— Соблазнительна?

— Уверена, что могла бы быть соблазнительной. Я не уловила каких-либо таинственных вибраций при упоминании имени Кевина, но беседа длилась всего три минуты. Мадам явно не хотела разговаривать со мной.

— Возможно, рыжие волосы Эрны вызывали у Кевина какие-то ассоциации, — предположил я.

— Струна от гитары, — повторил Майло. — Что дальше? Теперь он начнет мочить людей смычком от скрипки? У Кевина было немало фальстартов. Интересно, не пытался ли он стать героем-гитаристом.

— Давайте заглянем на его квартиру, — предложила Петра. — Почувствуем утечку газа и попросим домохозяйку проверить. А сами тем временем побудем там, чтобы обеспечить ее безопасность.

— Я займусь этим, — вызвался Шталь.

— Что касается проникновения со взломом, — заметил Майло. — Имя Робин упоминалось в благодарственной надписи на коробочке компакт-диска Беби-боя, и украдены именно гитары Беби-боя. — Этими словами он озвучил то, что меня беспокоило. — Твое имя, Алекс, тоже упоминалось там.

— Там длинный список, — подтвердил я. — Даже если и существует какая-либо связь между этими именами, мне беспокоиться не о чем. Я не артист. Ты не позвонишь Робин?

— Не хочу ее волновать, но она должна быть осторожна. Хорошо, что Робин в Сан-Франциско… да, я позвоню ей. Где она остановилась?

— Не знаю. Ее приятель работает с детьми, будет ставить «Отверженных», так что найти ее труда не составит.

Губы у него искривились.

Ее приятель.

Настенные часы показывали семь часов десять минут. Если рейс Элисон не запаздывает, ее самолет пойдет на посадку через двадцать минут.

— Что нового по делу Эрны Мерфи? — спросил Майло.

— В преступницах она не числится, госпитализаций за казенный счет не было.

— Нам не удалось отследить никого из ее родственников, которые могли бы дать о ней какую-либо информацию, — сказала Петра.

— Большую часть психиатрических больниц штата закрыли много лет назад, — сообщил я. — Если она и лечилась в них, нам этого не узнать.

— Я готов выслушать ваши предложения, доктор, — обратился ко мне Шталь.

— Даже если ее госпитализировали в «Камарильо» или другое подобное место, это не даст нам ничего нового, — заметил Майло. — Мы и так знаем, что она душевнобольная. Нам нужны более свежие данные, в частности о ее связи с Драммондом. Неужели по ней нет совсем никаких материалов? Шталь покачал головой.

— Нет даже записей о нарушении правил дорожного движения. Водительского удостоверения Эрна никогда не получала.

— Возможно, это означает, что в свое время ее признали умственно неполноценной, — предположил я.

— Умственно неполноценная, но умная и образованная? — удивился Майло.

— Вождение машины может быть источником страха для людей с нарушенной психикой.

— Вождение машины иногда пугает и меня, — сказала Петра.

— Какие же у вас есть документы? — спросил Майло.

— Номер социальной страховки, — ответил Шталь, — а в благотворительном фонде говорят, что она числится в их списках, но за пособием никогда не обращалась. О ее работе удалось узнать, что за восемь лет до этого она работала в кафетерии «Макдоналдс». С июля по август включительно.

— Шестнадцать лет назад ей было семнадцать. Так что это был летний приработок школьницы старших классов. Где?

— В Сан-Диего. Эрна посещала там миссионерскую среднюю школу. В школе, в списках родителей, значатся имена Дональда и Колетт Мерфи. Но в школе утверждают, что никаких других записей нет. По данным инспектора налоговой службы округа, Дональд и Колетт жили в одном и том же доме двадцать один год, а потом, десять лет назад, продали его. Записей о приобретении какого-либо другого жилья нет. Я съездил туда. Эта часть города заселена рабочими, вольнонаемными служащими вооруженных сил и отставными сержантами. Семейства Мерфи никто не помнит.

— Может быть, когда отец ушел на пенсию, они уехали из этого штата, — предположил Майло. — Хорошо бы найти их ради них самих. — Лицо Майло исказила гримаса. Он подумал о звонке, который принесет плохую новость. — Однако, как мне представляется, Эрна давно покинула отчий дом, поэтому едва ли они сообщат нам что-нибудь имеющее отношение к делу. — Он посмотрел на меня, ожидая подтверждения его слов.

— Эрна, лишенная общественных связей, — сказал я, — очень подходила нашему мальчику как знакомая. С ней он мог разговаривать, не опасаясь, что сна доверит его секреты кому-то другому. Эрну ему было легко подчинить своей воле и присвоить себе ее имя.

— Отсутствие связей, — вставила Петра, — делало ее легкой добычей. — Она обратилась к Майло: — А теперь что?

— Может быть, еще один визит к родителям Кевина. Нужно потрясти семейное древо и посмотреть, что упадет на землю.

— Только не сейчас, — возразила Петра. — Отец настроен явно враждебно и не скрывает, что не хочет иметь с нами дело. Надеюсь, миссис Д. окажется более сговорчивой, но в доме верховодит он. А то, что Драммонд — адвокат, еще больше усложняет проблему и увеличивает риск. Одно неверное движение — он поднимет адвокатский шум и цепочка доказательств оборвется. Если бы нам хватало людей, я продолжала бы следить за домом. А в нашем теперешнем положении я могу лишь еще немного поработать на улицах. Продолжить поиски людей, которые помнят Эрну или Кевина. — Петра посмотрела на Шталя: — Совсем нелишнее поискать и ее родителей.

— Дональда и Колетт, — откликнулся Шталь. — Я займусь поисками в национальном масштабе.

— Струна от гитары, — побормотал Майло. — Пока мы фальшивим.

— Пока мы даже не знаем, что это за песня, — добавила Петра.

Элисон приехала на такси с опозданием на полтора часа. Косметика на ней была свежая, а сама она выглядела изнуренной. У меня на гриле жарилась пара бифштексов, на сковородке — спагетти в оливковом масле с чесноком, а сам я смешивал салат-латук с маслом.

— Я была не права, — сказала она. — Обед из того, что есть, — это прекрасно.

— В самолете тебя не угощали арахисом?

— Мы были счастливы уже тем, что приземлились. Какой-то мужчина напился и начал скандалить. Казалось, дело кончится полным безобразием. Но мы утихомирили его и он наконец заснул.

— Мы — это кто? — спросил я.

— Я схватила его за одно колено.

— Шина, королева джунглей. Элисон согнула руку и показала бицепс.

— Это было ужасно.

— Храбрая девочка, — похвалил ее я и обнял.

— Когда такое случается, и подумать не успеешь, как начинаешь действовать… Мне нужно присесть. А вино в меню есть?

Мы долго обедали, болтали, постепенно погружаясь в легкое опьянение. Позднее, уже раздетые, мы лежали в кровати обнявшись, но любовью не занимались, и уснули как студенты, снимающие квартиру в складчину. Я проснулся в четыре утра, увидел, что Элисон в кровати нет, и пошел искать ее.

Она сидела на кухне, в полутьме, в одной из моих теннисок и пила быстрорастворимый кофе без кофеина. Причесалась она небрежно, косметику смыла, босые ноги на фоне дубового пола казались гладкими и белыми.

— Надо отвыкать от установившегося биоритма.

— Колорадского?

Элисон пожала плечами. Я сел.

— Надеюсь, тебя не смущает, что я бродила по дому, пытаясь устать. Что за футляры для гитар сложены во второй спальне? — Я рассказал ей. — Бедная Робин, — вздохнула она. — Какое несчастье. Ты поступил правильно.

— По-моему, да.

Она откинула со лба черную прядь волос. Глаза у Элисон были красные. Без косметики она слегка побледнела, но зато помолодела.

Я наклонился к ней и поцеловал в губы. От нас обоих пахло чем-то кисловатым.

— Итак, она вернулась в Сан-Франциско?

— Да.

— Помочь ей было нужно. Теперь сделай кое-что и для меня. Элисон встала, скрестила руки и подняла тенниску, обнажив стройное белое тело.

В семь часов меня разбудило ее легкое похрапывание. Я смотрел, как поднимается и опускается грудь Элисон, вглядывался в ее милое бледное лицо. Рот у нее был полуоткрыт, а губы изогнуты так, словно она думала о чем-то веселом. Длинные пальцы сжимали простыню.