— Что?

— У тебя выходит очень хорошо. Поверь мне. — Гангер улыбнулся в ухо Джейн и повесил трубку.

Небо здесь очень высокое.

В большинстве мест небо просто — ну, высокое; всего лишь голубой тент, который отделяет звезды снаружи от воздуха внутри. Здесь все совсем по-другому. Здесь небо находится на такой высоте над уровнем моря, что существование земли представляет собой немногим более чем непроверенный слух. А еще здесь есть замок.

Большой, со множеством архитектурных излишеств, и абсолютно бесплатный — во вкусе Людвига Баварского. Он парит, покачиваясь на несущих его течениях, как пузырек в рюмке хереса, выпитой на голодный желудок, не поддерживаемый ничем, кроме мысли о том, какой плачевный эффект он произведет на земле, если когда-нибудь рухнет.

Когда сила тяготения вступает в потасовку с общественным сознанием, тяготение проигрывает.

Если вы приблизитесь, осторожно выбирая путь между восходящими потоками и стараясь не наступать на головы высоко залетевшим птицам, вы сможете услышать обрывки странного, непонятного шума, доносящегося до вас полудикими ветрами, которые уже угасают на этой высоте. Если вы примете во внимание расстояние и сильные искажения, вносимые ветром и допплеровским эффектом, вам даже может показаться, что вы слышите, как несколько тысяч человек насвистывают — фальшиво и не в той тональности — разъединенные кусочки полузнакомой мелодии.

Добро пожаловать в Воздушный Замок, главную резиденцию департамента Знаков и Знамений. Люди, стоящие во дворе, выстроившись выверенными до дюйма шеренгами, — это Посланники-стажеры. Когда они сдадут зачеты, их работа будет состоять в доставке сновидений, активизации картин из прошлого, внедрении ощущений, дежа вю и других сообщений подобного же рода. В настоящий момент они обучаются крайне непростому искусству производить единственный в своем роде звук, известный как свист почтальона.

Теперь, если вы будете смотреть очень внимательно, вы можете заметить невысокую фигуру человека в департаментском голубом с золотом мундире, чьи волосы значительно длиннее, чем у остальных. Если вам удастся каким-то образом заставить свои уши абстрагироваться от окружающей какофонии, вы обнаружите, что этот человек, единственный из всех, упрямо насвистывает — правильно и без досадных неожиданных пауз — мелодию, в которой вы с уверенностью сможете распознать «Клуб Одиноких Сердец Сержанта Пеппера».[19]

Угадайте, кто.[20]

— Ты не должна так думать об этом, — сказал Гангер, когда они взбирались по дорожке, ведущей к Замку. — Все совсем наоборот.

— Правда? — откликнулась Джейн. Она выразилась бы полнее, но дорожка была слишком крутой, и она уже начинала подозревать, что какой-то шутник вытащил у нее из коленей поджилки, пока она не видела.

— Поверь мне, — сказал Гангер. — Даже если бы мы действительно хотели убрать тебя с дороги на некоторое время, а это не так, мы бы не стали для этого устраивать тебя Посланником. Это работа слишком высокого профиля.

— Высокого… — проговорила Джейн, сардонически задыхаясь (можете попробовать сами), — …профиля. Бегать с поручениями. Доставлять сообщения.

— Вот-вот. — Гангер приостановился, оттянул пальцем воротник своей розовой рубашки от Эберкромби и Фитча и сделал вдох. — Вряд ли можно сказать, что мы решили засунуть тебя в какую-нибудь второстепенную полузаброшенную контору, а?

Джейн смахнула с лица пот.

— Однако, нельзя также сказать, чтобы эта работа предъявляла большие требования. Едва ли для нее нужны такие уж выдающиеся исполнительные качества. Мне казалось, вы говорили, что я работник высочайшего уровня.

Гангер хотел было взглянуть себе под ноги, но тут же спохватился.

— Если ты хочешь, можешь попытаться найти уровень выше, чем здесь, милости прошу.

Джейн, однако, сохраняла серьезность.

— Вы что, боитесь высоты? — спросила она.

— Я ужасно, чертовски боюсь высоты. Подумай об этом. Мое естественное место обитания расположено не сказать чтобы очень высоко; фактически, совсем наоборот. У меня иногда начинает кружиться голова, когда я стою на ковре с высоким ворсом. И если, — добавил он, — тебе это кажется таким ужасно забавным, мы можем как-нибудь нанести визит в резиденцию моего департамента, посмотрим, как тебе там понравится.

Джейн постаралась придать своему очередному судорожному вдоху извиняющийся оттенок, и они продолжали карабкаться вверх в молчании; по крайней мере, какое-то время они ничего не говорили. Потом Джейн, покусав губу, вступила снова:

— Я прошу прощения. Я очень ценю, что вы решились пойти со мной, чтобы представить меня. Спасибо.

— Не стоит благодарности, — улыбнулся Гангер. — Всегда пожалуйста.

— Простите?

— Я говорю — пожалуйста.

— Простите, — прокричала Джейн, — я не могу вас расслышать, у меня кровь шумит в ушах.

— Неважно.

— Что?

— Я говорю, что… Ничего.

— Мы уже пришли?

Гангер открыл рот, но передумал и просто кивнул. Перед ними, опустив подъемный мост, перекинутый через совершенное ничто и покоящийся на еще меньшем, возвышались ворота Воздушного Замка.

На замковом камне арки ворот висела деревянная табличка. Ветер и барометрическое давление давно свели на нет когда-то покрывавший ее лак, но на ней до сих пор можно было различить слово

написанное выцветшей белой краской. Джейн подняла бровь.

— Мы некоторое время пытались его так называть, — пояснил Гангер, — но это название почему-то так и не прижилось. Постой здесь, я постучу.

Он подошел к массивным воротам и поднял дверной молоток — обеими руками и изо всех сил напрягая спину. Ему удалось поднять его на целый дюйм, прежде чем он сдался.

— Понимаешь, это не реальный молоток, — сказал он, осторожно потирая руки. — Точнее, он, конечно, реален, но это идеальный молоток. Знаешь, какими должны быть дверные молотки в идеальной вселенной. А в идеальной вселенной у людей гораздо более крепкие мускулы, чем у нас.

— Гм.

— А поэтому, — продолжал Гангер, — думается мне, мы лучше поступим вот как.

Он слегка наклонился и прошел под воротами. Джейн неуверенно последовала за ним.

— С этого момента будь осторожна, — крикнул ей Гангер, когда они вынырнули во внешнем дворе. — Все это место является Зоной Исключительной Ответственности.

Джейн моргнула.

— Простите? — переспросила она.

— Зоной Исключительной Ответственности, — повторил Гангер. — Это абсолютно необходимо, если учесть, чем они тут занимаются. Видишь ли, если нас сочтут ответственными за любую вынесенную отсюда информацию — с самыми благими намерениями, как ты понимаешь, — то мы предстанем перед судом, не успев и шагу ступить. Да, к слову, смотри под ноги, здесь может быть колючая проволока.

— Колючая проволока?

Гангер кивнул.

— И собаки, разумеется. Понимаешь, это все входит в программу обучения.

— Собак я еще могу понять, — сказала Джейн, снова вспомнив о работе почтальона. — Но при чем здесь колючая проволока?

— Мы доставляем сверхъестественные внушения некоторым из самых охраняемых людей в космосе, — ответил Гангер с ноткой гордости в голосе. — Ты понимаешь, что я имею в виду. Торговые магнаты, которые не заключат ни одной сделки, не получив одобрения своего астролога. Полубезумные диктаторы третьего мира, строящие свою политику в соответствии с указаниями духов своих предков. Двойники латиноамериканских наркобаронов. При такой работе колючая проволока даже приносит облегчение. А самое ужасное во всем этом, — продолжал Гангер, ухмыляясь, — это что тебе приходится постоянно свистеть. Положено по уставу.

— Гм.

— Свистеть, разбрасывать повсюду резинки, которыми скрепляют пачки писем, и никогда не появляться со Срочной Доставкой, если ты не уверен, что получателя нет дома. Это вопрос чести. У них очень строго на этот счет.