— Это всего-навсего ваши предположения, хотя… Отчасти так, но в основном я опасался, что дорогой Люду ограбят какие-нибудь ханыги, а она по пьяной лавочке свалит беду на меня.

— Вот вы, Игорь Владимирович, врач, — издалека начал Стуков, — и, насколько мне известно, по женской линии квалифицированный специалист. Скажите, сколько нужно женщине выпить шампанского, чтобы опьянеть так, как опьянела Люда?

— Сам был удивлен, — быстро ответил Айрапетов. — Выпила Люда очень немного. По всей вероятности — с ней произошло то, что может произойти с некурящим человеком, если его заставить выкурить взатяжку полную сигарету. Такой человек может потерять сознание.

— А если подсыпать в вино снотворного?..

Игорь театрально выставил перед собой руки.

— За нашим столом не было авантюристов и преступников.

Бирюков не вмешивался в разговор. Исподволь он рассматривал Игоря, прислушивался к оттенкам его чуть глуховатого приятного голоса. Одет Айрапетов был модно, но не броско. Светлые брюки, лакированные, с замысловатым узором, туфли и дорогая трикотажная рубашка с золотистой «молнией» делали его похожим скорее на спортивного тренера, чем на врача-гинеколога. В манере держаться сквозила естественная легкость, присущая людям, привыкшим быть на равных в любом обществе.

— Вы Люде не угрожали? — продолжал задавать вопросы Степан Степанович.

— Что вы, право!.. Я уговаривал ее остаться, но ни угроз, ни силы не применял. Если она пожаловалась вам, то, уверяю, виною во всем является возбужденное алкоголем воображение.

— А Олег не рассказывал, почему Люда стала ломиться в дверь?

Айрапетов чуть повел бровью.

— Говорит, сидел на диване, дремал, когда Люда вскочила и напустилась на него: «Куда вы меня привели?! Что со мной сделали? Чего хотите?!», и все в таком духе. На журнальном столике лежала бритва, она схватила ее, замахнулась. Во избежание недоразумений Олег отобрал бритву и выбросил в открытую балконную дверь.

— Вы уверены, что было именно так, как говорит Олег?

— У меня вроде бы нет причины лгать.

— А если я вам сообщу, что эта бритва… украдена из магазина?

— Вы разыгрываете меня? Или… — Айрапетов побледнел: — Черт знает что? Как могла попасть ко мне ворованная бритва?

— Вот и нас это интересует.

Игорь впервые за время разговора посмотрел на Бирюкова. Их взгляды встретились, и Антон не понял, чего больше в глазах Айрапетова: страха или оскорбленного подозрением самолюбия.

— Откуда у вас эта бритва? — не давая Игорю долго раздумывать, спросил Стуков.

— Из ребят кто-то подарил на дне рождения. Теперь модно дарить архаичные безделушки.

— Постарайтесь вспомнить, чей это подарок.

— День рождения отмечали в кафе. Приглашенных было около двадцати человек. Кто из них что дарил… — Айрапетов растерянно улыбнулся. — Расстреляйте — не могу сообразить.

— Павел Мохов был на дне рождения?

Игорь не вздрогнул, не испугался. Ответил как ни в чем не бывало.

— Мохова в тот вечер я не видел.

— Давно с ним знакомы?

— Несколько лет… — Айрапетов задумчиво наморщил лоб и вдруг повеселел. — Кажется, предполагаю, кто мог подсунуть бритву. В кафе каким-то образом оказался один из моих бывших пациентов. Некто Остроумов Владимир Андреевич. Работает на обувном комбинате. Несколько лет назад, точную дату не помню, его доставили на «скорой помощи» вместе с Моховым в хирургическое отделение, где я в то время работал оперирующим врачом. Ранения у того и другого были серьезными. Пришлось крепко их «поштопать». С тех пор оба считают меня своим спасителем и при встрече лезут с любезностями. Вот и на этот раз в кафе Остроумов презентовал огромный букетище цветов, а когда началось шутовство с подарками, тоже что-то сунул под шумок. Помню, мы с Олегом принесли подарки домой, бросили их на диван. Бритва упала на пол, я поднял ее и положил на журнальный столик.

Айрапетов посмотрел на Стукова таким взглядом, каким ученик, желающий убедиться в правильности ответа, смотрит на строгого учителя. Степан Степанович равнодушно разглядывал свои роговые очки. Прищурившись, он опять спросил:

— Почему предполагаете, что бритву мог подарить Остроумов?

— Вы сказали, что она украдена из какого-то магазина. Из всех присутствовавших в кафе моих знакомых только Остроумов может вызвать подозрение.

И опять, едва Игорь замолчал, Степан Степанович задал вопрос:

— Что за отношения у вас с Бураевской? Как познакомились?

— Знакомство чисто случайное, но я хотел на ней жениться, — чуть удивившись, однако без заминки, ответил Айрапетов.

— Что помешало?

— Об этом у нее надо спрашивать, — на лице Игоря появилось выражение не то боли, не то обиды. — Смотрю, уголовный розыск располагает обо мне сведениями, как о настоящем преступнике.

— Простите, Игорь Владимирович, — извинился Стуков. — Вы должны понять, что стечение обстоятельств, как, например, случай с Людой Сурковой, украденная бритва, бросают на вас некоторую тень. Наша задача — отвести от вас подозрения.

— Какой разговор. Я прекрасно все понимаю. Однако… неприятно чувствовать за спиной тяжелые вздохи. Мне больше по душе правда, пусть горькая, но в глаза, — Айрапетов неожиданно посмотрел на часы. — Извините, товарищи, мне надо срочно ехать в аэропорт — мама прилетает.

Степан Степанович повернулся к Антону:

— У тебя есть вопросы? — И пояснил Айрапетову: — Это сотрудник уголовного розыска Бирюков из райцентра, где обворовали магазин. Он расследует кражу.

У Антона была уйма вопросов: о Чурсиной, Лаптеве, Костыреве, Мохове, однако он воздержался выяснять их в спешке и отрицательно повел головой.

Айрапетов, торопливо попрощавшись, вышел из кабинета. Бирюков посмотрел в окно. Оттуда хорошо было видно, как Игорь почти выбежал на улицу, огляделся по сторонам и, «проголосовав», остановил такси. Антону пришла внезапная мысль. Он быстро набрал номер гостиницы и попросил дежурную пригласить к телефону Голубева. Услышав в трубке заспанный голос, заговорил:

— Слава, есть срочное дело. Айрапетов только что укатил от нашего управления на такси в аэропорт. Надо проконтролировать. Понимаешь?

— Пока я сплю, враг не дремлет? — пошутил Голубев. — Один момент, Игнатьич, умоюсь и лечу на всех парусах к самолетам.

— Давай, Славочка, давай… — Антон положил трубку и по взгляду Степана Степановича понял, что поступил правильно.

— Какое впечатление? — спросил Стуков. — Кажется, ты не поверил в искренность Игоря Владимировича.

— Подстраховка не повредит. А впечатление неплохое. Парень знает себе цену. Не заискивает, не юлит.

— И правду в глаза любит, — Степан Степанович вздохнул. — К сожалению, в нашей работе эту правду нельзя преждевременно выкладывать. Как в пословице, правда хорошо, а счастье лучше.

Бирюков усмехнулся:

— А еще говорят: дальше в лес — больше дров.

— Остроумова имеешь в виду? Сходились наши стежки-дорожки.

— Интересный человек?

— Оригинальный. Есть у нас в архиве его жизнеописание. Сейчас полистаем.

Стуков поднялся из-за стола и вышел из кабинета. Через недолгое время он вернулся с двумя толстыми папками. В одной из них Бирюков нашел фотоснимки. Остроумов был снят стандартно: правый профиль, фас, полный рост. На фотоснимках значились имя, отчество, фамилия и год рождения. Снимки были отчетливые, фиксирующие каждую морщинку на вытянутом худом лице с большими глазами. На облысевшей голове — ни волоска.

— Много раз судим? — спросил Степана Степановича Антон.

— Своеобразный рецидивист-неудачник. Из сорока с лишним лет жизни половину провел в исправительно-трудовых колониях. Последний раз при задержании клятвенно обещал мне, что поставит точку. Видимо, не сдержался. Еще разок решил попытать счастья. Эх, Остроумов, Остроумов… Вот этот может и сигнализацию отключить, и компаньонов найти, и человека, под руку подвернувшегося на деле, прикончить, — Стуков подал Антону телефонный справочник. — Звони в отдел кадров обувного комбината. А я тем временем эти папки для памяти полистаю.