраин её владений вообще без всякой оплаты. вопрос решённый. Мой "Черный ястреб" отплывает завтра…
Сказав это, Йорг вышел и долго еще были слышны его шаги от которых сотрясался трактир.
Затем в комнате воцарилась тишина. Каждый сидел и думал о дороге. Во дворе было совсем уже темно, однако вдали, на улицах, особенно ближе к порту, горели осветительные факелы и свежий морской ветер залетал время от времени в комнату….
Только Алёша прикрыл глаза — из коридора раздались стремительные, громовые шаги, какие-то жалобные вскрики, и вот дверь распахнулась, и на пороге предстал капитан Йорг: он за ухо тянул согнувшегося в три погибели, воющего, молящего Карпа, а за ними вошли — бледный Ярослав, и Филипп — тот самый кучерявый, темноволосый мальчик, который прошедшим днём, под крики Карпа отводил Вихря в стойло. Филипп был заплаканным, его щека распухла, уже посинела.
— Ох, что же вы делаете?! — с горечью воскликнула Оля.
— А сейчас объясню! — грозно прохрипел Йорг. — Довольно жалости — уж кто-то, а он… — он мотнул Карпа. — твоей жалости не достоин! Сам трус и слабак — ищет кого послабее, чтобы выместить злобу свою. — он кивнул на заплаканного Филиппа. — Но пока мне неизвестно всего, кажется — здесь таится какая-то мрачнейшая история. — и он обратился к Филиппу А ну рассказывай, ничего не таи, ничего не бойся. Знай, что этот… прежний твой хозяин теперь полностью в нашей власти.
