До сих пор никто никогда ее не целовал. Ей уже исполнилось двадцать три года, но до сих любовная страсть не коснулась ее.

Триона нахмурилась, осознав, что ее огорчает отсутствие опыта. Женщина с моральными устоями была бы возмущена. Она же только испытывала слабую досаду.

Поцелуй был… волнующим. Маклейн оказался опытным и умелым. Это могла распознать даже совсем неопытная девушка, и в иных обстоятельствах она бы получила удовольствие от поцелуя.

Она зевнула. Покачивание кареты, мягкие подушки, в которых она утонула, убаюкали ее. Глубокое и ровное дыхание Маклейна успокаивало. И скоро сон предъявил свои права, обволакивая ее и погружая в блаженный покой.

Триона проснулась и медленно приходила в себя: услышала скрип кожаных ремней над головой, ощутила мягкое покачивание кареты и приятную теплоту, обволакивающую все тело. Она пошевелилась и потрогала пальцами подушку под щекой. Вдруг ее пальцы наткнулись на что-то твердое. Она открыла глаза, обнаружила, что находится в карете, что ее омывает тусклый свет едва горящего фонаря, и заморгала, ощутив кончиками пальцев… пуговицу.

Она смутилась, подняла голову и увидела смеющиеся глаза Маклейна. Триона вздрогнула и решительно оттолкнула руку, обнимавшую ее.

Хью наслаждался, наблюдая смену настроений на ее лице. Потом усмехнулся:

— Потише, моя прелесть. Ударитесь головой о потолок кареты.

Его смущенная спутница покраснела, и во взгляде ее засверкал гнев. Она возмущенно фыркнула и отодвинулась в самый дальний угол кареты.

— Что вы делаете на моем сиденье?

Он пожал плечами, забавляясь ее смущением:

— Вы чуть было не упали. Я всего лишь принял меры, чтобы не допустить этого.

Ее брови сошлись над переносицей, в глазах запылал гнев. Хью был рад, что зажег светильник, хотя постарался умерить его свет, чтобы не разбудить свою пленницу. В слабом свете он все же мог различить выражение ее лица.

Как ни странно, но в тех нескольких случаях, когда он встречал Кейтлин Херст, он упустил многое — главным образом потому, что положил за правило не обращать на нее ни малейшего внимания. Он не разговаривал с ней, не смотрел в ее сторону и словно не замечал ее присутствия.

Он знал, что это ее уязвляет, и от души наслаждался этим.

Теперь он понял, что упустил.

Во-первых, он ошибочно считал ее хрупкой, даже субтильной, похожей на эльфа, но когда усадил на колени, сразу же ощутил ее приятные округлости. К тому же, насколько он помнил, ее голос был намного выше и звучал более звонко.

Но как же он не ощущал, какое притяжение она излучала? А его старший брат оставался к нему нечувствительным. Может быть, все дело в том, что он никогда не оказывался в такой близости к ней? Какой бес заставил его скользнуть к ней на сиденье и устроить ее голову на своем плече? И ведь ее реакция не разочаровала его.

Его удивила собственная реакция на близость этой девушки. Когда он привлек ее к себе, ему стоило больших усилий не дотрагиваться до нее, спокойно сторожить ее сон. Впрочем, ему не стоило особенно беспокоиться. Она будет, судя по всему, рада положить конец этому фарсу. Они расстанутся, и возможно, навсегда.

Как ни странно, его охватило сожаление.

Он готов был поклясться Зевсом, что повел себя неосторожно, и сознавал, что ему следует поостеречься. Эта женщина была насквозь фальшивой, как и ее улыбка. Ему уже доводилось страдать от женского коварства, и он решил, что впредь не потерпит этого.

Она даже попыталась убедить его, что невинна, отказываясь отвечать на его поцелуй. Ей очень хорошо удавалось разыгрывать потрясенную девственницу, подумал он с раздражением. К счастью, он хорошо знал, кто и что она такое, и понимал, что это не имеет никакого отношения к невинности.

Внезапно ее взгляд сфокусировался на лампе, и она оживленно повернулась к нему:

— Теперь-то вы видите мое лицо!

Он поднял брови. Она напрашивается на комплименты?

— И что же?

Она нетерпеливо возразила:

— Но вы же поняли, что я не Кейтлин!

Его взгляд скользнул по ее рыжевато-золотистым волосам.

— Вы все еще принимаете меня за дурака, мисс Херст?

Она сжала руки в кулаки:

— Да посмотрите же на меня внимательно!

Карета замедлила движение, и он повернулся, чтобы приподнять край занавески. В этот момент она увидела его лицо и вздрогнула.

Он бросил на нее взгляд и заметил, что она пристально рассматривает его.

Запинаясь, Триона произнесла:

— Вы не Александр Маклейн! Вы его брат Хью!

Она разглядела прядь седых волос, которую он отвел со лба, — памятку былых горьких времен в его жизни, которые он не любил вспоминать.

— Перестаньте валять дурака. Вам это не к лицу. Вы, черт побери, прекрасно знаете, кто я.

— О! — Она на мгновение прижала сжатые кулаки к глазам, потом ее руки снова упали на колени. — Вы просто издеваетесь надо мной — не верите ни единому моему слову…

Его губы сжались в ниточку, глаза сузились. Он готов был поклясться, что видит ее насквозь.

«Клянусь Зевсом, никогда прежде не встречал такого выразительного лица».

Ее губы тронула легкая улыбка, а взгляд остановился на белой пряди у его виска.

— В этой ситуации нет ничего смешного.

Она подняла брови, и в ее миндалевидных глазах заплясали смешинки.

— О, как раз есть! Я приняла вас за другого, как и вы… — Она негромко засмеялась. — Да, ситуация вышла пикантная.

Он нахмурился, испуганный собственными мыслями.

— Прекратите молоть чепуху, — нетерпеливо перебил он. — Я отказываюсь…

Карета замедлила движение, потом завернула за угол.

— А вот и гостиница. Как раз вовремя!

Ее глаза, казавшиеся огромными и темными в тусклом свете, теперь сияли весельем.

— Теперь, когда мы оказались на ярком свету, вы, возможно, поймете свою ошибку.

У нее вырвался смешок, и сейчас она смотрела на него с таким лукавством, что у Хью возникло искушение ответить ей улыбкой.

Почти возникло.

Наконец он понял, почему Александр увлекся ею, даже сознавая опасность. Было что-то невероятно привлекательное во всем ее облике, в том, как густые ресницы затеняли огромные глаза, в ее искренности и в том, как она не стыдилась показывать свои чувства, отражавшиеся на ее выразительном лице.

Было чертовски досадно, что она натянула на себя столько одежды, что он не мог разглядеть ее фигуру. Он знал, чего ожидать, и все же она оказалась отнюдь не хрупкой…

Хью пробрала холодная дрожь.

Господи! Он не знал, что и думать. Кто же перед ним?

Карета качнулась, перед тем как остановиться, и Хью расслышал возглас кучера и звук другой приближающейся кареты.

Потом дверца распахнулась, Хью повернулся и получил удар кулаком в подбородок.

Хью ошеломленно уставился на обидчика — на вид тщедушного маленького пожилого человечка.

— Лорд Галлоуэй! — только и смог произнести он.

— Негодяй!

Лицо Галлоуэя пылало от ярости. Спутница Хью бросилась в его объятия.

— Дядя Бедфорд! — закричала она. — Как я рада вас видеть!

— Тише, тише, успокойся, моя дорогая! — сказал лорд Галлоуэй, не сводя сурового взгляда с Хью. — Это испытание окончено, Катриона.

«Катриона? Не Кейтлин?» Сердце Хью тоскливо сжалось, и он закрыл глаза, не в силах посмотреть в лицо правде. Да поможет ему Бог! Это была другая девушка!