Айоц-дзор — ущелье, замкнутое Южно-Севанским и Зангезурским хребтами, — как будто продолжает соседний Зангезур. А между тем оно сразу, с первого въезда в него, с преодоления Воротанского перевала, раскрывается глазу в новом, ни с чем не сравнимом своеобразии. Воротан помог дороге пройти ущельем, а сейчас дорога, резко забирая влево, вступает в новую речную систему Арпа. И суровость отходит, словно из рук невидимого художника выпали тюбики с белилами, со свинцовой краской, оставив на полотне теплый, золотой, чистый тон. Весь облик природы становится здесь мягче и живописней.

Большое село Чайкенд. Новая речка бежит в зеленых берегах, открывая красивые скалы, небольшие рощицы, плетеную изгородь выхоленного сада, сложенные кем-то для непрерывно идущего строительства пирамидки камней. Блеск воды переменчив: то голубой, то серый, то черный, — отражение клочка неба, тучки, скалы. Дорога, изменившая Воротану, уже тесно сдружилась с рекой Арпа, то бежит по горному склону, высоко над нею, то быстро спускается к ней, перебрасывается мостом на другой ее берег. Следы работы человека заслоняются горами, горы прячут жилье и удобные клочки пахотной земли в глубоких своих складках, а земли, годной под пашню, так мало, что не будь колхозов с их более совершенными методами обработки земли, ее не хватило бы на здешних крестьян.

Дорога разветвляется. Едем сперва направо, где в 28 километрах находится горный курорт Джермук.

Несколько лет назад при Центральном институте курортологии в Москве состоялось совещание. Оно было посвящено почти неизвестному тогда курорту в Армении, не менее, если не более древнему, нежели чехословацкий курорт Карловы Вары. Подобно тому как в стародавние времена больные стекались в Карловы Вары, чтоб по неписаной традиции пройти «ускоренное лечение», то есть выпивать до сорока кружек горячей минеральной воды в день, лежа в постели, — подобно этому в незапамятные времена на костылях плелись люди по головоломным горным тропкам, на высоте горного хребта, чтобы, тоже по неписаной традиции, по трое, по пяти-шести человек сразу залезать до самого подбородка в каменную яму, наполненную горячей водой. Вода была проточная. Она непрерывно обновлялась. Вода была минеральная. И люди сидели в ней ни много, ни мало, как по нескольку часов, а иные любители и ночевали в ней. И, приняв две-три такие ванны, больные чувствовали облегчение, ревматики расправляли согнутые кости, хромые бросали костыли (так рассказывает неписаная легенда) и шли домой. Разные имена давались этому народному курорту в разное время. Сейчас за ним укрепилось название «Джермук».

Выше я уже указывала, как высоко оценил Джермук проф. И. Н. Славянов. Оценку эту разделяют и другие ученые.

Заслуженный деятель науки проф. В. А. Александров сказал о нем:

Директор Института курортологии проф. С. Н. Соколов подвел общий итог этой высокой оценке:

С тех пор как был вынесен этот авторитетный суд, прошло несколько лет. За эти годы лучшие врачи Армении и такой выдающийся геолог, как А. П. Демехин, произвели целый ряд исследований. Было клинически изучено действие воды на больных: влияние Джермука при питье на изменение просвета сосудов, на секреторную деятельность желудка, на желчеобразование, желчевыделение, на диурез, на холецистит, на функцию поджелудочной железы и т. д.; влияние ванн Джермука на изменение биологического состава крови, на сердце, на лечение ревматизма, артритов, периферической нервной системы и т. д. Словом, проделаны были необходимейшие исследования для уточнения действия нового курорта и возможности правильного отбора больных. А в то же время курорт строился и обстраивался, рос и развивался. Вместо трудной горной тропы к нему было проведено удобное шоссе, вместо прежних палаток на горных склонах забелели корпуса санаториев, пролегли дорожки, выросли парковые насаждения, появились бювет и красивое здание ванн.

Ущелье, ведущее к Джермуку, совсем не похоже на ласковые лесные склоны Карловых Вар. В дикой его красоте, в шуме глубокого Арпа внизу, в странных гофрированных базальтовых столбиках вдоль каменных стен самый привередливый альпинист найдет для себя неожиданную, неиссякаемую новизну. Не похоже горное курортное плато на Карловы Вары и по климату: там воздух насыщен влагой, высота чуть больше 300 метров, дышать в лесном тесном ущелье не очень легко, часто моросит дождик; а здесь — высота 2 000 с лишним метров над уровнем моря. Шутка сказать — высота целой хорошей горной вершины! И воздух разрежен и совершенно чист от пыли, солнце шлет ультрафиолетовые лучи, целительные сами по себе; весною на такой высоте одуряюще благоухают цветы; горизонты открыты во всю ширь, прогулок куда хочешь, во все стороны — сколько угодно, хотя и не помечены они для удобства аккуратными номерками и указателями; и, наконец, водопад — великолепный, могучий, раскрывающий всю гамму своего льющегося стекла — с треском распахнутого веера, узкого вверху и широкого книзу… Все собралось для исцеления, для отдыха, для восстановления сил, для радости усталого человека в этом далеком, почти нетронутом уголке. Нет предела богатствам нашей родины, дающей все очень щедро, полною горстью, — и за этими горами, пограничными с братским Азербайджаном, лежит в Азербайджане другое такое же богатство, аналогичный источник Исти-Су. Целых два «Карлсбада», два аналога знаменитым мировым Карловым Варам в двух советских республиках!

Вернувшись из Джермука, продолжим свой путь по оставленному нами шоссе. Еще немного, и опять разветвление, — за мостом, налево, в 5 километрах, остается большое, богатое село Азизбеков, названное так по имени одного из двадцати шести бакинских комиссаров, азербайджанца-большевика тов. Азизбекова. Еще недавно оно было центром небольшого отдельного района, Азизбековского. Сейчас в прежний район влился соседний, Микояновский, и весь этот объединенный район сохранил название Азизбековского; но центром его сделалось большое село Микоян. Машина мчится дальше, мимо зеленых, замшевых от множества разных мхов каменных глыб, оторвавшихся в давние времена с высот и заваливших землю. К самой дороге подкатываются россыпи разорванного, битого камня; они устилают склоны, делают землю недоступной не только для трактора — для горного плуга. Крестьяне спускаются сюда убирать руками один камень за другим, освобождая от них вдавленную, примятую землю.

До революции крестьяне здесь жили скудно. Проехать из Айоц-дзора в Ереван можно было с огромным трудом и только верхом, и только в определенную часть года, когда тропинки были проходимы. Центр его, бывшее селение Кешишкенд (нынешний Микоян), считалось недоступным и нездоровым, подверженным всяким эпидемиям местом. Его жалкие подземные жилища — «черные избы» — курились, как сурочьи норы, напоминая слова поэта:

Для того, кто помнит все это, въезд в первую большую деревню Азизбековского района, мимо густых, обведенных каменными оградами колхозных садов, полон неожиданности. На картах деревня эта обозначена странным именем — МалишкА. Местные работники называют ее по-русски — Малышкой, хотя это совсем не маленькое, а богатое, широко раскинутое, непрерывно строящееся село. Интересен рассказ, откуда взялось его первоначальное название.