Этот «некто», вновь выразил слова удивления, и в конце концов, начал всё-таки объяснять. Он выговаривал о каких-то заворотах, переходах, и прочем, и прочем — так что у Алёши сразу всё вылетело из головы, и он проговорил:
— Ну уж нет — сам мне укажи дорогу…
Тогда работник осторожно отложил свой молоточек, и быстро юркнул к некоему карлику, более согбенному, более уродливому, нежели все иные — тем же ровным тоном он заговорил с ним:
— Видите ли — этот призрак желает, чтобы я ему указал дорогу, до Моря. Разрешено ли мне будет…
— Разрешено, но пусть призрак несёт носился с камнями «А» в Его дворец. — сухим тоном прервал его согбенный, и пошёл своей дорогой.
Работник вернулся к Алёше, и с пробуждающейся гордостью поведал:
— Ну вот — мне выпала такое счастье о котором и помыслить не мог. — и вдруг уже совершенно иным, властным тоном, прокричал. — Носился к камнями А — сюда…
Спустя несколько мгновений подбежали некто перекошенные, видно — до предела измождённые; поставили носилки, растворились без следа в ледяном мареве. На носилках возвышалась довольно значимая груда изломанных, острых камней, которые отличались от иных только тем, что имели более чёрны цвет.
— Возьми А на спину, и иди за мною… — ледяным, презрительным тоном изрёк тот, кто недавно был работником.
Алёша уж хотел было разразиться проклятьями, но в это время, подобно успокаивающему шелесту листьев в древесной кроне, нахлынул голос Чунга:
— Лучше делай, как он велит. Я, хоть и дух — могу облегчить твою ношу; а он укажет тебе выход отсюда…
Приступ злобы уже прошёл, и Алёша подчинился. Он подхватил носился, согнулся, пристроил их на спине — и тут действительно — тяжесть их, которая вначале показалась нестерпимой, сделалась незначительной… Карлик вышагивал впереди, и так распрямил спину, так размахивал руками, что, казалось, на глазах, в какие-то несколько мгновений, в несколько раз вырос. Он постоянно заворачивал из одной расщелины в другую, бросал презрительные взгляды на однообразных работников, и время от времени кидал через плечо: "- Не отставай!.. Живее!.. Живее!.." — хотя Алёша совсем и не отставал. Так продолжалось довольно много времени — быть может, с полчаса — тогда Алёше это порядком надоело, и он выкрикнул:
— Послушай, ты, гордец — а вот представь, что меня вдруг не станет…
— Нет — тебя не может "не стать", потому что ты несёшь А, в дар Ему.
— А вот ежели всё ж не станет?! Я ж только призрак — откуда ты знаешь, что у меня на уме? Вот захочу и покину ваш мир — что ты тогда будешь делать?..
Тут карлик развернулся, и, уперши руки в бока, долго, пристально вглядывался то в лицо согбенного под ношей Алёши, то на золотящееся облачко-Чунга; наконец произнёс: "Нет — ты не сможешь…" — однако, в голосе уже не было прежней уверенности — видно мысль, что «Призрак-Алёша» может исчезнуть, прежде и не приходила ему в голову — и дальше он шёл опустив голову, и помалкивал…
Да — это действительно был лабиринт; хотя Алёша видел только незначительную его часть — всё равно, по тем бессчётным фигуркам, которые несли и несли носилки, по тем бессчётным ответвлениям, которые раскрывались по сторонам — он понимал, что — это громаднейший лабиринт, и что работа по выбиванию из него камней ведётся уже многие-многие годы, возможно — века. Вскоре вышли они на широченную, метров пятидесяти улицу, по сторонам которой кривились уродливейшие, неумело сложенные из того же тёмного камня что и плато, постройки. Казалось, и нарочно нельзя было возвести такое неумелое, изломанное, болезненно-причудливое сплетение углов, возвышений и впадин — удивительным было то, как это такие неестественные, то расширяющиеся, то сужающиеся конструкции не развалились ещё под постоянным, пронизывающим ветровым напором. Алёша от этого ветрила ещё больше согнулся, а вот провожатый — казалось, совсем его не замечал, и говорил голосом таким заискивающим, что юноша понял, что он опасается, как бы этот «призрак» действительно не исчез:
— Надо сказать, что появились в погоду весьма и весьма благоприятную. После сильной бури — ветер унялся, и теперь — едва дует, а вскоре и совсем уляжется… Да… А вот через три па — поднимутся сильнейшие бури… Вот вы знаете, в прошлый раз сорвало целый квартал — это конечно в порядке вещей…
— Я так понимаю, что все эти камни выбиваются для того, чтобы строить этот город…
— Удивительные вещи вы говорите…
Алёша хотел вспылить, но как раз в это время ручка Оля вернула его…
* * *
— Эй люди заходите, заходите! Лучшего трактира чем наш "Бык морской" вы во всем городе не найдете!.. — так кричал на всю улицу невысокого роста полный человечек, с быстро бегающими маленькими глазками.
Дубрав направил Вихря к вывеске на которой изображен был нос корабля выполненный в форме бычьей головы с загнутыми вперед, большими рогами.
— Да вы что?! — прямо-таки вскрикнул, подскочил Ярослав. — Да как же можно?!.. Мы что же — остановимся здесь?!.. Да как же?!.. У моря у самого?!..
Дубрав же промолвил спокойно:
— Насколько мне известно в этом трактире "Бык Морской", чаще всего останавливаются капитаны разных судов. Ведь не поплывём же мы на какой-нибудь лодке, правда?.. Надо найти такого капитана, который плыл бы в те северные страны, в которые и нам надо…
Тем временем маленький человечек подбежал и схватил Вихря под узды — конь однако не дался ему, мотнул головой так, что человечек взвизгнул и тут же зачастил так быстро, что речь его с трудом можно было разобрать:
— "Бык морской" лучший трактир в городе! Хотите получить прекрасный ужин, прекрасное вино и прекрасную комнату на ночь — все это у нас! Я отведу вашего коня в наше замечательное стойло, а вы проходите, проходите, милости просим! Я хозяин этого заведения, зовут меня Карп, я, знаете ли, нанимал этих крикунов, но теперь понял, что это лишняя трата денег и вот теперь сам всех зазываю, и все очень довольны, потому что…
Дубрав жестом остановил его и спокойно сказал:
— Мы бы хотели остановиться у вас на ночь и получить хороший ужин. И еще спросить — гостит ли у вас сейчас капитан какого-нибудь судна из северных стран?
Лицо Карпа расплылось в широченной улыбке, и Алеше, который все это время смотрел на него, эта улыбка очень не понравилась.
Карп грубо крикнул кучерявому, худому и темнолицему пареньку, примерно одного с Ярославом возраста, который стоял в тени навеса:
— Эй — что встал! Не видишь что ли — у нас гости?! Ух я тебя… — он замахнулся своей волосатой полной рукой на подбежавшего мальчика, но с трудом сдержал себя и обернувшись к гостям произнес уже сладким голосом:
— Милости прошу! — он подал руку старцу Дубраву, тот однако сам сошёл с повозки.
Алеша уже был на земле и с еще больше возросшей неприязнью смотрел на Карпа, а тот все говорил и говорил своим визгливым голосом — он все-таки взял под руку Дубрава и повел на двор, посреди которого и стоял трактир "Бык морской". Это было приземистое, словно с силой прижатое к земле здание, главная часть которого была сделана из черного серого камня, а всяческие пристройки — из дерева. Двор совершенно не убран, загажен, валялись какие-то старые сломанные колеса, тут и там кучи мусора, просто какая-то грязь, и наконец в дальней, огороженной клетью, части, бегали цыплята, кудахтали куры и хрюкали поросята. Что касается трактира, то он тоже производил весьма отталкивающее впечатление, производимое главные образом темными окнами которые издали походили на пустые глазницы. Из-за обитой железом двери неслась нестройная пьяная песнь.
— То постояльцы мои, моряки… — лепетал Карп. — Я познакомлю вас с их капитаном — это как раз то, что нужно. Это Йорг из Иннии. Не слышали?.. Удивительно, что нет — лучшего капитана, уверен, вы не найдете во всем городе, вы договоритесь с ним об оплате и он довезет вас куда пожелаете, хоть на край земли!
Говоря так, Карп распахнул дверь и они вошли в темный зал, наполненный табачным дымом, устоявшимся духом крепких напитков и пьяными криками.
