Неужели он спал обнаженным?

Она села, выпрямилась, стараясь высвободиться из простыней, и выпрыгнула из постели. Тотчас же ее ноги утонули в мягком ковре.

Маклейн приподнялся, опираясь на локоть, волосы упали ему на лоб.

— В чем дело?

Простыня соскользнула с него, и Трионе представилась возможность любоваться его широкой грудью с красиво выделяющимися мускулами и плоским животом с рябью мышц на нем.

Он начал было сбрасывать с себя одеяло.

— Пожалуйста, не надо!

Он замер:

— Чего не надо?

— Не вставайте! На вас… на вас же нет никакой одежды!

Последовала минута изумленного молчания, потом он разразился раскатистым смехом. Все еще улыбаясь, он снова упал на подушки и скрестил руки под головой:

— Я всегда сплю нагишом.

Разве ему не было холодно? Возможно, и так, потому что его кожа была теплой, будто он постоял перед камином. И все же ей это казалось гадким и недостойным. И совершенно безнравственным.

Он все еще улыбался, окидывая ее взглядом.

— Я вижу, вы свято верите в преимущества плотной ночной рубашки. Да здесь хватит ткани на две ночные рубашки, а возможно, и на три.

Она оправила свое ночное одеяние.

— В Уитберне холодно. Печи дают больше дыма, чем тепла, поэтому мы все спим в теплых ночных рубашках, что весьма практично.

Воспоминание о сестрах и братьях вызвало у нее тоску по дому, сжавшую горло спазмом, но она тотчас же попыталась побороть его.

— Я боялась подцепить лихорадку.

Он ответил самодовольной улыбкой:

— Я не болел ни разу в жизни.

Она была готова держать пари, что это так. Этот мужчина, несомненно, выглядел на диво здоровым.

Хью потянулся, и простыня с ее стороны кровати натянулась, приоткрыв при этом узкую полоску мускулистого бедра и ногу.

— Идите в постель. В комнате все-таки холодно. Предоставьте войскам миссис Уоллис некоторое время на то, чтобы разжечь огонь в каминах.

Стоять на толстом ковре было и в самом деле холодновато. А Хью казался таким теплым.

Она смотрела на его широкие плечи, на то, как его тело сужалось от груди к бедрам, едва скрытым простыней.

Внезапно ей стало трудно дышать. Сердце ее болезненно застучало, а соски отвердели и напряглись самым необычным образом.

— Идите в постель, Триона. Не упрямьтесь.

Она нахмурилась:

— Я, право же, не привыкла…

Вдруг налетел порыв ветра — ветер застонал, сотрясая окна и вздувая занавески. Это был нудный монотонный стон. Холодный воздух засвистел в каминной трубе с такой силой, что поднялись фонтаны золы, и Триона задрожала в своей ночной рубашке, затрепыхавшейся вокруг ног.

Она с подозрением посмотрела на Маклейна. Он все еще лежал в расслабленной позе, подложив сомкнутые руки под голову, но в лице его появилось напряжение, а взгляд стал таким, будто он страдает от приступа головной боли.

Она пристально посмотрела на него:

— Это ваша работа.

Он рассмеялся, потирая висок.

— Вы сообразительны.

— Я всегда слышала, что Маклейны управляют погодой не просто так. Эта сила к ним приходит, когда они разгневаются.

— Гм. Похоже, у вас неверные сведения.

Она продолжала недоверчиво смотреть на него, скрестив руки на груди, чтобы защитить себя от холода, вихрями распространявшегося вокруг, и не вполне понимая, как относиться ко всему этому.

— И все ваши родственники это умеют?

Он самодовольно усмехнулся:

— Нет, только я. А теперь иди сюда, моя прелесть. Еще нет и семи, и я не хочу упускать такое прекрасное утро.

Постель выглядела соблазнительно, а ветер выдул все тепло из комнаты. Потребовалось бы разжечь камин и топить его долгие часы, чтобы согреть ее снова. Она крепче обхватила себя руками, зубы ее начинали выбивать дробь.

Улыбка Хью исчезла:

— Черт возьми! Я вовсе не собирался тебя заморозить! Иди под одеяло.

Она покачала головой, все еще стуча зубами.

С приглушенным проклятием он стряхнул с себя простыни и поднялся. На одно ослепительное мгновение свет из окна, расположенного возле постели, осветил его с головы до ног.

Триона не могла не испытать восторга при виде его прекрасной и мужественной фигуры. Он представлял собой восхитительную статую, самое совершенное мужское тело, какое она когда-либо видела, — с широкой и могучей грудью, узкими бедрами, плоским животом.

Она смогла рассматривать его всего лишь секунду, потому что он сгреб ее в охапку и отнес на постель, где укрыл простынями и одеялами и устроился рядом.

Триона закрыла глаза, смакуя тепло, распространявшееся от него.

— Упрямая женщина, — пробормотал он, прижимая ее к себе. Его рука обхватила ее грудь, правда, не очень крепко.

— Тебе это тяжело дается?

— Что именно? — спросил он ленивым голосом, похожим на мурлыканье.

— Ну, то, что ты заставляешь ветер дуть с такой силой?

— Нет. Хотя трудно заставить его утихнуть, после того как он разыгрался.

Она повернулась в его объятиях, чтобы видеть лицо. Теперь они оказались лицом к лицу, грудь к груди. Руки Хью обнимали ее за талию.

— Но это не соответствует легенде. Если ты способен повелевать ветром, это ведь не может быть проклятием, верно?

— Если я впадаю в ярость, начинается буря, но если напрягаюсь изо всех сил, то могу заставить стихию смириться. Иногда.

Что-то в его мрачном тоне заставило ее спросить:

— И какой ценой?

Маклейн запечатлел на ее лбу нежный поцелуй.

— Это моя забота, а не твоя.

Она положила ладони ему на грудь и попыталась оттолкнуть его.

— Я хочу знать больше. Моя бабушка постоянно рассказывала нам о проклятии и о том, как оно действует.

Он усмехнулся, и от этого его грудь завибрировала и соприкоснулась с ее грудью.

— Ты любопытна, как кошка, которую интересует любой шорох.

Она дотронулась пальцем до его подбородка.

— Как давно ты знаешь, что владеешь исключительными способностями?

От его хитрой улыбки сердце ее затрепетало.

— Я всегда мог совладать со строптивой стихией… — Его рука скользнула вокруг ее талии, и он привлек ее ближе к себе, так, что она ощутила его возбуждение… — Хочешь, чтобы я продемонстрировал тебе это?

Триона подалась к нему, наслаждаясь этой близостью и впитывая ее. Настроение немного улучшилось.

— Здесь, у себя дома, ты совсем другой.

— Здесь я дома, — ответил он лаконично.

Он нежно обхватил ладонью ее лицо, потом его рука скользнула вниз по ее шее к плечу:

— Я хочу тебя спросить… Ты всегда так много говоришь по утрам?

— А ты всегда по утрам проявляешь такое любопытство и трогаешь все, что окажется под рукой? — возразила Триона. Его руки неустанно гладили ее спину, плечи, спускались ниже, поглаживая грудь, отчего внутри у нее все невольно замирало. Она не могла думать ни о чем, кроме него.

В глазах его заплясали смешинки:

— Иногда по утрам я делаю и больше.

Он поцеловал ее в щеку.

Было нечто новое и по-особому волнующее в том, как его обнаженные ноги переплетались с ее ногами, как тяжелели и напрягались ее груди, когда он накрывал их ладонями.

Все ее тело потеплело и расплавилось и изнутри, и снаружи, а в его глубине нарастало желание изведать то, что она еще не испытывала. Ведь он был ее мужем, и эта постель — их брачное ложе. Значит, все идет правильно.

Она осторожно провела пальцами по его твердым мускулам от плеча к предплечью и ниже, потом погладила грудь. Осмелев от собственной дерзости и от того, как глаза Маклейна затеплились от все возрастающей страсти, она продолжила изучать его тело.

Прикосновение к нему было таким же волнующим, как и его прикосновения к ней. Мужественная красота его тела вызывала в ней трепет. Ее завораживало чувственное соприкосновение кончиков ее пальцев с его кожей.

Внезапно Триона почувствовала, что он замер и не двигается.

— В чем дело?

Он поймал и удержал ее ладонь на своем бедре.

— Я должен держать себя в руках, любовь моя. Не хочу причинить тебе боль.