— Об Ираиде? — удивленно спросила бухгалтер.
— Да-да! Именно об Ираиде. Вы говорили примерно так: «А каким он был самцом! Вепрем. Добрым волосатым чудищем. А его вероломный орган…»
Бориса зацепило. И Лидия Андреевна позволила прервать его страстный монолог:
— Борис, но что вы себе позволяете?!
— Подождите, подождите… Не перебивайте меня! На чем я остановился?.. Ах да! Вы продолжали: «А его хер! Это был оживший тотем с острова Пасхи! Он был сказочным! И он улетучился, как в сказке». И не нужно на меня так удивленно смотреть. Я все это действительно слышал. И ведь мне было обидно! Обидно, что этот волшебный тайфун удовольствия улетучился. Этот оживший тотем с острова Пасхи перестал вас радовать… Что он сделал вас на какое-то время несчастной… Надеюсь, конечно, не на всю жизнь.
Лицо Лидии Андреевны окрасилось в бордо. Она резко выпалила:
— Я могу позволить себе рюмку коньяка, Борис?
— Вы обязаны… Обязаны позволить себе не рюмку, а хоть бутылку самого дорогого коньяка, который стоит у нас в баре. На ваш выбор.
Лидия Андреевна вернулась с бутылкой «Hennessy» и двумя фужерами. Резко плеснув на дно, она быстрым движением сделала хрусталь бесцветным. Злости в ее взгляде не было. В нем смешались удивление, стыд и, как показалось Борису, крохотная искорка похоти.
— Но как вы могли слышать мой разговор с Ираидочкой?
— А для вас новость, что все телефоны в этом офисе прослушиваются?
После этой фразы Лидия Андреевна резко увеличила дозу «Hennessy», а залп в ее исполнении получился более громким. Коньяк вошел с бульканьем.
— Но я с вашего позволения продолжу, Лидия Андреевна. Вы образованны, вы интеллигентны, вы, в конце концов, сексуально метафоричны. Вот эта фраза, «как оживший тотем с острова Пасхи». Она же гениальна! Она должна звучать с театральной сцены. А «сказочный хер»! Идет налево песнь заводит, направо сказку говорит… О! Вспомнил! — Лидия Андреевна налила в очередной раз. — «Ираидочка! Поднимаясь с кровати, я благословила того, кто придумал сладостный грех безумного вторжения! Не чувствуя тела, я шла в душ, и казалось, что меня несет какое-то невидимое течение. Но подставив лицо под теплые струи, я видела, как перед внутренним взором снова вставал этот устремившийся в небо растущий стебель безумия и его обладатель. Брутальный мясник, необузданный иноходец. И эта сволочь улетучилась, Ираидочка. Он улетучился, Ира!»
Возникла небольшая пауза. Теперь негу опьянения испытывали оба сидящих в кабинете. Мозг бухгалтера смягчал коньяк, Бориса не отпускали снега кокаина.
— Но… Смею заметить… Ваша Валентина ведь тоже улетучилась, — проговорила, указывая на уже стоящую фотографию Валентины, Лидия Андреевна.
— Она-то? — небрежно кивнул в сторону рамки Борис. — Такие не улетучиваются. Такие летают. Вернее, не так. Бляди, они не летают, а порхают. И эта допорхается.
— Ну и царь с ней небесный. Борис… Я не понимаю одного. Зачем вы мне все это рассказали? Ну, понюхали вы белого порошка…
— Как интересно… А откуда вы знаете, что я нюхаю кокаин?!
Вопрос был задан довольно жестко.
— Ну, об этом знают все. В этом офисе не только все прослушивается, но и все подсматривается и, естественно, обсуждается.
— Ну да… Рыба… Рыба — она с головы… Почему я завел с вами этот разговор? Да и сам не знаю. Наверное, просто так. Понюхал и завел… Вот бытует же мнение, что профессия бухгалтера мешает женщине быть женщиной. А я убедился, что это полный бред. А потом…
Мы должны быть одной семьей, а не только фирмой. Не только рабами отчетов, прибылей, доплат и воровства. Мы должны делать все, чтобы чувства не улетучивались…
И вдруг Борис понял, что ему хочется взять эту женщину. Он желал ее прямо в кабинете. Не в комнате с дурацким названием «чилл-аут», а на столе. Поднявшись с кресла, Борис подошел к Лидии Андреевне и, наклонившись, поцеловал ее в губы. Со стороны выглядело неэстетично. Дама не жалела яркой помады для губ, и уже скоро возбужденный начальник был похож на перемазавшегося кетчупом ребенка.
Происходило все стремительно и синхронно. Согласованности партнеров могла позавидовать любая танцевальная пара. Тяга к изящной словесности не покидала Лидию Андреевну и на этот раз. «Мой шкодливый, пронырливый сорванец!.. Отважный юнга, смело поднявший парус на длинной мачте!» — восклицала женщина. Борис комментировал скромнее. Он просто глубоко дышал, изредка переходя на рык и удлиненное «да». После сдвижения занавеса на полу валялся разбитый телефон, канцелярский набор с глобусом и фотография Валентины с треснувшим стеклом. Покачнувшись, Лидия Андреевна направилась в сторону душа. Судя по походке, ее вновь несли теплые невидимые волны.
Утро следующего дня встретило Бориса чувством тревоги. Обычно ему не хотелось появляться в офисе в двух случаях: когда там работали аудиторы и когда проходили им же заказанные тренинги для сотрудников. Но ни аудиторов, ни лекторов в офисе не предвиделось. Зато там была Лидия Андреевна. А продолжение романа с бухгалтером может привести только к одному финалу. Развал фирмы, постыдное обсуждение в среде конкурентов и вполне реальный запой.
В кабинете было прибрано. Телефон заменить успели, а вот стекло для рамки, судя по всему, отвезли на замерку. Посмотрев на стол, Борис подумал, что неплохо бы его заменить. Собравшись с духом, он решил зайти в кабинет бухгалтера. Дверь не поддалась. Лидии Андреевны не было на месте, и, по словам секретаря, Ирины, она на работе не появлялась. Через каждые пятнадцать минут Борис тревожил девушку по селектору, справляясь о приходе феи балансов. Лидия Андреевна появилась в районе полудня. Она буквально ворвалась в кабинет шефа. Никаких пошлых подмигиваний и помахиваний прижатой к груди ладошкой. Но улыбка… Странная улыбка. Так улыбаются в плохом американском кино. Обычно при получении дурацкого известия, которое у нормального человека не в силах вызвать абсолютно никаких эмоций.
— Борис, я вас поздравляю!
Вот это «поздравляю» уже ничего хорошего не сулило. Борис мельком взглянул на календарь. Ни защитники отечества, ни почитатели основного закона страны ничего в этот день не справляли.
— Хорошо выгляжу? — робко поинтересовался Борис.
— Хорошо — это не про вас. Выглядите вы великолепно! Но поздравляю я вас совсем по другому поводу. Я только что была в фининспекции и сумела решить ту задачу, которую вы считали неразрешимой. Была проблема и…
— И улетучилась?
— Пра-виль-но! Именно улетучилась. И какая проблема! Да такая, что сегодня мы просто обязаны отметить ее отсутствие хорошим коньячком или виски.
— Какая же вы молодец, Лидия Андреевна!
— Можно просто Лида, — жеманясь, произнесла бухгалтер.
— Какая же вы молодец, Лида! Сегодня вечером соберем весь коллектив фирмы, вплоть до сторожа-инвалида, и как принято говорить — вспрыснем это дело! Но какая же вы молодец, Лида!
Радость Бориса была искренней. Как и печаль, появившаяся на лице Лидии Андреевны.
— А я думала, мы сделаем это вдвоем.
На этих словах она вышла из кабинета, негромко хлопнув дверью. Борис взглянул в окно. У новенькой машины курили два молодых парня из отдела сбыта. Он знал, что эти ребята получают деньги практически ни за что. Более того, им выписывают поквартальные премии. Но они никогда не остаются, чтобы потрудиться сверхурочно и выполнить задачу из разряда невыполнимых…
Вечером Ирина организовала небольшое застолье. Те, кто еще днем стучали друг на друга, выглядели настоящей командой. Людей сплотил хороший алкоголь и не уступающая ему закуска. Конвейер тостов, восхваляющих Лидию Ивановну, казался нескончаемым. Борис, вспомнив, как она сравнивала его с юнгой, натянувшим паруса на длинную мачту, удалился в кабинет и, запершись, положил на стол фото Валентины. Стекло на нем успели заменить…
Когда вечеринка, посвященная неожиданному спасению денег, подходила к концу, слово взяла Лидия Андреевна:
— Друзья, коллеги! Я счастлива, и меня переполняет чувство гордости. Не за себя, а за нашу семью, — на этой фразе она бросила взгляд в сторону улыбающегося Бориса. — Именно за семью, которая должна быть вместе и в минуты невзгод, и в часы радости, которых, я думаю, и у меня, и у вас будет все больше и больше. Я пьяна и счастлива! За вас!
