Лейтенант побледнел.

– Но, сеньорита… конечно… – запинаясь, пробормотал он.

Она прошла мимо него и стала подниматься по лестнице. Ее лицо превратилось в холодную, твердую маску. Лейтенант побежал за ней и нагнал ее на верхней площадке.

– Сеньорита, я должен перед вами извиниться. Мои замечания совершенно неуместны. Я беру свои слова назад.

На его лице выступил пот, он старался улыбнуться, но смог только состроить ужасную гримасу.

Не обращая на него никакого внимания, она шла по коридору туда, где стоял солдат с примкнутым штыком. Он увидел, кто к нему приближается, и на жирном масленом лице появилась глупая ухмылка. Он постучал в дверь и распахнул ее перед Майрой.

– Сеньорита, – провозгласил он.

Генерал стоял у открытого французского окна. Когда вошла Майра, он озабоченно обернулся.

– Предстоит отличный вечер, – произнес он, подходя к ней и протягивая руку. На его лице не было и тени улыбки. Его глаза походили на маленькие стеклянные камешки. Он оценивал ее красоту с видом собственника.

Майра не обратила внимания на его руку. Она спросила:

– Правда ли, генерал, что вы нанимаете солдат, чтобы они помогали вам при ваших занятиях любовью?

Генерал остолбенел. Кровь бросилась ему в лицо. Он поднял руку, как бы намереваясь ее ударить. Она спокойно встретила его бешеный взгляд. В течение нескольких секунд он был настолько ошеломлен, что мог лишь издавать какое-то хлюпанье. Потом он отпрянул.

– Как вы смеете говорить мне такие вещи?

– Я и подумала, что тут какое-то недоразумение. Ваш лейтенант предупредил меня, чтобы я не ожидала от вас никакой пощады и что, если я не покорюсь вам, меня будут держать на вашей постели ваши солдаты.

Пренебрежение и презрение в ее голосе почти довели генерала до сумасшествия. Она стояла, выпрямившись, глаза ее сверкали, руки сжались в кулаки. Она понимала, что все зависит от того, удастся ли ей разжечь его гнев.

– Мне стало легче от того, что вы сердитесь, генерал, – продолжала она. – Я ни на миг не поверила, что человек, достигший вашего ранга, способен на такое невыносимое оскорбление по отношению к женщине. Может быть, вы перемените представление о вас у вашего лейтенанта. Оно вам не льстит.

Фуэнтес сделал быстрый шаг вперед и стиснул ее руку. Его лицо было белым от ярости.

– Неужели он и вправду сказал это?

Майра, чувствуя легкую тошноту, тихо произнесла:

– С меня хватает кубинского гостеприимства на сегодняшний вечер. Будьте любезны отпустить меня назад в мою комнату.

Она повернулась к двери. Часовой уставился на нее и сделал – не очень охотно – попытку ее остановить. Майра проскользнула мимо него и пошла по коридору. Она слышала позади легкие шажки генерала и должна была сделать усилие над собой, чтобы не пуститься бегом. Он догнал ее на лестничной площадке.

– Очень жаль, что вам пришлось перенести такое обращение. Не пересмотрите ли вы ваше решение и не вернетесь ли в мои апартаменты? Я могу заверить вас, что у меня вы в безопасности. Что же касается лейтенанта Картеца, то он будет строго наказан.

Стараясь сохранять твердость голоса, Майра сказала:

– Вы должны простить меня, генерал, я испытала слишком сильное потрясение. Ваше великодушие, когда вы застали меня совершенно врасплох, достойно высочайших традиций вашей расы. Пожалуйста, не считайте меня неблагодарной.

Она одарила его испуганной улыбкой и побежала вниз. Генерал смотрел ей вслед. Он был похож на обалдевшего быка на арене, ошеломленного неожиданным взмахом пелерины матадора.

Он стоял в глубоком раздумье на лестничной площадке, пока она не скрылась из виду. Потом его лицо перекосила зверская ярость, он резко повернулся кругом и рявкнул часовому:

– Лейтенанта Картеца ко мне сейчас же!

Часовой с круглыми от страха глазами поспешно повиновался. Фуэнтес его остановил.

– Подожди, – сказал он. – Через час приведи ко мне женщину, понимаешь? Годится та девчонка, которая работает здесь. Разыщи ее и приведи ко мне через час.

Часовой ухмыльнулся:

– Есть, ваше превосходительство.

Фуэнтес взглянул на него с подозрением:

– Если ты дотронешься до нее в течение этого часа, я лично буду присутствовать при твоем наказании. Смотри, чтобы она была чистая и в чистом белье, когда ты ее приведешь. Теперь пришли ко мне лейтенанта.

Он повернулся и пошел в свою комнату быстрой, нетерпеливой походкой.

Маленькие разукрашенные часы на каминной полке звонко пробили девять. Через открытое окно доносились отдаленные крики и редкие выстрелы. Моркомбр сидел на полу спиной к двери и глядел в темноту за окном. Уже полчаса он не шевелился.

Квентин в рубашке с короткими рукавами, с расстегнутым воротом мерил комнату широкими шагами. В камине громоздилась куча окурков. Он то и дело косился на Майру, спавшую на диване. Он думал, что теперь, когда ее черты расслабились, она выглядит очень усталой, бессильной и беззащитной. Он подошел к Моркомбру и встал за ним, вглядываясь в ночную мглу.

– Мы попали в переделку, Билл, – произнес он очень тихо. – Надо что-то предпринять, пока не прошла ночь. – Он посмотрел через плечо на спящую девушку. – Ей повезло вырваться на этот раз, но завтра будет другое дело. Нам надо попытаться вытащить ее из этого.

Моркомбр проворчал:

– Ты имеешь в виду прокладывание пути через орды солдат, отстреливаясь, как в кино?

– В таком духе.

– И мы – двое чудаков – защищаем ее от свинцового града нашими большими загорелыми телами?

– Нечто в этом роде.

– О'кей, если так ты считаешь. Я полагаю, с меня довольно газетной работы. Может быть, на том свете будет не так уж плохо. – Он рассмеялся. – Интересно, снимают ли ангелы свои крылья, когда ложатся спать? Пожалуй, это неудобно, если не снимать.

Квентин закурил сигарету.

– Консул находится в полумиле отсюда. Поход будет опасным, но нам надо ее туда доставить.

Моркомбр встал.

– Когда отправляемся?

– После полуночи, я думаю. Мы должны улучить момент и обмануть часовых.

Внезапный дикий крик ужаса заставил их вздрогнуть. Майра вскочила в испуге.

– Что случилось? – спросила она сорвавшимся голосом.

Квентин подошел к двери и осторожно ее приоткрыл. Крик повторился. Он исходил сверху. Часовой за дверью пригрозил винтовкой.

– Вернитесь в комнату, – приказал он.

Квентин на приказ не отреагировал, он стоял и смотрел вверх. На лестничной площадке, спиной к нему, стояла Анита. Совершенно голая.

Лицом к ней стоял гигантский негр-солдат. Он держал винтовку наперевес. Лицо его раскалывала надвое торжествующая ухмылка. Он направил на Аниту винтовку со штыком. Длинное блестящее лезвие витало в футе от нее.

Прежде чем Квентин смог что-то понять, послышался голос, сказавший нетерпеливо:

– Продолжай, ты, дурачина, приканчивай ее.

Он узнал грубый голос Фуэнтеса. Его рука метнулась к заднему карману брюк, но часовой у двери его опередил, ударив прикладом винтовки. Удар был сильный. Квентин свалился бы с ног, если бы не Моркомбр, стоявший за ним.

Они услыхали еще один страшный вопль Аниты. Они увидели, как она схватилась руками за лезвие, которое негр направил в нее. Они увидели ее руки, скользнувшие вдоль лезвия, и кровь, когда острый штык раскроил ее ладони и рассек запястья, а затем ударил в середину груди с невероятной силой, и три дюйма красной стали вышли из ее спины. Все еще ухмыляясь, негр удерживал винтовку наперевес, чтобы она не могла упасть. Ее колени подогнулись, и руки слабо бились о дуло винтовки, а он все держал ее, выкатив большие черные глаза и смеясь над ней.

Квентин взял себя в руки. Часовой отступил, его палец уже был на курке.

– Назад! – выкрикнул он свирепо. – Назад!

Когда Анита упала, негр наступил на нее ногой и выдернул штык. Это был сильный толчок, спустивший тело с лестницы по всем ступенькам. Оно оказалось почти у ног Квентина. Часовой лишь на миг отвел глаза от Квентина, чтобы взглянуть на убитую. Квентин не колебался ни секунды. Его рука метнулась к карману, и пуля вошла часовому между глаз. Большой негр, услышав выстрел, передернул затвор и бросился вниз по ступенькам. Квентин выстрелил еще раз. Негр испуганно хрюкнул, схватился обеими руками за живот и тяжело осел.