Кэлли вернулся на улицу, прошел мимо фасада дома, а потом развернулся и возвратился обратно как раз вовремя, чтобы увидеть машину, выползающую из тупичка и уезжающую прочь. Массивная входная дверь с узким стеклянным просветом вверху, а по бокам от нее пара окон с изящными переплетами. «Надеюсь, что я делаю все верно, – подумал Кэлли. – Надеюсь, она сказала правду». Чуть-чуть отойдя от левого окна, он что есть силы лягнул большое оконное стекло внизу, отдернув ногу прежде, чем на нее обрушится падающее стекло. Потом он ударил снова, выбивая остатки. Он проскользнул в образовавшееся пространство, зацепившись при этом за осколок стекла, распоровший его куртку и оставивший метку на плече. Дверь в прихожую, дверь за ней, а вот и Шмидт, направившийся к стеклянной двери, ведущей во внутренний дворик.

– Не надо беспокоиться, – сказал Кэлли, но Шмидт уже и сам остановился.

– Кто? – Его голос напоминал грохот камня в маслобойке.

– Отойдите от двери. – Кэлли взял массивное кресло, стоявшее у стены, и поставил его почти посередине комнаты. – Садитесь сюда. – Это позволяло Кэлли видеть внутренний дворик и одновременно помещало Шмидта между ним самим и дверью, в которую он вошел. Шмидт уселся, и Кэлли встал за его спиной, как учитель на письменном экзамене. – У нас мало времени.

Шмидт попытался обернуться, но тут же получил легкий шлепок. Глядя прямо перед собой, он спросил:

– Кто вы? Я же отменил сделку.

– Сделку? – испытующе спросил Кэлли.

Плечи Шмидта вдруг напряглись. Он вспомнил лицо на телеэкране, вспомнил голос, говорящий: «...на этой стадии. Мы сейчас проводим серию опросов и надеемся, что...» Шмидт был слишком испуган, чтобы установить эту связь сразу же. Он ощущал руку, легко касавшуюся его плеча, как бы изготовившись.

– Что вы хотите? – спросил Шмидт.

– Имя, – ответил Кэлли.

– Имя? – это слово прозвучало так, словно было частью слишком таинственной загадки, чтобы разрешить ее быстро.

Кэлли засмеялся, потом позволил себе немного помолчать.

– Ну вот что... – сказал он наконец. – У нас мало времени.

А Шмидт прикидывал, сколько же его. «Минут десять? – думал он. – Или пятнадцать?» И как бы читая его мысли, Кэлли спросил:

– Куда они уехали?

– Уехали? – проскрипел Шмидт односложно.

– Двое мужчин, зеленый «БМВ», загружавшийся позади вашего дома. Пожалуйста, не надо пудрить мне мозги, – сказал Кэлли, – а то я уже начинаю сердиться. Я хочу знать, куда они уехали.

Шмидт подождал, чтобы посмотреть, насколько плохо это окажется поначалу. Заодно можно получить и представление о том, насколько плохо это может стать дальше. Кэлли, ухватив Шмидта за волосы, сильно дернул его голову назад и слегка ударил поперек горла. Шмидт замычал и задергался, стараясь вырваться. Широко открыв рот, он глотал воздух, словно воду. Дожидаясь, пока эта судорога пройдет, Кэлли чуть-чуть ослабил захват. Шмидт сгорбился и глухо закудахтал словно индюк. Кэлли оттянул его голову назад и снова ударил по шее.

– Имя, – сказал он. – Я вижу, у тебя сейчас проблемы с речью, так что я тебе немного помогу. А ты уж сделаешь остальное. Я не думаю, что ты знаешь, кто застрелил Джея Хэммонда, но я уверен, ты знаешь, кто заплатил за эту работу. Я знаю о сделке насчет картин. Я знаю о том предупреждении. Я знаю, что Хэммонд послал их ко всем чертям. Я знаю, что ты знаешь, с кем разговаривал Хэммонд. Вот это имя мне и нужно. Это нетрудно. Это всего лишь одно слово.

Грудь Шмидта вздымалась от напряжения, как у астматика, попавшего на лесопилку. Кэлли натянул его волосы, словно это была веревка колокола, снова ударил его тыльной стороной ладони поперек горла и тут же зажал рукой рот Шмидта.

– Всего один или два слога, – подсказал Кэлли. – Ну, максимум три. Я прошу совсем немного.

Лоб Шмидта тем временем багровел, превращаясь из малинового в пурпурный. Он всем телом дернулся прочь из кресла с таким неистовством, что даже хрустнули коленные суставы. Кэлли убрал руку с его рта.

– Так куда они уехали?

– Заправочная... станция. – Воздух завывал в горле Шмидта, словно сирена тревоги.

– Имя?

– Кемп. – Шмидт словно подавился этим словом, заглотнув его вместе с глотком воздуха.

– Еще раз, – сказал Кэлли.

Хлопнула дверь, и в прихожей послышался звук шагов. Кэлли отодвинулся от Шмидта. Он почувствовал чей-то изумленный взгляд сквозь стеклянные двери за своей спиной, и осознание этого нарушило его расчет времени. Когда распахнулась дверь, Кэлли был слишком далеко, чтобы встретить Эллиота лицом к лицу. Сильный удар Кэлли ногой пришелся по косяку, задев руку Эллиота, а вовсе не ребра, куда метил Кэлли.

Эллиот быстро дал задний ход, потом попытался обойти Кэлли слева. На Шмидта он даже не взглянул: взгляд его был устремлен в глаза Кэлли в ожидании вспышки, выдающей внезапное движение. Он все-таки устоял на ногах и вошел в дверь, приняв неудачный удар ногой, как ни в чем не бывало. Он выглядел компетентным, очень собранным соперником.

А другой, Годдман, должен был скоро появиться со стороны двора. Плечи Кэлли напряглись, но он даже мельком не взглянул назад. Он сделал обманный выпад влево, имитировал удар кулаком и промах. И тут же, продолжая провоцировать Эллиота, быстро двинулся вперед и снова ушел влево. Эллиот увидел это движение в последнюю секунду. Он откачнулся назад на пятках, но полностью уклониться от удара не смог. Кэлли ощутил, как зуб противника рассек его кулак. Он шагнул вперед, чтобы ударить Эллиота другой рукой, но тут что-то с треском врезалось сзади в его поясницу, и Кэлли зашатался. Это Шмидт лягнул его.

Кэлли попытался выпрямиться, и тут его ударил Эллиот, немного не размерив силу удара. Кэлли услышал, как что-то треснуло у него на лице под кожей, будто сломалась отсыревшая палка. Он пропустил еще один удар в голову, а потом поднырнул под руку Эллиота и развернулся. В результате они проскочили друг мимо друга. Кэлли тут же что есть силы ударил Эллиота сомкнутыми пальцами и сломал ему нос. Кровь струей хлынула по подбородку Эллиота, и он отступил назад в надежде на секундную передышку. Через плечо Эллиота Кэлли увидел, как Голдман крутит снаружи ручку стеклянной двери. Туда уже двинулся Шмидт, намереваясь открыть запор.

А Кэлли шел прямо на Эллиота, но в самый последний момент отступил в сторону, сделав даже почти прыжок назад. Шагнул вбок и Эллиот, ища возможности нанести встречный удар. А Шмидт внезапно оказался в пространстве между ними, протягивая руку к запору. Кэлли замахнулся на него, приподнимаясь для удара на носки. Его кулак воткнулся прямо в горло Шмидта, как молоток в тесто. Шмидт сделал короткий шаг назад, потом его ноги разъехались, словно кто-то потянул их за веревочки, и он упал. Его лицо пробило стеклянную дверь у самого пола и вывалилось наружу, нарисовав на ботинках Голдмана кровавые узоры.

Эллиот сделал шаг вперед и остановился. Чтобы добраться до Кэлли, ему пришлось бы переступить через Шмидта. А снаружи Голдман смотрел вниз, на Шмидта, словно бы стоя на краю отвесной скалы и вглядываясь в пропасть. Эллиот ладонью стер кровь со своего лица и закашлялся.

Кэлли двинулся к двери, не сводя глаз с Эллиота. Пятясь спиной к прихожей, а потом к входной двери, он следил за ними сквозь дверной проем. Они не двигались с места, и мужчина в комнате, и мужчина во дворе. Оба смотрели вниз, на Шмидта. А Кэлли открыл входную дверь и пошел прочь. Мужчины стояли в тех же позах, но теперь они смотрели друг на друга.

Ранний вечер, ромб солнечного света, тающий на стене, мелодия скрипичного концерта Брамса, набирающая темп, острая, бодрящая свежесть джина, омывавшего ее язык... Элен развлекалась, воображая, будто ее жизнь всегда была такой. Вот сейчас сюда войдет мужчина с самыми обычными, не осложняющими жизнь новостями этого дня, кто-нибудь самый обыкновенный, скажем физик-ядерщик или нейрохирург. Он скажет что-нибудь вроде: «Тяжелая была операция на мозжечке, дорогая. Кстати, мне звонили из Нобелевского комитета».