В конце недели мы покинули Сан-Клементе. Было такое ощущение, словно мы выполнили самую значительную часть программы «Ныряющее блюдце». Мастерство Каноэ и Андре как операторов произвело на всех большое впечатление и позволило успешно осуществить целую серию погружений. Одновременно вся наша команда приобрела драгоценный опыт и успела как следует сработаться. Правда, не все зависело только от нас. Совместные усилия, координация действий надводных средств с подводными устройствами — вот что было залогом успеха.

Нам предстояло совершить ряд погружений поблизости, а затем готовиться к следующей экспедиции в Калифорнийский залив. Впереди было самое интересное.

По мере приближения рождества мы все чаще ловили себя на мысли, что мечтаем об ухудшении погоды: тогда можно было бы улучить денек и отправиться за покупками для праздника. Но погода стояла великолепная, и мы каждый день осуществляли погружения в районе Ла-Холья, в которых принимали участие ученые института Скриппса и лаборатории электроники. Биологи и геологи работали по очереди.

Каноэ, если наблюдатель был ему незнаком, прежде всего выяснял, кто он такой — биолог или геолог, поскольку это обстоятельство определяло характер операции. Биологи обычно намечали на карте маршрут, по которому хотели бы вести наблюдения и фотографировать. В таких случаях подчас приходилось гоняться за какими-нибудь редкими особями и выслушивать жалобы огорченного ученого, которому до смерти хотелось выбраться наружу и поймать какое-нибудь животное, как будто он находился не в подводном аппарате.

Правда, позднее, к весне, ученые разработали способ парализовать рыбу.

Ихтиологи в еще большей степени, чем геологи, используют фотосъемку, так как она служит им основным способом сбора информации. Для того чтобы определять размеры рыб и иных организмов, использовали фотоаппарат с двумя линзами, хотя я и сомневаюсь, что пользоваться им следовало так, как делал это Джо. Ему удалось отрегулировать наводку линзы с ближней фокусировкой таким образом, что фокусировка обеих линз становилась приблизительно одинаковой. При этом получалась камера как бы для стереоскопической съемки предметов на расстоянии около 80 сантиметров, а не для получения двух отдельных фотографий с расстояния 1 и 3 метров. По-настоящему овладеть стереофотографией нам не удалось, но все-таки даже при этом примитивном способе ученый получал возможность хотя бы приблизительно определить величину объектов наблюдения.

Геологи занимались фотографированием предметов на расстоянии от 1,5 до 2,0 метров в зависимости от освещения и видимости. Надо сказать, что при стереосъемке значительно ухудшалось качество фотографий. Джо Томпсон проклинал тот день, когда Андре показал ему, как надо регулировать наводку линзы для производства стереосъемки. Как назло, едва он налаживал камеру для биологов, как оказывалось, что в следующий раз погружаются геологи и надо спешно перестраивать аппаратуру. Проходя мимо фургона, служившего фотолабораторией, можно было слышать, как бранится бедняга Джо, налаживая фотокамеры. Сделать это было не так-то просто, особенно если на море волнение.

Последняя в 1964 году рабочая неделя закончилась благополучно. Доктор Шепард совершил погружение южнее головной части каньона Скриппс, отметив там увеличение осадков по сравнению с февралем того же года. Он заставил Каноэ забраться в такую узкую часть каньона, что были серьезно повреждены счетчик скорости течений и часть пластмассового обтекателя. Это случилось, когда аппарат оказался под нависшим склоном. Вслед за Шепардом погружался доктор Эрик Бархем, сотрудник лаборатории электроники, сделавший ряд уникальных наблюдений в глубоководном рассеивающем слое (ГРС) — слое, который океанографы долго и безуспешно пытались исследовать. ГРС хорошо знаком всякому, кто следил за работой судового эхолота. Не раз вахтенные помощники на торговых судах, утомившись за день, поднимали ночью тревогу, завидев на ленте самописца дно, в то время как по карте тут должны были находиться значительные глубины. С каким облегчением они узнавали, что это «ложное дно» и эхо-сигналы отражались от слоя, рассеивающего звук. Слой этот состоит из бесчисленных мелких рыб и беспозвоночных организмов, он перемещается в зависимости от времени суток и влияет на показания гидролокаторных установок. Ученые из лаборатории электроники ставили целью лучше изучить ГРС. Подобного рода наблюдения на «Блюдце» представляли собой подготовительный этап для производства ряда погружений, которые доктор Бархем намеревался осуществить в мексиканских водах.

К концу года мы подсчитали, что за два месяца совершили 46 погружений, в том числе несколько учебных. Согласно контракту, мы должны были обеспечить минимум 15 погружений в месяц. При большем числе компания получала премиальные, а для ученых средняя стоимость аренды «Блюдца» уменьшалась. Нам удалось решить большую часть задач, интересовавших ученых и инженеров, при этом мы накопили достаточно обширный опыт. Серьезных аварий и неполадок у нас не было, а общая система работ оказалась вполне надежной и безопасной.

Об одном из погружений рассказывалось в газетной сенсационной статье. По правде говоря, тревожные минуты бывали. Такой случай произошел во время первого ночного погружения, когда мы работали еще на «Хью-Тайде». Доктору Э. X. Фейгеру, морскому биологу, сотруднику института Скриппса, необходимо было в ночные часы произвести наблюдения за живыми организмами мористее Ла-Хольи, чтобы сопоставить их деятельность в разное время суток. Для этого погружения Фред Уиллетт приобрел маячок-мигалку, испускающий свет большой силы, чтобы обнаруживать «Блюдце» после всплытия на поверхность. Доктор Фейгер много раз участвовал в погружениях, хорошо представлял себе трудности подводной фотографии и знал об эффекте рассеяния света. Он попросил, если возможно, установить боковое освещение, чтобы улучшить обзор и уменьшить рассеивание. Гастон установил прожектор мощностью в 200 ватт на металлический уголок, привинченный к правому крылу обтекателя. Погружение началось около 11 часов вечера. Для контроля в месте спуска поставили буй. Мы с Ларри, находясь на дежурном катере, время от времени выслушивали примерно такие донесения обитателей «Блюдца»: «Рыбы очень мало, доктор Фейгер скучает». Катер дрейфовал как раз над аппаратом. Море было гладким, как стекло. «Блюдце» в это время плавно поднималось вверх по склону. Каноэ объявил, что они сбросили груз и что аппарат находится на глубине около 130 метров. Мы подождали несколько минут. Потом еще.

— Пора бы им уже появиться на поверхности, — проговорил Ларри, осматриваясь вокруг: не видно ли маячка-мигалки?

— Я все еще слышу звуки гидролокатора. А ты тоже?

— Ага. Странное дело. Что бы могло это значить?

Спустя некоторое время в телефоне мы услышали спокойный голос Каноэ.

— Говорит «Блюдце». Говорит «Блюдце». Мы в ловушке. Похоже, запутались в тросе или кабеле. Возможно, это буйреп.

Мы передали сообщение на «Хью-Тайд».

Потом доктор Фейгер попросил нас потянуть за буйреп. Мы двинулись к бую, не совсем понимая, чего он хочет и каким образом легкий якорь, держащий буй, мешает всплытию «Блюдца». Каноэ сказал, что они находятся на глубине 80 метров.

Мы стали ждать развития событий, не уверенные в том, что удастся спуститься на такую глубину с аквалангом. Дело почти безнадежное, решили мы, у нас нет оснащения, необходимого для погружения на большие глубины. Часов двадцать обитатели аппарата смогут продержаться... Пока нас обуревали такие жуткие мысли, рядом послышался всплеск. Все увидели вспыхивающий маячок. То было «Блюдце». Двигалось оно как-то странно: кормовая часть задиралась кверху. Когда приблизился «Хью-Тайд» и краном вытащил аппарат из воды, я осветил фонариком его днище: аварийного груза не было.

Уже на борту «Хью-Тайда» из рассказа Каноэ и доктора Фейгера мы восстановили картину происшедшего. «Блюдце», медленно поднимаясь по склону, запуталось в одном из тросов, которые обнаружил еще раньше доктор Инман. Трос зацепился за металлический уголок с укрепленным на нем прожектором. Каноэ заметил, что, когда сбросили груз, некоторое время аппарат поднимался, а потом остановился. Глубина достигала примерно 60 метров, когда они выбрали слабину троса. И тут гидронавты очутились в ловушке. Чего только он не предпринимал, чтобы вырваться из нее!