Это сейчас я могу вспоминать об этом, посмеиваясь. А тогда я, недолго думая, приготовилась сделать то, что сделала бы на моем месте любая московская невротичка с туманными перспективами на будущее – уйти в запой. Четыре раза я ходила с пятнадцатилитровым туристическим рюкзаком в супермаркет, чтобы притащить домой «лекарство» – мне казалось, что терпкое грузинское вино, и химическая смесь для коктейля «Пина-колада», и симпатичная фляжка с текилой станут спасательным кругом, благодаря которому я какое-то время подержусь на плаву, пока мне наконец не хватит решимости залпом выпить бутыль средства для мытья стекол, чтобы отправиться покорять лучшие миры.

На помощь пришла Лерка.

Она не просто вылила на меня ушат никому не нужных утешений; она со спортивной сумкой переехала ко мне домой, словно я была тяжелобольной, которая не в состоянии позаботиться о себе самостоятельно. Она решительно убрала позвякивающие пакеты с бутылками на антресоли, и даже не обиделась на мою реакцию, компактно уместившуюся в емкое русское слово из трех букв. Она варила для меня овощные бульоны, приносила мои любимые пирожные и часами трещала о разных глупостях, типа новой волны моды на акриловые ногти или решающем превосходстве брюнетов над блондинами, если оценивать их по критерию «страстность». И сначала ее неумолчная болтовня меня раздражала. Мне хотелось тайком приобрести в аптеке беруши и прятать их под волосами – правда тогда пришлось бы изображать из себя китайского болванчика, не могла же я вообще никак не реагировать на Леркин треп. Но потом я с удивлением заметила, что мое настроение медленно ползет по внутреннему термометру вверх, и вот я уже радостно вступаю в спор о том, в чем же секрет сексуальности Брэда Питта. Так, постепенно, Лерка вернула меня к жизни.

Но сейчас мне было, честное слово, не до смеха.

«Он тебя не просил перевезти чего-нибудь куда-нибудь, а?»

Дура я, дура – конечно, он просил! Пудру для якобы жены его друга. Журналы. Все это выглядело так ненарочито, что я ни в чем его не заподозрила. Возможно, я и сейчас раздуваю из мухи слона.

Но неприятное предчувствие, назойливой осой жужжащее в области солнечного сплетения, подсказывает, что запоздалые подозрения не безосновательны.

И несмотря, что опасность – реальная или мнимая – все равно осталась позади, я должна была хотя бы попробовать узнать правду.

В противном случае депрессивные размышления надолго лишили бы меня сна.

Набравшись смелости и заранее приготовившись к самому худшему, я позвонила Петру, известному визажисту с ощутимым налетом голубизны, для которого я по просьбе Алана везла из Лондона пудру от «Шанель».

К телефону он подошел не сразу. Я уже подумала, что он тоже безвозвратно исчез, когда услышала в трубке его манерный голос:

– Слу-у-ушаю.

– Петр, это Саша, – кашлянув, сказала я, – Саша Кашеварова.

Отреагировал он по-московски интеллигентно:

– Какая на хрен Саша?

Но я не обиделась. Мне с ним не детей крестить.

– Саша, которая привезла вам подарок от Алана. Пудру.

– Ах, Сашенька, – расцвел и заколосился этот странный малый, – душа моя, как поживаете?

– Нормально, – лаконично ответила я, – я по делу звоню.

– Ясен пень, что не просто так, – тоненько захихикал он, – что, еще один подарочек притащила?

– Боюсь, что нет.

– Нет?! А что же тогда трезвонишь с утра пораньше, чертова кукла? – настроение Петра менялось, как погода в майский денек.

– Сейчас вечер, – вежливо напомнила я.

– Умничать вздумала? – в его голосе появились угрожающие нотки, – да кому ты ту нужна со своими комментариями!

Я бы давно отправила невесть что о себе возомнившего Петра по известному многим адресу, если бы не дело особой важности, заставшее меня набрать номер неуравновешенного стилиста.

– У меня всего один вопрос. Можете не отвечать, если это принципиально. Но я обещаю не обращаться в милицию и вообще никому об этом не рассказывать, – только произнеся эти слова, я осознала, насколько глупо они прозвучали. Конечно, он ничего не расскажет, надо было заранее обдумать тактику.

– Ну! – капризно протянул он. Один-ноль, любопытство одержало победу над хамством.

– Что было в той пудренице? – помявшись, поинтересовалась я. – Ведь не пудра же «Шанель», верно?

– Издеваешься что ли? – хохотнул Петр.

– Нет. Просто мне кажется… Мне кажется, что я не все вам тогда передала, – лихорадочно сочиняла я, – просто я тут заглянула в сумку, с которой приехала… и увидела… Короче, там, кажется, немножко рассыпалось. Вот.

– Правда? – недоверчиво переспросил Петр. – Если так, то ты просто мой ангел-хранитель. Извини, что накричал на тебя, я просто сегодня немножко не в духе… Сашулечка моя лапулечка. Может быть, приедешь? Угощу тебя кофейком. У меня есть кексик.

Я подозрительно нахмурилась – с чего он вдруг стал таким добрым, как мультипликационная Баба Яга, приманивающая наивных детей конфетками.

– Ты уж прости, сам я приехать не смогу… Зато угощу тебя в качестве компенсации.

– Я на диете, – брякнула я, – что ж, может быть, и правда лучше нам встретиться лично…

– Ах, какая остроумная девушка, – он залился наигранным, но довольно бодрым смехом, – ты же понимаешь, что я имею в виду не кексик. А коксик, прости за каламбур. Ха-ха, как смешно звучит – кексик и коксик. Так когда ты сможешь меня навестить? Не пожалеешь, ведь кокаин, который ты привезла, оказался первосортным!

Иногда собственная безалаберность идет мне на пользу. Будь я аккуратисткой, так непременно навела бы порядок в сумочке, с которой ездила в Венецию. Выбросила бы все лишнее, а остальное педантично разложила бы по кармашкам и отделениям. Но нет – с момента моего возвращения прошло почти две недели, а в сумке по-прежнему царил вопиющий бардак. Зато среди истрепанных путеводителей, визитных карточек ресторанов, использованных салфеток для лица, подобранных на морском берегу красивых камешков и прочей сентиментальной чепухи мне удалось отыскать спичечный коробок, на котором был записан телефон Валюши, моей соседке по авиакреслу.

Валюша долго не могла вспомнить, кто же с ней говорит. А когда вспомнила, вместо того, чтобы вежливо поприветствовать меня, вскрикнула «Ой!» и бросила трубку. Сначала я списала эту странность на телефонные помехи. Но и в следующее раз мое приветливое «Алло» было прервано канонадой коротких гудков. Пришлось мне, дозвонившись до нее еще раз, скороговоркой высказать свою проблему:

– Тольконебросайтрубкуэтооченьважно! – прокричала я.

Прогресс – на том конце провода послышалось напряженное сопение.

– Валя, я попала в беду, и только вы можете мне помочь, – облегченно вздохнула я.

– Вот еще, – немного напряглась Валюша, – попали в беду, так вам и надо. А я здесь вообще ни при чем. И прошу больше по этому номеру не названивать.

Я поняла, что мое ликование было преждевременным, и непонятно что втемяшившая в свою голову Валя сейчас снова бросит трубку.

– Мой любимый, тот, о котором я рассказывала в самолете, втянул меня в историю с контрабандой! Поэтому мне просто нужно знать…

– Да ладно вам, – неожиданно грубым голосом перебила меня Валюша, – меня вот что-то никто в историю с контрабандой не втягивал. Потому что нормального человека втянуть в такое невозможно. А на вашем месте… На вашем месте мне было бы просто стыдно звонить приличным людям! Я вообще могу заявить о вас в милицию!

– Я тоже, – обрадовалась я, – Валя, я тоже хочу заявить в милицию. Правда боюсь, что ею здесь не отделаться, потребуется вмешательство Интерпола. Мы должны его арестовать.

– Кого? – опешила Валюша.

– Моего бывшего, – как можно более весомо, по слогам, произнесла я, – я только что узнала, что он… – я никак не могла подобрать правильное слово, потому что определение «преступник» казалось мне каким-то чересчур уж инфантильным, – … что он втянул меня в криминальную историю.