Одним словом, свести воедино всю эту разношерстную информацию и выстроить непротиворечивую версию куда как непросто. Реконструкция событий конца XIV в. сопряжена с огромными трудностями, хотя по крайней мере в одном пункте мы с горем пополам добились успеха: на стотысячной армии князя Дмитрия можно поставить жирный крест.
А вы когда-нибудь задумывались над маневрами сторон накануне Куликовской битвы? Мамай ведет себя предельно странно. Собрав армию еще летом, он долго сидит в низовьях Дона, а затем переходит его на запад, после чего собирается его форсировать еще раз, но уже в обратном направлении. Это бестолковое топтание на месте продолжается довольно долго, поэтому Дмитрий успевает набрать войско и застать Мамая врасплох. А ведь в тылу у мятежного темника еще и Тохтамыш, к которому на всех парах летят подкрепления из Сибири и Средней Азии. И нас хотят уверить, что этот копуша чуть не двадцать лет держал за глотку всю Золотую Орду и едва не сковырнул законного хана? Полноте! Вот этапы большого пути нашего сепаратиста и узурпатора: 1378 г. — поражение, 1380 — полный разгром, 1381 — окончательный крах. После этого он прячется в Кафе, где его наконец благополучно убивают.
А что же Дмитрий свет Иванович? Быть может, хотя бы он блеснул полководческим талантом на Куликовом поле? Увы, читатель, ничуть не бывало. Сначала он форсирует Дон ниже впадения в него Непрядвы, т. е. именно там, где ширина реки увеличивается как раз вдвое. Времени у московского князя было вдоволь, и если уж ему непременно приспичило на противоположный берег, то он всегда мог перейти реку несколькими верстами выше по течению. Да и зачем вообще ее переходить? Ведь на переправе любая армия весьма уязвима. Не кто иной, как сам Дмитрий, блестяще это продемонстрировал двумя годами ранее на берегу Вожи. Воевода Мамая Бегич вознамерился тогда форсировать реку, и русские войска нанесли сокрушительный удар по татарским полкам, не успевшим развернуться в боевой порядок. Почему бы не повторить удачный маневр? Рыскать по степям в поисках неприятеля Дмитрию никакой необходимости нет, так как ему прекрасно известно, что Мамай нацелился прямиком на Москву, а это автоматически означает, что татары рано или поздно обнаружатся на берегах Дона.
Время откровенно работает на московского князя, поэтому торопить события ему незачем. А вот Мамай должен спешить из всех сил. Со дня на день к Тохтамышу могут подойти отборные части из Белой и Синей Орды, и когда железные тумены из коренных улусов нападут на след его потрепанных полков, у темника не останется ни единого шанса. Дмитрий, в свою очередь, должен понимать это не хуже Мамая, поэтому генеральное сражение, в котором половина его плохо обученного ополчения ляжет костьми, совсем не в интересах московского князя. Изматывающие противника арьергардные бои и элементарная кордонная тактика с использованием естественных водных преград — вот и все, что требуется от Дмитрия. Рано или поздно обложенный со всех сторон красными флажками Мамай будет вынужден капитулировать, потому что союзные литовцы сдадут его с потрохами при первой же чувствительной неудаче. Между прочим, в реальной истории все именно так и произошло. Узнав, что победу одержал Дмитрий Иванович, литовский князь Ягайло немедленно повернул назад, хотя в день битвы находился от Куликова поля всего в одном дне пути. Здесь тоже кроется какая-то загадка. Ягайло не мог не знать через лазутчиков, что победа далась Дмитрию исключительно дорогой ценой. По свидетельству летописца, больше половины русских ратников остались лежать на поле боя. Свежие литовские войска расправились бы с обескровленной армией в два счета, и путь на Москву был бы открыт. Впрочем, Ягайло мог поступить еще проще: оставив в покое дышащие на ладан русские полки, он мог сразу пойти на Москву и взять ее буквально голыми руками. Однако история не знает сослагательного наклонения…
Но странности на этом далеко не кончаются. Например, хорошо известно, что в составе войск Мамая на Куликовом поле находилась наемная генуэзская пехота. Историки этот удивительный факт обычно никак не комментируют, хотя он решительно противоречит всей монгольской военной доктрине. Дело в том, что монголы никогда не воевали пешими. Альфой и омегой их лукавой стратегии всегда были стремительные марши, внезапные атаки и ложные отступления. Сражение начинали конные лучники, порхающие как бабочка и жалящие как оса, а завершала атаку латная кавалерия в сомкнутом строю. По единодушному мнению современников, монгольские войска отличались поражающей воображение мобильностью и умением пробегать за сутки огромные расстояния, неожиданно появляясь там, где их совсем не ждали. Ни до, ни после Куликовской битвы они никогда не прибегали к услугам пеших бойцов. Сражение на Дону стало единственным исключением из этого правила. Двумя годами позже, в 1382 г., Тохтамыш, действуя вполне традиционно, без труда разорил многолюдную Москву. Скажите на милость, уважаемый читатель, почему именно на Куликовом поле монголы решили прибегнуть к услугам неповоротливой пехоты?
Хорошо, поладим на том, что чужая душа потемки. Мало ли для чего понадобилась Мамаю пехота? В конце концов, всегда можно предположить, что со своими собственными войсками дела у него обстояли далеко не блестяще, поэтому он и прибегнул к услугам наемников. Правда, не вполне понятно, почему бы в таком случае не завербовать кавалеристов, от которых в степной войне куда больше толку. Но не станем гадать на кофейной гуще — пехота так пехота. Гораздо интереснее другое: почему летописи ни слова не говорят о пленных? Если бы речь шла о безбожных диких татарах, мы даже не стали бы задаваться этим вопросом. С супостатом разговор короткий — перо в бок и мясо в речку. Но ведь за генуэзцев можно взять выкуп! Феодальные войны почти никогда не велись на истребление — благородного противника предпочитали взять в плен. И Древняя Русь в этом смысле мало чем отличалась от Западной Европы. Скажем, подводя итоги победоносного Ледового побоища в 1242 г., летописцы самым подробным образом сообщают о захваченных пленных. А здесь — полная тишина. На наш взгляд, ларчик открывается просто: о пленных не сообщается только лишь потому, что их было чрезвычайно мало. И в самом деле: если численность русских войск не превышала 5 тысяч конных и пеших бойцов, да и у татар воинов насчитывалось примерно столько же, то вряд ли число погибших было больше трех тысяч с обеих сторон. Три или четыре тысячи человек — это в данном случае теоретический максимум, а в реальности погибших могло быть еще меньше. Поэтому нас не должно удивлять отсутствие массовых захоронений на Куликовом поле — похоронить такое сравнительно небольшое число павших воинов могли и на окрестных погостах.
Остановимся и передохнем. Итак, авторы «Другой истории Руси» убедительно продемонстрировали очевидную несостоятельность письменных свидетельств, касающихся событий конца XIV в. Непротиворечиво истолковать это в рамках традиционной исторической парадигмы не представляется возможным. Что же Валянский с Калюжным могут нам предложить взамен? Вслед за Н. А. Морозовым они развивают идею об экспансии рыцарей ордена Святого Креста, который на Руси был больше известен под названием Золотого Ордена и обосновался в предгорьях Татр по среднему и нижнему течению Днестра и Прута (об этом мы уже писали). Будучи одним из самых влиятельных духовно-рыцарских орденов, он около середины XIII столетия организовал и осуществил несколько походов на русские княжества, в результате чего Древнерусское государство сделалось данником Ватикана (этот орден был в 1238 г. учрежден папой Григорием IX и находился в его личном подчинении). С течением времени в хрониках Золотой Орден постепенно трансформировался в Золотую Орду. Масштабные военные операции в южнорусских степях были невозможны без опоры на местное население, поэтому славяне и тюрки принимали в них самое активное участие. Не исключено, что тюркский элемент был даже определяющим, что и породило через какое-то время легенду о безбожных татарах, явившихся неведомо откуда. При этом гроссмейстеры и командоры ордена Святого Креста, равно как и рыцари, закованные с головы до пят в железо, составляли верхушку и костяк этого агрессивного образования. Впрочем, все подробности этой захватывающей истории читатель без труда отыщет в предыдущей главе.
