На этой древней магистрали, по которой шло развитие человеческой культуры, конечно, не в меньшей степени, нежели по другой, более поздней и гораздо более изученной дороге «Южный Восток — Эллада — Рим», на древней этой магистрали, где, быть может, древнейшие культуры Индии и Китая, их техника, поэзия, мифы текли к народам Европы, где славяне с незапамятных времен встречались и общались с культурными государствами Закавказья, — лежала и маленькая Армения. Историк Я. А. Манандян, рассказывая о постройке древнейшей столицы Армении, Арташаты, пишет, что «выбор местоположения города был сделан удачно как с военной, так и с экономической точек зрения». Почему? Потому, что «через равнину Арташаты пролегал магистральный путь транзитной торговли, шедший из Средней Азии и Китая к черноморским портам»[53].

В памятниках армянской письменности, поэзии, архитектуры, в армянских средневековых учреждениях, если подойти к ним под углом зрения мысли, высказанной Стржиговским (то есть с точки зрения развития культуры по второй древней магистрали между Китаем, Индией, Персией, Византией, народами Закавказья, Русью, славянством и Европой), можно найти много неожиданного и ценного, что покуда еще далеко не полностью изучено и учтено наукой.

Не так давно несколько ученых Грузии, Армении и Азербайджана выступили с теорией «раннего Ренессанса» в Закавказье[54]. Что представляет собой эта теория одновременно и увлекательная и спорная? Со второй половины XII и в начале XIII века Армения временно вошла в состав Грузии. Это был блестящий период правления грузинской царицы Тамары. Армянская наука, философия, поэзия, чувство государственности, эволюция языка, общественная жизнь приобрели в те дни некоторые черты, напоминающие в своей совокупности эпоху, известную в истории под термином «Ренессанс». Но черты эти появились в Закавказье значительно ранее итальянского Возрождения. Они были прерваны в своем развитии нашествием монголов. Вот эта хронологическая «раннесть» элементов Ренессанса и заставила закавказских советских ученых поставить проблему «раннего Ренессанса на Востоке, предшествовавшего итальянскому». Строго говоря, «ранним» был не один только «Ренессанс»; можно сказать, что и некоторые этапы развития средневековья, особенности феодализма, организация ремесленников, революционные крестьянские движения — все это значительно раньше наметилось на Востоке, нежели на Западе. Традиции тут восходят к древнейшим временам, прослеживаются до Египта и Китая. Но как бы спорны ни были все эти вопросы, ясно одно: огромное поле для научных исследований открывается в Закавказье перед историком.

В этой книге нет возможности дать последовательный и исчерпывающий очерк всей истории Армении, однако многомиллионный советский читатель часто встречает в искусстве братского народа — на сцене, на экране, в книгах — древние мифы и легенды, исторические события, образы деятелей прошлого, и ему хочется знать о них подробнее, увидеть их на развернутом историческом фоне. Чтоб хоть отчасти ответить на эту потребность, я даю читателю в приложении к книге краткий очерк той части истории Армении, которая больше всего отразилась в памятниках литературы.

Когда мы с новых, завоеванных нашим народом исторических позиций обращаемся сейчас к прошлому, мы видим, что при всем разнообразии фактов армянской истории она тоже прошла периоды, на которые мы привыкли делить историю других народов. Так, у армян есть своя «предыстория», свой легендарный период с чертами родового общества, — примерно за две тысячи лет до нашей эры. Есть своя «древняя история», период уже исторический, примерно с VI века (до нашей эры) по 303 год (нашей эры), когда армянский царь Трдат III принял христианство и провозгласил его государственной религией. Есть своя «средняя история» — типичное средневековье, со всеми присущими средним векам особенностями: феодализмом, вмешательством церкви в дела государства, особыми земельными регламентами для крестьян, цехами для городских ремесленников, крестьянскими войнами, внешне окрашенными религиозно-сектантским налетом, а по существу классово-революционными восстаниями угнетенных против угнетателей. Есть своя «новая» и «новейшая» история с утратой государственной самостоятельности, но с ростом собственной буржуазии, часто предававшей свой народ и прислуживавшей очередным хозяевам.

И наконец есть своя светлая, советская история, когда в огне Великой Октябрьской революции родилась Армянская Социалистическая Республика, давшая армянскому народу мир и прочное счастье.

Я сказала, что прошлое Армении укладывается в привычные для нас исторические периоды; но есть в этом прошлом и одна особенность, отличающая его от истории других народов. Порождена эта особенность отчасти сложностью географического положения Армении «на проезжей дороге», сделавшего ее ареной почти непрерывной борьбы.

Невозможность удержаться своими силами против нашествия более могущественных народов, необходимость искать поддержки у соседей, распри этих соседей за обладание Арменией, распри внутри самой Армении между различными ее князьями, обилие государственных образований, деливших Армению на «Великую» и «Малую», на первую, вторую, третью и четвертую, на отдельные княжества со своими династическими родами и периодами возвышений и падений; времена государственной самостоятельности, сменявшиеся порабощением; разнообразие сил, участвовавших в борьбе за нее: Парфия, Рим, Сасанидская Персия, Византия, арабы, сельджуки, монголы, а в новое время шахская Персия и Османская Турция; исход части армян из метрополии в Киликию и создание ими совершенно нового средневекового государства, Киликийского, просуществовавшего целых 300 лет (1080–1375 годы), — все это очень дробит и множит фактическую сторону событий, мешает историку охватить ее в единой концепции.

Трудность увеличивается еще и потому, что древние и средневековые историки оставили нам в наследство как раз эту дробность: историю династий, монастырей, завоеваний, почти ничего не рассказав о самом народе. А ведь в то время, как и свои правители, и чужеземные завоеватели, и знать, и отдельные представители духовенства делили Армению, разрывали ее на части, обессиливали во внутренних распрях, — в это самое время в убогих подземных жилищах, тех самых, где, по слову поэта Исаакяна:

в этих убогих норах тысячелетиями жило и непрерывно трудилось на родной земле армянское крестьянство — историческая сила древнего армянского народа.

Историки почти не говорят о крестьянах в своих летописях, но если за Армению жадно боролись иноземцы и собственные князья, если к ней хищно тянулись Рим и Парфия, Византия и Персия, если ее непрерывно затопляли арабы, сельджуки, монголы, то потому, что она была лакомым куском, потому, что поля ее были тучны, нагорья покрыты садами, луга — стадами, а это было делом рук армянского крестьянства. В Армении было что грабить, было кого обкладывать податями, над нею выгодно было властвовать. За пять столетий до нашей эры наемные греческие войска, уходя из Месопотамии, прошли через Армению, и возвращение их описал Ксенофонт. Он подробно рассказал, как эти войска застали тогда в Армении плодороднейшую страну, еще без городов, с одними селами, где были и пшеница, и ячмень, и все виды домашнего скота, и мед, и пиво, и вино, и птицы, и плоды, и масло, и всякие благовония, и краски, и домашние ткани. Армянское крестьянство жило тогда в подземных норах, остатки которых как исторические памятники сохраняются в наши дни, и плоды его рук собирал через своего сатрапа персидский царь. Уже в этом коренное отличие древней Армении от античного мира, строившего свое хозяйство на труде рабов.