— Она прекрасная женщина.

— Да, да… черт побери. Если Робин не с тобой, то где же? Ее самолет прилетел в пять часов, я подождал полтора часа, позвонил, но ответа не последовало. Снова позвонил, продолжал звонить…

— Попробуй позвонить ее подружке Дебби в Сан-Диего. — Уже звонил, но она тоже ничего не знает о Робин.

— Возможно, ей нужно побыть одной, — предположил я, охваченный тревогой.

— Я знаю, я знаю… о'кей, я не перестану искать ее. Алекс, спасибо тебе. Прости, что я такой дебил. Мне не следовало думать, что…

— Пусть это не беспокоит тебя. Легко сказать.

Когда я вернулся за столик, Элисон сказала:

— У тебя такой вид, словно ты только что занимался тяжелым больным.

— Думаю, так оно есть.

— Что-то такое, о чем ты можешь рассказать?

В голове у меня был полный сумбур, но я считал неправильным ничего не рассказать ей. И я рассказал о звонке Тима.

— Хорошо, что ты успокоил его.

— Да, я такой. Мать Тереза в штанах. Элисон показала мне меню десертов.

— Выбирай, что понравится.

— А ты не оставил места для десерта?

— Нет, просто я не очень разборчив.

— Тогда… что-нибудь с шоколадом или без него?

— Что угодно.

— Знаешь, а я уже наелась.

— Нет, давай все-таки съедим десерт.

— Не хочу, уже поздно.

— Это я испортил все.

— Отнюдь нет, беби.

— С шоколадом, — сказал я. Она похлопала себя по животику:

— Я правда уже наелась. Пожалуйста, попроси счет. А потом мы поедем в Венис.

— Что?

— Ты взволнован. Я уверена, что ничего не случилось. Просто она, наверное, не хочет поднимать трубку. Но давай убедимся в этом и облегчим твои душевные муки. — Я с удивлением посмотрел на Элисон. — Все в порядке.

— Просто свидание.

— Некоторое время это было чем-то большим, нежели просто свидание.

Мы уехали из отеля. Элисон, умная и проницательная, догадалась, что я обеспокоен, но я не рассказал ей всего. Ничего о назойливых, причиняющих боль мыслях, вызванных звонком Тима.

Чайна и Беби-Бой — две жертвы, чьи заказы выполняла Робин.

Это проникновение со взломом в квартиру. Взяли только дешевые электрические инструменты. Если не считать инструменты Беби-Боя.

Шулль мнил себя музыкантом, так что подобные трофеи были бы для него идеальными.

А Робин только что обрела известность: краткий биографический очерк о ней поместили в «Гитаристе». Этот журнал, специально предназначенный для гитаристов, был именно таким изданием, которое Шулль, возомнивший себя человеком посвященным, вероятно,читал.

Я помчался в Венис.

Элисон включила радио, приглушила музыку и сделала вид, что слушает, оставив меня наедине со своими мыслями.

Я вспомнил, что говорил мне Шулль во время нашей беседы.

«Ваше имя почему-то кажется мне знакомым».

Вскоре после этого я спросил Шулля, не заметил ли он изменений в стиле письменных работ Кевина Драммонда.

«В каком смысле?»

«Он, похоже, эволюционировал от простого стиля к многословному и претенциозному».

Тогда я ничего не понял, но ведь это было ударом по монументальному «я» самого Шулля. И ему это не понравилось.

Однако его спокойная улыбка означала, что он считает все это чепухой.

«О, напротив, то немногое, что я наблюдал в развитии Кевина, свидетельствовало о совершенствовании».

После этого Шулль распрощался со мной.

Патологически ревнивый психопат, а я нанес ему удар прямо в лицо.

«Ваше имя почему-то кажется мне знакомым». Время от времени я пописывал научные статьи. Так, кое-что о детективных романах. Некоторые психопаты подражали тому, о чем повествовали детективные истории. Поступал ли так Шулль? Достаточно ли цепкая у него память, чтобы удержать мое имя?

Потом до меня дошло. Компакт-диск Беби-Боя. Этой пластинкой Шулль вполне мог пользоваться для отслеживания своих будущих жертв.

Я представил себе, как он неоднократно прослушивает этот диск. Сосредоточенно изучает приложенные к звукозаписи разъяснения. Упивается деталями.

Майло, случайный слушатель, встретил имя Робин — да и мое тоже — в надписях на упаковке, сделанных мелким шрифтом. Шулль-то уж наверняка заметил бы их.

Беби-Бой благодарил «прекрасную леди от гитар» за то, что содержит его инструменты в порядке.

Благодарил «доктора Алекса Делавэра за то, что тот делает эту леди счастливой».

Фотографии Робин в журнале. Лестные отзывы.

Восходящая звезда.

Все это я рассказал Элисон.

— Слишком бурная фантазия, правда?

— Дело жутковатое, верно. Давай позвоним ей сейчас. Может быть, она дома и этим все закончится.

Я позвонил по сотовому. Ответа не последовало. Потом позвонил Майло по его служебному телефону. Отсутствует. Автоответчик дал номер его сотового.

Потом я вспомнил: он в Портер-Ранч у судьи, надеется, что тот подпишет заявку на получение ордера на обыск.

Я позвонил в полицейский участок Голливуда. Петры тоже не было. Номера ее мобильника я не знал.

— Прибавь скорость, — посоветовала Элисон.

Улица, на которой жила Робин, была тихой и темной. Обитатели маленьких домиков поужинали и легли спать. Множество запаркованных машин, пахнет соленой водой океана.

— Вон, — сказал я. — Ее пикап на подъездной дорожке. Ты права. Робин не поднимает трубку. В окнах свет, кажется, все в порядке.

— Если хочешь проверить, там ли она, не стесняйся.

— Что это? Сестринская солидарность?

— Едва ли. Ведь я не знаю ее. Я даже не знаю, понравится ли она мне. Это сугубо твое дело, дорогой. Если что-нибудь и задержит тебя сегодня ночью, то мне хотелось бы, чтобы это была я.

— Ты подождешь?

— Разумеется. — Элисон широко улыбнулась. — Или выйду и пощеголяю своими туфельками «джимми» и своим «ух ты» цвета черного изумруда. — Пока я искал место для парковки, она добавила: — Бьюсь об заклад, что Робин хороша собой.

— Я предпочел бы говорить о тебе.

— Это означает, что она в самом деле хороша. Ну ладно.

— Элисон…

— Да, да, — засмеялась она. — Вон там есть место — за «кадиллаком».

Я начал говорить ей что-то, но до сих пор не могу вспомнить, что именно.

Мои слова прервал пронзительный крик.

Я оставил свою «севилью» посреди дороги, во втором ряду, заблокировав «кадиллак». Выпрыгнул из машины и помчался к дому Робин по тропинке. Крик не смолкал. Он стал еще громче, когда я достиг двери.

— Нет, нет… остановитесь! Кто вы такой, кто вы такой… остановитесь, остановитесь!

Я надавил дверь плечом, но она так легко распахнулась, что я потерял равновесие, упал, удержался на руках, вскочил и побежал дальше.

В доме было темно, лишь треугольник света падал на пол из холла слева.

Мастерская.

Вопли… Я ворвался внутрь и чуть не спотыкнулся о тело мужчины, распростертое на полу. Весь в черном, лежит ничком в луже крови.

Робин сидит скорчившись в конце мастерской у стены и держит перед собой руки, словно защищаясь.

Увидев меня, она показала налево. Из-за двери вышел мужчина в черном и приблизился к ней, размахивая ножом. Большим кухонным ножом Робин. Я узнал его, поскольку сам купил этот набор ножей.

Она пронзительно кричала, а мужчина все приближался. На лице — маска, как у горнолыжника, дальше — черный свитер и нейлоновые брюки.

На свитере ярлычок «Бенеттон». Это все, что обычно замечают люд и.

Что-то во взгляде Робин заставило его обернуться. За полсекунды он принял решение и ринулся ко мне.

Я отскочил, а Робин бросилась к своему рабочему столу, схватила что-то обеими руками и накинулась на него. Это была стамеска. Робин промахнулась, не удержала инструмент, и он упал.

Преступник смотрел на него, но не так долго, чтобы мне удалось воспользоваться этим. Он снова сосредоточил внимание на мне. Размахивал ножом. Я уворачивался от коротких дуговых движений. Робин схватила что-то еще.

Я взглянул на оружие. Слишком далеко от верстака. В нескольких футах от нее на подставках стояла пара гитар, еще не побывавших в ремонте… Робин опять закричала и невольно откинула голову назад. Он увидел, что она держит в руке молоток. Двинулся на Робин, но, передумав, вернулся ко мне. Потом снова к ней. Ко мне. К ней.