Протопопов. – Сознавал.

Соколов. – Под каким давлением было сделано это назначение, зачем вы себе причинили эту неприятность?

Протопопов. – Совершенно верно. Я причинил ее себе по двум причинам: я считал, что не всегда человек виноват, когда его бранят; для меня это было слишком неутешительным примером, потому что бранить так ужасно, как меня бранили, так жестоко…

Соколов. – Это соображение ясное. Теперь, вторая причина.

Протопопов. – Я очень верил, что он переменится. Мне казалось, что этот человек умный, сумеет принести пользу делу и поставит дело. Я считал, что это большая умница. Это отнять у него нельзя; прекрасно знает законы, этого отнять нельзя.

Соколов. – Ведь вы сказали, что у вас директором департамента полиции был Васильев, которого вы считали честным и пригодным человеком.

Протопопов. – Да ведь я поставил его.

Соколов. – Для чего же вам был нужен Курлов?

Протопопов. – Курлов близкий человек. Мне хотелось провести его на место, об этом мне неловко говорить.

Смиттен. – Командиром корпуса жандармов?

Протопопов. – Да, вот куда мне хотелось, но так как я этого не мог сделать, мне помешали, то…

Соколов. – Курлов был близким и Бадмаеву?

Протопопов. – Очень.

Соколов. – Вы за последнее время часто с ним встречались у Бадмаева?

Протопопов. – Он жил у него три года.

Соколов. – Значит, при ваших встречах у Бадмаева с Распутиным и Курловым…

Протопопов. – Я не так часто бывал.

Соколов. – Еще кто бывал в ваших совместных посещениях?

Протопопов. – Совместных не было никогда.

Соколов. – Сам Бадмаев, Курлов, приезжал Распутин, разговаривали одновременно Бадмаев, Распутин и вы. Еще кто бывал?

Протопопов. – У него дети есть, смотря где, на даче или в Петрограде. На даче чужих никогда не было.

Соколов. – Почему Распутин бывал у Бадмаева, какая связь?

Протопопов. – Они дружны были, друг друга очень любили.

Соколов. – А Вырубова бывала у Бадмаева?

Протопопов. – У Распутина бывала, у Бадмаева нет.

Соколов. – А Мануйлов-Манасевич?

Протопопов. – Нет. Может быть и бывал, я не знаю. Манасевича-Мануйлова я встречал у Белецкого несколько раз, хотел его взять даже корреспондентом газеты, ведь он был в «Новом Времени».

Соколов. – А вам было известно об определенном его положении в Министерстве Внутренних Дел?

Протопопов. – Это стало мне известно, когда я пришел в министерство.

Соколов. – Что же вам стало известно?

Протопопов. – Просто человек совершенно невозможный.

Соколов. – Нет, а его положение в министерстве?

Протопопов. – При мне он уже не был.

Соколов. – А раньше он был чем?

Протопопов. – Кажется, причисленным к министерству, но при мне не было. Его уже выгнал Хвостов.

Соколов. – Когда вы сделались министром внутренних дел, тогда вы не узнали о делах Курлова что-нибудь не одобрительное?

Протопопов. – Нет.

Соколов. – Вот об удалении его сразу после убийства Столыпина.

Протопопов. – Сразу.

Соколов. – А о его обвинении в растратах?

Протопопов. – Нет, какие растраты? Я помню потому, что это было дело Трусевича.[*] Трусевич был назначен. У нас в Думе говорили, что получил 900 тысяч рублей, когда на самом деле получил 300 тысяч.

Председатель. – Где получил?

Протопопов. – При Столыпине 300 тысяч вся охрана стоила.

Соколов. – Так что растрата 900 тысяч совершена не была, было 300 тысяч, но тогда на что же он охранял? Так что вы считаете, что вся охрана царя за время пребывания в Киеве должна была стоить 300 тысяч?

Протопопов. – Я считаю, что всякого рода охранные и секретные деньги ужасно опасны.

Соколов. – Легко впасть в соблазн?

Протопопов. – Оттого я и сделал предосторожность и просил у государя разрешение, чтобы некоторые суммы были известны не только мне, но и контролеру, что и записано в советском журнале. Но до этих сумм не добрались.

Соколов. – Так что вы, приглашая Курлова, знали, что против него были известные нарекания в связи с 300 тысяч или 900 тысяч?

Протопопов. – Я не верю, чтобы он украл, потому что он совершенно нищий.

Соколов. – Вы, значит, игнорировали эти слухи?

Протопопов. – Я не игнорировал, я боялся.

Соколов. – Из вашего показания я записал следующие слова: «Даже незлобивое сердце никогда не нужно сразу бить и добивать, потому что оно тогда делается действительно нехорошим и потому рождаются дурные чувства». Вы этим определяете свою политику. Какие дурные чувства были у вас?

Протопопов. – Вот если бы Дорошевич мне сказал…

Соколов. – Какие у вас дурные чувства явились под влиянием нападений на вас общественных элементов?

Протопопов. – Родился известного рода протест, – а вот я все-таки… Если бы на меня так не нападали, я бы не протестовал. А вот я буду сидеть, и все-таки я сидел. Злоба была.

Соколов. – Позвольте вернуться к 14 февраля. У вас получены были сведения, что 14 февраля готовится движение в Государственную Думу, вы знали об этом. Какие меры вы приняли к тому, чтобы этого движения не было?

Протопопов. – Это не мое дело, принимать или не принимать меры. Это дело главнокомандующего войсками, как генерал-губернатора, и они принимались и мне ничего не говорили. Например, во время забастовок, им принимались меры по разговору с министром торговли. Брали в окопы известный возраст. Я даже этого не знал.

Председатель. – Кого брали в окопы?

Протопопов. – Рабочих.

Соколов. – Но вы нам сказали, что, конечно, военные власти не могли без сообщения Министерства Внутренних Дел арестовывать группы рабочих военно-промышленного комитета, так как где же военным знать. Значит, военные, по вашему мнению, самостоятельными сведениями о готовящемся 14 февраля движении не могли располагать, значит ваш орган, ваше министерство должно было сообщать ему.

Протопопов. – Безусловно сведения сообщались, помимо меня было непосредственное сношение с начальником округа.

Соколов. – А что они сообщали?

Протопопов. – Вероятно, то же самое, что и мне. Ведь Хабалов написал письмо А.Гучкову о том (помните письмо), что запрещает совещания, группы и т.д.

Соколов. – Вам известно было об этом письме?

Протопопов. – Он читал его даже в Совете Министров.

Соколов. – Значит, Хабалов в Совете Министров говорил о необходимости сорганизоваться и о необходимости бороться 14 февраля против движения. Не сообщал ли он, какие меры вырабатывались, чтобы бороться?

Протопопов. – Совершенно нет. Под его председательством меры вырабатывались в штабе или градоначальстве.

Соколов. – Но кто был от Министерства Внутренних Дел?

Протопопов. – Балк.

Соколов. – А в центральных органах не была вам известна фамилия генерала Гордона?

Протопопов. – Первый раз слышу.

Соколов. – А какие лица участвовали?

Протопопов. – Не могу сказать, это совершенно до меня не касается, ибо на театре военных действий ответственность за меры, для поддержания спокойствия, принимается командующим войсками.

Соколов. – Так что вы совершенно не интересовались, какие меры?

Протопопов. – Мне говорили, что будут специальные.

Соколов. – Вы представляете, конечно, что если есть движение, демонстрации, манифестации, то есть и разного рода способы борьбы. Можно воспрепятствовать, чтобы толпы не проникали в город, можно разделить, можно убедит[*]. Вы, думая, так сказать, о судьбах родины, не пытались узнать, какие меры приняты генералом Хабаловым?