Мой приятель Данила летел по улице со скоростью света.

– Макс! Мы выиграли, Макс!

Нет, летел он намного быстрее, чем скорость света, летел он со скоростью мысли, летел и потрясал над головою роскошным рекламным буклетом.

– Макс! Мы выиграли! Мы «мерседес» выиграли!

Прохожие удивленно оглядывались и уступали ему дорогу. Не каждый день увидишь счастливчика с горящими, я бы даже сказал с безумными, глазами, обладателя столь дорогого выигрыша. Не успел Данила добежать до конца улицы, где стоял дом моего деда, как пол-улицы уже знало, что мы с Данилой выиграли какой-то суперприз.

– Макс! Мы заняли первое место!

Мой приятель без сил свалился на скамейку перед домом. Бока у него вздувались, как у взмыленного коня, пена вот только не падала. Данила, блаженно закатив глаза, старался отдышаться, чтобы членораздельно поведать о свалившемся на нас счастье. Горделивая улыбка, как у олимпийского чемпиона, только что установившего новый мировой рекорд, не сходила с покрытого капельками пота лица.

Я недоверчиво смотрел на своего приятеля.

– Какой «мерседес»? Откуда?

Вчера поздно ночью, почти в двенадцать часов, мы с ним расстались. На сегодня мы ничего не планировали, так, сходить искупаться, зайти в магазин «Рыболов» посмотреть японскую блесну на щучку, и на этом «громадье» наших планов заканчивалось.

Все лето безвылазно я жил у деда с бабкой в заштатном городишке Владимирской области, и только изредка наезжал в Москву проведать мать. Не скажу, что меня тяготило провинциальное житие, в нем есть и свои прелести. С друзьями, с Данилой и Настей, мы облазили все окрестности, перекопали в поисках кладов землю вокруг монастыря, исследовали берега двух речек, соединяющихся в нашем городке, в общем, отдыхали на летних каникулах по полной программе. За что бы мы ни брались, всюду нам сопутствовала удача. Если на крючок попадался карп, то он весил не менее килограмма. Не важно, что он срывался, главное, окрестные рыбаки видели, как он бил хвостом в прибрежных камышах. Потом, правда, упущенная рыбина с каждым днем прибавляла в весе и к сегодняшнему дню в наших рассказах она была уже не менее пуда, что правдоподобно объясняло обрыв лески.

– Вдвоем тащили! – живописно рассказывал Данила слушателям, показывая, как мы с ним упирались рогами в землю, вытаскивая рыбину.

– Леска ненадёга оказалась, тонкая.

Так что никаких «мерседесов» на горизонте не просматривалось. Не помню, чтобы была лотерея, в которую разыгрываются такие шикарные автомобили. Я вопросительно глядел на своего приятеля. Чуть-чуть отдышавшись, втянув вывалившийся от спринтерского бега язык, он выдохнул:

– Говорил я, что мы первое место займем, а вы мне не верили, – Данила протянул мне яркий буклет, которые десятками я вытаскивал в Москве из почтового ящика. – Смотри, главный приз, «мерседес» – наш. Только фамилии осталось проставить.

А из соседского двора за нами наблюдали любопытные глаза. Соседка, торгующая на рынке, с намертво приклеенной к ней кличкой Истамбул, явно не торопилась покидать двор и незаметно косила в нашу сторону. Я толкнул в бок Данилу.

– Чего разорался! Ну, выиграли и выиграли.

Я почему-то был уверен, что никаким «мерседесом» от этого буклета и не пахнет. Очередная наживка для лохов. Народная мудрость гласит, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Кто тебе даст за просто так, за здорово живешь выиграть «мерседес»? Не те времена. От красочного буклета, который я держал в руках, так и несло недобросовестной рекламой.

Моя реакция удивила приятеля. Он к этому времени немного отдышался и подскочил как ужаленный.

– Ты что, Макс, не понимаешь? Мы теперь стали миллионщиками.

Лучше бы он не орал так громко. Дородная соседка Истамбул, сделав вид, что высматривает что-то около забора, подошла вплотную к штакетнику, отделяющему наши дворы, и направила в нашу сторону чуткие, как локатор, уши. Даже если мы ничего не выиграли, к концу дня полгорода будет считать нас везунчиками и показывать издалека пальцем. За последние годы реклама всех этих банков, инвестиционных компаний, всевозможных фондов и корпораций вдолбила в чувствительные души населения страны, что можно заплатить самую малость, буквально крохи, и вдруг в одночасье стать богатым. Вытащил скатерть-самобранку – и пей мед-пиво до конца жизни. Ага, как же, губы раскатали, расставляйте карманы пошире. Данила тоже заметил соседку, внимательно прислушивающуюся к нашему разговору, и потянул меня за руку.

– Пошли в сад. Сам увидишь, что не вру.

А из соседки, как из разгорающегося костра, сыпались искры любопытства. Истамбул поняла, что если мы сейчас скроемся в саду, она так толком ничего и не узнает. Поэтому она быстро повернулась в нашу сторону, постаравшись придать пошедшему пятнами лицу участливое выражение.

– Вас можно поздравить с выигрышем, ребята?

Данила обеспокоенно посмотрел по сторонам. До него наконец дошло, что орать на всю улицу о таком выигрыше не стоило. Но теперь было уже поздно. Он невнятно буркнул:

– Да, его еще получить надо, – и потянул меня за собой, давая понять соседке, что он дальше не собирается никого посвящать в наши приятные для души и кармана дела.

Но не так легко было отцепиться от настырной соседки. Она остановила нас вопросом:

– А что эта за игра, где разыгрываются «мерседесы»? Я про такую не слышала. Не покажете, как вступить в нее? У меня рука легкая, я, куда ее ни приложу, у меня всегда прибыль получается, только не в таких размерах. Я знаю чувство меры и всегда вовремя выхожу из игры. Нюх у меня на пройдох, как у собаки, как только хотят кинуть, я первая спрыгиваю с поезда. Меня даже Мавроди и Властелина не смогли надуть. Я и с них урвала свой кусок. Самое главное – не зарываться. Хапнул – и давай деру, пока тебя не поймали. А за малым никто не будет гоняться. Лев никогда не побежит за шакалом. Так в чем суть новой игры?

– У нас тут совсем другое, – Данила стал уходить от ответа. – Мы участвовали в конкурсе и заняли первое место. Для этого не деловая хватка нужна, как у некоторых, а мозги должны шурупить. – Он посчитал, что достаточно прозрачно намекнул соседке, совершающей вояжи в Турцию, на отсутствие интеллекта. Истамбул исподлобья, недобро взглянула на нас и обиделась.

– Я что же, глупее тебя получаюсь, ты это хотел сказать?

Не из чего назревал конфликт. Мы знали, что с нею никто не хотел связываться, ни рэкет, ни милиция – себе дороже. Крик будет стоять несусветный. Истамбул была голосистой бабенкой. Когда на базаре она выкрикивала название товара или подзывала покупателя, у соседей по прилавку закладывало уши. Наживать себе такого врага не хотелось, тем более что у нее в саду кто-то вчера ночью обтряс яблони. Подозрение и так падало на нас с Данилой. Поэтому я миролюбиво ей ответил:

– Пардон, мадам, вы в два раза нас умнее.

Лучше бы я промолчал. Истамбул приняла мой ответ за издевку и зашлась в крике:

– Понаедут тут всякие москвичи, продыхнуть от них уже невозможно, все в округе позахватывали и еще издеваются. Не доросли еще, чтобы со мной в таком тоне разговаривать. Я вас всех на чистую воду выведу. Без вас, молокососов, я сама узнаю, где вы по-крупному играете. Берегитесь!

В это время на шум из дома вышла моя бабушка. Она недолюбливала соседку и предпочитала поменьше с ней встречаться. Но теперь от соседского крика некуда было спрятаться.

– Что случилось? – бабушка постаралась ровным голосом успокоить соседку.

Истамбул, наверное, забыла, что она находится не на рынке, и еще громче заверещала.

– Смотрите, что сказал мне ваш московский внучок. Это же придумать надо такое?

– Да что он такое мог сказать? – обеспокоенно спросила бабушка, укоризненно поглядывая на меня.

– Как что? Такое и в голову никому не придет. Уважаемую во всем городе труженицу оскорбил.