В «Диалогах» Платона (V–IV вв. до н. э.) упоминается «противолежащая земля за океаном», причем совершенно определенно речь идет об Америке, так как легендарная Атлантида подробно описывается в другом месте. Равным образом об Америке прекрасно известно античному историографу Иосифу Флавию (37 — после 100 гг. н. э.), у которого она даже названа «Новым Светом». Но как это возможно? Ведь ни во времена Флавия, ни, тем более, во времена Платона о трансокеанских плаваниях и слыхом не слыхивали!
Сочинения Иосифа Флавия вообще поражают воображение. На страницах его книг библейский царь Ирод, древние римляне и Александр Македонский постоянно сражаются с арабами (арабское государство возникло около 630 г. н. э.), а «Иудейские древности» Флавия переполнены именами «арабских князей».
Вы не забыли, читатель, о богатых Помпеях, уничтоженных извержением Везувия в 79 г. н. э. и засыпанных вулканическим пеплом? На остатки Помпей европейцы впервые натолкнулись в 1748 г. (Геркуланум обнаружили чуть раньше — в 1711-м), а систематические раскопки начались еще позже. Между тем автор XV в. Джакоб Саннацар сообщает: «Мы подходили к городу (Помпеям), и уже виднелись его башни, дома, театры и храмы, не тронутые веками». И как сие нужно понимать? Археологи вышли из положения весьма незатейливо: «В XV веке некоторые из зданий Помпеи выступали уже выше наносов…» Надо полагать, что затем город снова занесло землей, чтобы европейцы смогли его откопать только в XVIII столетии. Надо сказать, что помпейские находки вообще дают богатую пищу для размышлений. Обратимся снова к работе В. Классовского «Систематическое описание Помпеи и открытых в ней древностей», которую мы уже как-то цитировали. Например, среди граффити (рисунков на стенах) порой встречаются откровенно средневековые по сюжету: палач в капюшоне, рыцарь в шлеме с забралом и т. п. Принято считать, что это изображения гладиаторов. Удивляет не только общий очень высокий уровень изобразительного искусства (скульптура, фрески), но и то обстоятельство, что некоторые знаменитые мозаики по композиции, колориту и стилю похожи как две капли воды на фрески Рафаэля и Джулио-Романо. В. Классовский пишет об открытии набора хирургических инструментов, которые поразили его необыкновенным изяществом и совершенством. Некоторые из них были вполне на уровне достижений современной оперативной хирургии (работа Классовского опубликована в 1848 г.).
Помните о Флорентийской платоновской академии, к основанию которой приложил руку выходец из Византии Гемист Плетон (Плифон)? Плетон преподавал гремучую смесь из учения Зороастра, индийских брахманов, Платона, Порфирия и Прокла. Кроме Флорентийской и Неаполитанской академий, спонсорами которых были Козимо Медичи и Альфонс Неаполитанский, существовала еще и так называемая Римская, члены которой собирались без большого шума и помпы. Она возникла во второй половине XV в. на базе Римского университета, который был основан еще в 1303 г., а у ее истоков стоял гуманист Помпонио Лето, читавший лекции об античных классиках — Цицероне, Вергилии, Варроне. По донесениям миланских шпионов, академики одевались в тоги и туники, как древние греки и римляне, датировали свои сочинения не от сотворения мира, а от основания Рима и заменяли собственные имена античными. С. Валянский и Д. Калюжный приводят обширный список этих академиков: там есть и Кальвус, и Каллимах, и Протурций, и Аристофил, и Августин. Разумеется, дело не ограничивалось сменой декораций и простым переодеванием. Помимо чтения и обсуждения античных памятников, академики писали собственные труды (конечно же, на латыни) по проблемам философии, религии и политики древности, а также сочиняли латинские стихи и прозу. Какие из этих произведений, написанных великолепным слогом, действительно античные, а какие вышли из-под пера академиков, разобраться сегодня решительно невозможно. Совсем не исключено, что немалый корпус текстов плодовитых авторов благополучно «уплыл» в далекое прошлое и рассматривается в наши дни специалистами в качестве несомненных античных подлинников.
Быть может, читателю будет небезынтересно узнать, что академии в Европе существовали и много раньше, когда малограмотные европейцы только-только выползали из дремучей дикости раннего Средневековья. Рассказывают, что одна такая академия исправно функционировала в VIII–IX вв. при дворе императора франков Карла Великого (742–814). Этот самый известный представитель династии Каролингов в ходе длительных завоевательных войн создал обширное государство, лишь немногим уступавшее по своим размерам Западной Римской империи. В годы правления Карла Великого в стране начинается культурный подъем, который современные историки нередко называют «Каролингским возрождением» (итак, еще одно Возрождение!). Образцом для подражания, естественно, была античность. У истоков «Каролингского возрождения» стоял аббат Турского монастыря и советник Карла Великого Алкуин (ок. 732/735–804), англосаксонский ученый, автор богословских трактатов, учебников философии и математики. Придворные академики императора франков, поглядывая на Платона и Горация, с упоением копируют античность. Вот что пишут об этой эпохе историки и литературоведы: «Деятели Академии Карла на своих заседаниях и в своих писаниях именовали друг друга псевдонимами. Алкуин был „Флакком“ (Квинт Гораций Флакк — выдающийся древнеримский поэт. — Л. Ш.), Ангильберт не постеснялся псевдонима „Гомер“, сам же император именовался царем Давидом».
Ради полноты картины заметим, что следы еще одного Гомера без труда обнаруживаются совсем в другую эпоху. После захвата крестоносцами в 1204 г. Константинополя на Балканском полуострове возникла так называемая Латинская империя. И хотя как единое государственное образование она уже в 1261 г. прекратила свое существование, княжества, королевства и герцогства, основанные в Греции крестоносцами, благополучно дожили до середины XV в., когда Малая Азия и Балканы оказались в руках турецких завоевателей. Так вот, резиденцией афинских герцогов в XIII в. был город Эстивы (античные Фивы), где стоял покрытый фресками замок, в котором творил граф Сент-Омер (Saint Homer, Святой Гомер), автор героических поэм и песен, писавший на старофранцузском. Впрочем, о Латинской Греции мы в свое время еще поговорим.
Чуть выше мы уже рассказывали о том, как Франческо Петрарка убедительно обосновал подложность привилегий, выданных дому Габсбургов Нероном и Цезарем. Деятельность этого поэта и писателя раннего Ренессанса вообще заслуживает самого пристального внимания. По определению другого средневекового гуманиста, он «был первым, кто… смог понять и вывести на свет древнее изящество стиля, дотоле утраченного и забытого». Петрарка был страстным библиофилом, а собирание старинных рукописей стало поистине делом его жизни. Разбогатев, он даже открыл мастерскую, в которой работал целый штат секретарей и переписчиков. Древние рукописи и манускрипты стекались к нему рекой, так как все находки он щедро оплачивал. Многое Петрарка отыскал самостоятельно. В 1333 г. он обнаружил в Льеже две неизвестные речи Цицерона, а в 1334-м нашел в Вероне письма Цицерона к Аттику, Квинту и Бруту. Отделить зерна от плевел, то есть разобраться в том, что именно Петрарка и в самом деле раскопал в монастырских скрипториях, а что написал собственноручно, совсем не так просто, как может показаться на первый взгляд, ибо он не считал для себя зазорным откровенно подражать древним. Он даже советует, как в таком случае следует поступать: надо, чтобы «новое произведение напоминало архетип, но не было ему тождественно». Основной целью работы историка Петрарка полагал вовсе не добросовестную фиксацию событий или внимательное сопоставление рукописей, а голое морализаторство: «…если я не ошибаюсь, истинная задача историка состоит в том, чтобы показать, чему читатели должны следовать или чего им надобно избегать». Весьма любопытно его эпистолярное наследие, которое очень часто ставит специалистов в тупик. Дело в том, что его письма к коллегам-современникам (писанные, разумеется, на латыни) искусно стилизованы под античные сочинения. Петрарка часто прибегает к старинным именам и прозвищам (Сократ, Олимпий, Симонид и пр.) и латинизирует абсолютно все вокруг. Античный дух его корреспонденции неистребим: даже рассказывая о событиях современности, он помещает их в античные декорации. Современные исследователи разводят руками: ничего не попишешь, поэт он и есть поэт и живет в придуманном мире. Нам же представляется, что дело обстоит куда проще. Петрарка и думать не думал возрождать античность, а откровенно ее творил. Не забудем, кстати, что XIV столетие — это переломная эпоха, навсегда разделившая некогда единое, осевое время на древность и Средневековье. Не лишено интереса, что Петрарка написал серию биографий «О знаменитых людях», заставляющую вспомнить знаменитые «Сравнительные жизнеописания» древнегреческого писателя и историка Плутарха (ок. 45 — ок. 127).
