Петелин — так звали новичка — работал не лучше других, но и не хуже. В Курильске, когда команда, пользуясь стоянкой, сбежала на берег — в ресторан «Курильск», оставив на судне только вахтенных да кока Глущука (комсостав тоже почти весь разошелся по знакомым), Петелин остался в каюте. Он был подвахтенным, но спать не ложился — не хотелось. С часок Петелин понежился на рундук, покурил, стряхивая пепел в баночку из-под японского пива. Потом поднялся и прошел на камбуз.
— Чем нынче думаешь кормить в обед, Петрович? — спросил он у кока. — Опять супом из сайры? Хоть бы разок борщечка сварил!
— Это ты дома будешь к борщу пристраиваться, а на судне ешь, что дают. Глущук явно был не в духе.
— Ты чего такой смурной, Петрович? Расстроился, что на берег не дали сойти? Так давай, я тебя подменю… Смотаешься на часок в «Курильск», примешь дозу — и назад, к котлам, — положительно, новичок был парень с юмором, такие Глущуку нравились.
— Садись уж, коли пришел… Какао тебе налить? — Глущук, не дожидаясь ответа, снял с плиты чайник, подал его Петелину через окошко в переборке. — Хлеб — на столе, и масли там же…
Петелин налил какао в эмалированную кружку, взялся за хлеб с маслом.
— Иди сюда, Петрович, составь компанию, — позвал Петелин кока.
— Погоди, сейчас…
Глущук посолил суп (точно из сайры!), попробовал на вкус, бросил сверху жменю лаврового листа и закрыл крышку:
— Сгодится!
И, не снимая колпака, вышел из камбуза к Петелину в кают-компанию.
— Нет, Петрович, ты, конечно, кок, что надо… Но без борща, знаешь, и обед — не обед, — опять принялся подтрунивать Петелин. — Ну ладно, с борщом не дружишь, так хотя бы холодненькую закусочку когда-нибудь сконстралил… селедочку под шубой, что ли…
— Щас, только шубу с вешалки сниму, — отхохмился Глущук. — Да ты, наверное, на пассажирских судах в море ходил, а не на грузовых. Угадал?
— А вот и нет, Петрович! Ошибка вышла. И на грузовых я ходил, и на балкерах, и на лихтеровозах… — Петелин смачно прополоскал рот какао. — На лихтерах, правда, в каботаже… На Камчатке. — Он помолчал, потом спросил равнодушно. — Бывать там приходилось? Глущук хмыкнул:
— Да что ты! Я ведь из-под Харькова… Оттуда — сразу в Корсаковский БОР завербовался… Это уже потом на «Елистратова» перешел.
— Что так?
— Да платят больше. Опять же, в Японию гоняем чуть ли не каждый рейс… Хо-хо! Я уже три машины привез. Вот так!
— Зачем же тебе — сразу три?
— Ха! Я две братьям отослал, одну — себе оставил… Ты-то, небось, тоже на машину нацелился, если с нами в рейс пошел?
Петелин неопределенно пожал плечами. Неясно было, то ли — «да», то ли — «нет». А по лицу у Петелина ничего нельзя было прочесть. Впрочем, Глущуку это и не нужно было.
— У нас Анисимов Юрка с Камчатки. Второй механик, — сказал Глущук, подумав. — Мне кто-то вроде говорил… А, Леха Бимс, точно! Он с Юркой в одном общежитии жил в Елизово. Давно, по молодости еще… Леха-то мне про Анисимова и сказал.
— А что, сам Анисимов про Камчатку не любит говорить? — как бы между прочим, спросил Петелин.
— А черт его знает! Юрка вообще — парень-молчун… Но в машине разбирается, это точно, — заметил Глущук. — Я и то об этом случайно узнал… А вообще у нас команда почти вся из приезжих.
— Это почему так? — удивился Петелин. Какао свое он уже допил и собирался идти к себе в каюту.
Глущук хитро усмехнулся:
— Политика! Наш Кузя сам команду из приезжих набирает. И правильно делает. Приезжий — он приезжий и есть. Как говорится, сегодня — в судовой роли, а завтра — на воле! А попробуй местного так вот, запросто, в рейс не отправь… То-то и оно! Да ведь и ты, я слышал, тоже вроде из приезжих?
— Да, в общем-то…
— Вот видишь! — Глущук поднялся из-за стола, подхватил одной рукой чайник, другой — кружки, двинулся на камбуз. Уже в дверях обернулся, сказал как бы между прочим: — Вон, земляка моего, Пелипенко, с рейса сняли… Вроде бы в Корсакове в вытрезвитель попал… А ты — на его место пришел. А будь Пилипенко из местных?.. Ну ладно, это я так, безо всякого намека… — И скрылся в камбузе.
Петелин же, вернувшись в каюту, присел на рундук, достал сигареты, закурил. Неделя на судне — это, конечно, мало. Попробуй, узнай, кто чем дышит! А этот Анисимов, второй механик, личность интересная. Надо бы его пощупать, как следует… Может быть, он и есть тот самый «Камчадал»?..
Все может быть. Ну вот его и пощупаем…
— Ты что такой… зашуганный? — спросила жена, с трудом подобрав подходящее слово.
— Да так, просто… Голова что-то болит, — пробормотал Шитов.
— Не нужно было вчера пить, — жена была в своем амплуа. Ничего, буфет откроется — сходишь, кофе покрепче выпьешь, или чаю… — И посмотрела на часы. — Потерпи. Часов через восемь будем в Ванино. Немножко осталось! Считай, чуть не полдороги проехали…
И в этот момент раздался голос скуластого парня.
— А хотите, анекдот расскажу?
Парень сказал это во весь голос, громко, чтобы слышали все, кто сидел сейчас в каюте. Пожилая пара — та, что ехала с внучкой (девочка спала в кресле), покосилась на скуластого, но сочла за благо промолчать, а женщине, что сидела с самого края, вообще ни до чего не было дела. Оставался спокойным и мужчина в джинсовой куртке: чуть приоткрыл глаза — и снова их прикрыл. И тогда Шитов понял: скуластый обращается именно к нему, к Шитову. Это для него он собирается сейчас рассказать анекдот…
— Ну, так, — продолжал скуластый. — Это, значит, звонят мужику по телефону. Он трубку поднимает: «Але?» Мужику говорят: «Ваша теща упала в бассейн с крокодилами». А мужик — отвечает: «Ваши крокодилы — вы и спасайте!» Ну, как анекдот?
Никто не рассмеялся в каюте, никто парню не ответил. Да он, похоже, никакого ответа и не ждал. Но Шитову вдруг показалось… нет, он просто физически это почувствовал: все, кто сидел сейчас в каюте все поняли, к кому обращался скуластый, когда рассказывал ТАКОЙ анекдот. И вот сейчас все сидят и ждут, что же будет дальше…
Бам-м! И второй раз ударил у Шитова над головой колокол, словно бы подавая сигнал: все, приехали, Женя, прибыли… Влип ты, кажется, Шитов. Влип!
— Ну, ладно, еще один анекдот расскажу, — так же громко сказал скуластый. — Этот — вообще умора… Значит, учитель жалуется другому: «Да что у меня ученики такие тупые в классе?! Уж объяснял я им, объяснял, рассказывал им свой предмет, рассказывал… Уже даже сам все стал понимать, а эти тупые — ну все равно ничего не понимают!»
Сердце у Шитова зашлось в смертной тоске… Он — все сейчас понимал, решительно все! Он был с похмелья, это так, чего уж там… но вот тупым — Шитов сроду не был!..
Скуластый ясно давал понять: о том, что Шитовы везут с собой деньги, он знает. «Крокодилы» сели на паром еще там, в Холмске. И поехали спасать… Кого? Да Шитова, конечно, упавшего вместе с деньгами в бассейн. Правда, у Шитова был шанс — откупиться сразу же после первого анекдота. Он этого не сделал. И теперь «крокодилы» уж точно его, Шитова, «спасут»…
Делись, Шитов, с рэкетом. Делись!
Впрочем, поздно уже делиться. «Ваши крокодилы — вы и спасайте…». Беги, Шитов! Если можешь, конечно… Беги!
А — куда? С парома не убежишь…
Приплыл ты, кажется, Шитов!..
Буравчик зашел к Локтееву как раз после обеда. Ответственный секретарь был в кабинете не один. Напротив Локтеева сидел Шитов, курил и ждал, когда секретарь прочитает подборку информаций на первую полосу.
— Там местечко еще есть, Николай Иваныч? — спросил Буравчик с порога. — Такую изюминку я для «Репортера» подготовил! Пальчики оближешь.
— Так места же нет, Валера, для «изюминки», — подал голос Шитов, который, в отличие от Буравчика, всегда давал подборку новостей с запасом — на тот случай, если что-нибудь слетит с полосы под карандашом дежурного редактора. Правда, это случалось крайне редко: в чем-чем, а уж в информациях-то Шитов разбирался.
— Да ты посмотри, какая информация! Только что по телефону взял в… Ну, не важно, где. Главное, что свежая. На, посмотри.
